– Пару недель он поживет у меня, чтобы свыкнуться с ходунками, – сказала Лаура, наконец оторвавшись от телефона, – и мы устраиваем небольшую вечеринку! Вы, конечно, на нее тоже приглашены, – добавила она, без особого, впрочем, энтузиазма.
Она смотрела на меня в упор. Меня это не беспокоило. Куда лучше так, чем трусливые, брошенные украдкой взгляды. Она завороженно изучала меня, но в ее глазах не было и намека на отвращение или страх. Я откинула с лица волосы, чтобы она могла лучше все разглядеть.
– В эту субботу? – спросила я.
– Да, Элеанор, и не смей заявлять, что ты занята, – сказал Самми, – оправдания не принимаются. Вы оба должны там быть, и на том точка.
– Кто мы такие, чтобы спорить? – с улыбкой спросил Рэймонд.
Я задумалась. Вечеринка. В последний раз я была на вечеринке – за исключением того возмутительного свадебного приема, – когда Джуди Джексон отмечала свой тринадцатый день рождения. Празднование включало катание на коньках и молочные коктейли и закончилось плохо. Но вряд ли кто-то будет блевать или лишится пальца на торжестве по случаю возвращения домой пожилого человека?
– Я посещу это мероприятие, – сказала я, слегка склоняя голову.
– Вот моя визитка, – сказала Лаура и протянула нам с Реймондом по маленькой черной глянцевой карточке с выбитыми на ней золотыми листочками.
Надпись на ней гласила: «Лаура Марстон-Смит, косметолог-эстетист, парикмахер-стилист, имидж-консультант». Внизу шли контактные данные.
– Тогда в субботу в семь вечера, договорились? Приносить ничего не надо, главное, приходите сами.
Я аккуратно положила карточку в кошелек. Рэймонд небрежно сунул свою в задний карман джинсов. Я заметила, что он не мог оторвать от Лауры глаз, причем это явно был не тот взгляд, каким мангуст смотрит на змею: Рэймонд был загипнотизирован сам. Лаура, очевидно, все понимала. Я предположила, что она давно привыкла к такому, с ее-то внешностью. Белокурые волосы и большая грудь – такое очевидное клише. И такие типы, как Рэймонд, прозаичные придурки, всегда будут обращать внимание на таких, как она, не обладая ни умом, ни утонченностью, чтобы видеть дальше молочных желез и пероксида.
Наконец Рэймонд оторвал глаза от декольте Лауры, бросил взгляд на висевшие на стене часы и многозначительно посмотрел на меня.
– Мы удаляемся, – сказала я, – увидимся в субботу.
Опять последовала безудержная атака прощаний и рукопожатий. Самми тем временем заглянул в принесенные нами пакеты и вытащил упаковку кудрявой капусты.
– Это еще что за хрень? – пораженно воскликнул он.
«Цинк», – прошептала я. Рэймонд довольно бесцеремонно вытолкал меня из палаты, прежде чем я успела упомянуть, что салат из осьминога нужно съесть как можно быстрее. Температура воздуха в больнице была весьма высока.
12
На следующий день, дожидаясь, пока закипит чайник, я обратила внимание на пестрый листок бумаги, лежащий на куче офисной макулатуры поверх туристических буклетов и замусоленных светских журналов. Это была рекламная листовка универсального магазина в центре города – не того, который имела обыкновение посещать я, – с предложением поистине впечатляющей скидки в тридцать процентов на «Маникюр Роскошный Уход». Я попыталась представить себе, что это может означать, но потерпела поражение. Как можно вплести роскошь и уход в процесс подстригания и окрашивания ногтя? Это в прямом смысле слова было выше моего понимания. Я почувствовала радостный трепет. Существовал только один способ все выяснить. Если вновь проводить параллель с грумингом животных, я уделю внимание своим когтям.
После несчастного случая с Самми и воспоследовавших событий я в некоторой степени забросила планы по улучшению внешности. Но теперь пришло время вновь сосредоточиться на поставленной цели – на моем музыканте.
На минуту я предалась гордыне. Мои ногти растут на удивление быстро, неизменно оставаясь крепкими и блестящими. Я отношу это на счет рациона с высоким содержанием всех необходимых витаминов, микроэлементов и жирных кислот, который мне удается соблюдать благодаря тщательно спланированному режиму питания. Своими ногтями я обязана кулинарному великолепию британских супермаркетов. Не будучи тщеславной, я просто подстригаю свои ногти, когда они становятся слишком длинными и начинают мешать при вводе данных на компьютере, а оставшиеся острые уголки подравниваю пилочкой, чтобы не цеплялись за одежду и не царапали кожу в душе. До настоящего времени подобный подход представлялся мне совершенно адекватным. Мои ногти всегда чистые. А чистые ногти, как и начищенная обувь, – это основа самоуважения. Не будучи ни модной, ни стильной, я блюду чистоту – так, по крайней мере, можно с высоко поднятой головой занимать свое место в этом мире, каким бы скромным оно ни было.
В обед я направилась в центр, решив ради экономии времени съесть сэндвич по дороге. По некотором размышлении я пожалела, что не выбрала менее броскую начинку: яйца с кресс-салатом, по всей видимости, были не самым мудрым вариантом для переполненного и душного вагона, поэтому мы с сэндвичем привлекали осуждающие взгляды других пассажиров. Я гнушаюсь есть на людях даже в куда более благоприятных обстоятельствах, так что эта восьмиминутная поездка не стала приятной ни для кого, кто был в нее вовлечен.
Маникюрный отдел обнаружился в задней части «Бьюти Холла», просторного, освещенного люстрами ангара, наполненного зеркалами, ароматами и звуками. Я чувствовала себя, как загнанное в угол животное – молодой бычок или бешеный пес, – и представила себе, какой разгром бы здесь устроила, если бы меня приволокли сюда против моей воли. Я сжала рекламную листовку в кулаке, смяв ее в кармане телогрейки.
«Маникюр Et Cetera» – интересно, к каким дополнениям отсылал этот латинский термин? – представлял собой барную стойку с четырьмя стульями и длинную полку с лаками для ногтей разнообразных оттенков, от самых светлых до смолисто-черных. За стойкой стояли два скучающих ребенка в белых туниках. Я приблизилась с опаской.
– Добропожаловатьвманикюрэтсетерачеммогувампомочь? – спросила девчушка помельче.
Перевести ее фразу мне удалось не сразу.
– Добрый день, – медленно и преувеличенно внятно произнесла я, чтобы дать ей представление о том, как нужно разговаривать, чтобы коммуникация была эффективной.
Обе девочки уставились на меня, на их лицах отразилось сочетание тревоги и… главным образом, тревоги. Я улыбнулась им – надеюсь, ободрительно. В конце концов, они были совсем еще юны, возможно, практикантки, ожидающие возвращения мастера.
– Я бы хотела Маникюр Роскошный Уход, пожалуйста, – сказала я четко, насколько могла.
Последовала долгая, неподвижная пауза. Первой очнулась та, что пониже.
– Садитесь! – пригласила она, указывая на ближайший стул.
Ее подруга по-прежнему пребывала в ступоре. Та, что пониже (судя по бейджику, ее звали Кейси), рассеянно покрутилась, а затем поставила передо мной металлический лоток с горячей мыльной водой и села напротив меня на краешек стула. После чего повернула ко мне полку с лаками для ногтей.
– Какой бы вы хотели цвет? – спросила она.
Мой взор привлек флакончик ярко-зеленого оттенка, как у ядовитой амазонской лягушки – крохотной и восхитительно смертоносной. Я указала на него. Девочка кивнула. Хотя в данный момент у нее во рту ничего не было, манеры ее напоминали людей, которые постоянно жуют жвачку.
Она взяла мои руки и погрузила кончики всех десяти пальцев в горячую воду. Я внимательно следила за тем, чтобы кожа на других участках рук не соприкасалась с неизвестными моющими средствами, способными привести к обострению экземы. Я просидела так несколько минут, чувствуя себя довольно глупо. Тем временем девочка порылась в ближайшем шкафчике и вернулась с аккуратно выложенным на подносе арсеналом инструментов из нержавеющей стали. Ее парализованная подруга наконец вернулась к жизни и принялась увлеченно беседовать с коллегой из соседнего отдела; я не смогла разобрать, каков был предмет обсуждения, но он определенно вызывал желание закатывать глаза и пожимать плечами.
Сочтя, что надлежащий момент настал, Кейси вытащила мои руки из воды и положила их на сложенную в несколько раз фланелевую ткань. Затем тщательно промокнула кончик каждого пальца. Я задалась вопросом, почему Кейси попросту не открыла рот и не попросила меня вытащить руки и не дала затем полотенце, чтобы я могла их вытереть сама, – ведь на данный момент моторные функции всех моих конечностей были в полном порядке. Впрочем, возможно, именно в этом и заключался «роскошный уход»: сидеть и в буквальном смысле слова не шевелить и пальцем.
Кейси взялась за инструменты и стала отодвигать мою кутикулу, подрезая в нужных местах. Я попыталась с ней поболтать, осознавая, что так принято поступать в данных обстоятельствах.
– Вы давно здесь работаете? – спросила я.
– Два года, – к моему удивлению, ответила она.
На вид ей было не больше четырнадцати лет, а детский труд в нашей стране, насколько мне известно, по-прежнему вне закона.
– И вы всегда мечтали стать… – я запнулась, подбирая нужное слово, – …маникюршей?
– Мастером по маникюру, – поправила она меня.
Девушка трудилась усердно и не поднимала на меня глаз, что вызвало мое самое живейшее одобрение. Нет абсолютно никакой необходимости в зрительном контакте, когда человек применяет острые орудия.
– Я хотела либо работать с животными, либо стать мастером по маникюру, – продолжала она, переходя к массажу рук.
По всей видимости, это была еще одна порция роскошного ухода, хотя лично мне она показалась бессмысленной, бесполезной, а кроме того, грозящей аллергическими реакциями. Руки девушки были почти такие же маленькие, как мои (которые, к несчастью, непропорционально малы, как у динозавра). Я бы предпочла, чтобы мои ладони массировали мужские руки – более широкие, более сильные и уверенные. Более волосатые.
– Ну так вот, – продолжала она, – я не могла выбрать между животными и ногтями, а потом спросила маму, и она сказала идти в мастера по маникюру.