Не будьте так уж уверены, подумала она, но тем не менее пошла за ним через гостиную и по короткому коридору — к комнате Парка.
Отец осторожно постучал, а потом заглянул в дверь.
— Эй, Шугар Рэй,[69] к тебе гости. Не хочешь сперва припудрить носик?
Он открыл дверь для Элеаноры и ушел.
Комната Парка была небольшой, но полной вещей. Стопки книг, кассет и комиксов. Модели самолетов. Модели машинок. Настольные игры. Вращающаяся солнечная система над кроватью — вроде тех, что вешаются над детскими манежиками.
Парк лежал на кровати, но приподнялся на локтях, когда она вошла.
Элеанора ахнула, увидев его лицо. Оно выглядело гораздо хуже, чем раньше.
Один глаз заплыл и не открывался, а нос был распухшим и лиловым. Ей захотелось плакать. И поцеловать его. Потому что ей всегда хотелось поцеловать его. Парк мог заявить, что у него вши, проказа и глисты, — она бы просто добавила еще бальзама на губы. Господи Боже.
— Ты в порядке? — спросила она. Парк кивнул и сел, опираясь на изголовье кровати. Она положила на пол его рюкзак и пальто — и подошла. Он подвинулся, чтобы Элеанора могла сесть.
— Ой! — сказала она, опрокидываясь на спину и толкая Парка в бок. Он охнул и схватил ее за руку. — Прости. Боже. Прости. Ты нормально? Я не ожидала водяного матраса.
От этих слов ей вдруг стало смешно. Парк тоже рассмеялся… скорее, фыркнул.
— Мама его купила, — сказал Парк. — Она полагает, это полезно для спины.
Парк практически все это время держал глаза закрытыми — даже целый. И разговаривал, почти не открывая рта.
— Больно говорить? — спросила она.
Парк кивнул. Он так и не выпустил ее руку, хотя Элеанора уж восстановила равновесие. Наоборот, сжал ее крепче.
Второй рукой Элеанора легонько притронулась к его волосам. Откинула их с лица, чувствуя пальцами каждую прядь.
— Прости, — сказал он.
Она не спросила, за что.
Слезы вытекали из уголка его левого глаза и сбегали к правой щеке. Элеанора начала вытирать их, но было боязно трогать его лицо.
— Все в порядке, — сказала она.
Элеанора раздумывала, по-прежнему ли Парк хочет порвать с ней. Если так, она не станет удерживать его против воли.
— Я все испортил? — спросил он.
— Что — все? — прошептала она, словно слишком громкий голос тоже мог причинить ему боль.
— Все между нами.
Она покачала головой, хотя Парк не мог этого увидеть.
— Нет… наверное, — сказала она.
Он провел пальцами по ее предплечью и запястью. Элеанора видела переплетение мышц на его руке выше локтя, уходящее под рукав футболки.
— Я думаю, ты испортил себе лицо, — сказала она. Парк вздохнул. — Что не так плохо, — продолжала она, — поскольку для меня ты был слишком уж симпатичным.
— Думаешь, я симпатичный? — проговорил он невнятно — и потянул ее руку.
Элеанора порадовалась, что Парк не видит ее лица.
— Я думаю, что ты…
Красивый. Потрясающий. Как герой из греческого мифа, ради которого бог отказался от своей божественности.
Удивительное дело, но синяки и припухлости делали Парка даже более красивым. Его лицо словно затаило красоту — как кокон, обещающий выпустить бабочку…
— Они все равно будут надо мной смеяться, — выпалила она. — Эта драка ничего не изменила. Ты не сможешь бить людей всякий раз, когда кто-то сочтет меня странной — или уродкой… Пообещай мне, что ты не станешь. Пообещай, что попытаешься не обращать внимания.
Он снова потянул ее за руку и осторожно покачал головой.
— Потому что это неважно для меня, Парк. Если я нравлюсь тебе, тогда… Богом клянусь, больше ничего не имеет значения.
Парк откинулся на изголовье кровати и прижал ее руку к груди.
— Элеанора, сколько раз повторять, — сказал он сквозь зубы, — что ты мне не нравишься.
Парка отстранили, и он не появится в школе до пятницы. Но на следующий день в автобусе никто не прикапывался к Элеаноре. И весь день никто не доставал ее.
А после урока физкультуры она нашла очередную мерзость на учебнике по химии: «все еще целка? хочу тебя трахнуть» — было написано там фиолетовыми чернилами. Вместо того, чтобы зачеркнуть надпись, Элеанора просто оторвала обложку и выкинула ее.
Когда она вернулась из школы, мама прошла вместе с ней в спальню. Там на верхнем ярусе кровати лежали две пары джинсов из комиссионного магазина.
— Нашла немного денег, когда занималась стиркой, — сказала мама.
Это значило, что Ричи случайно оставил деньги в кармане штанов. Если он приходил домой пьяный, то никогда не вспоминал о деньгах — он был уверен, что пропил их в баре.
Если мама находила деньги, она старалась покупать вещи, которые Ричи никогда не заметит. Одежду для Элеаноры. Новое нижнее белье для Бена. Банки тунца и пакеты муки. Вещи, которые можно спрятать в шкафу и буфете.
Мама стала настоящим супершпионом, с тех пор как сошлась с Ричи. Казалось, они все еще живы лишь потому, что мама прячет их у себя за спиной.
Элеанора примерила джинсы, пока дома никого не было. Они оказались чуток великоваты, но гораздо красивее того, что у нее было. Все ее штаны имели те или иные изъяны — там сломана молния, тут дыра в паху. Все это приходилось прикрывать, постоянно одергивая рубашку вниз. Какое счастье — получить джинсы, которые всего-навсего слегка велики.
Мэйси получила в подарок сумку с полуодетыми куклами Барби. Придя домой, она разложила всех кукол на нижнем ярусе кровати и принялась собирать для одной или двух из них полные костюмы.
Элеанора забралась к сестре и помогала ей комбинировать одежду и заплетать в косы растрепанные волосы кукол.
— Жаль, что тут нет ни одного Кена, — сказала Мэйси.
Утром пятницы, когда Элеанора пришла на остановку автобуса, Парк уже ждал ее.
23
Лиловая кожа вокруг глаза со временем стала голубоватой, потом зеленой, а потом желтой.
— Надолго я наказан? — спросил Парк у мамы.
— Пока не осознаешь вину за драку, — сказала она.
— Я осознал…
На самом деле это было не так. Драка изменила что-то в автобусе. Теперь Парк меньше беспокоился и чувствовал, что может расслабиться. Возможно, потому что он выстоял в схватке со Стивом. Возможно — потому, что больше ничего не надо было скрывать.
Вдобавок никто из автобуса до сих пор не видел в реальной жизни удар ногой в прыжке.
— Это было невероятно, — сказала Элеанора по пути в школу — через несколько дней после того, как Парк вернулся к занятиям. — Где ты этому научился?
— Папа водил меня на тхэквондо с детского сада… На самом деле — просто дурацкий показушный кик. Если б Стив умел думать головой, он бы схватил меня за ногу или оттолкнул.
— Если бы Стив умел думать головой… — протянула она.
— Наверное, тебе это показалось нелепым.
— Именно так.
— Нелепо и невероятно?
— То и другое.
— Хочу попробовать еще раз.
— Попробовать что? Твою эту штуку а-ля «Парень-каратист»?[70] Думаю, это будет уже не так невероятно. Ты знаешь, когда нужно остановиться.
— Нет, не это. Я хочу, чтобы ты еще раз пришла ко мне. Согласна?
— Какая разница? — сказала она. — Ты наказан.
— И правда…
Все в школе знали, что именно из-за Элеаноры Парк ударил Стива ногой по зубам.
Проходя по коридорам, Элеанора слышала шушуканье.
На уроке географии кто-то спросил ее, правда ли, что парни дрались за нее.
— Нет! — сказала Элеанора. — Бога ради!..
Позже она пожалела, что не сказала «да», потому что разговор дошел до Тины и — о боже! — в какой она была ярости!
В день драки Дениз и Биби потребовали, чтобы Элеанора рассказала им все кровавые подробности. В особенности кровавые подробности. Дениз даже купила Элеаноре мороженое, чтобы отпраздновать это событие.
— Любой, кто надрал Стиву задницу, достоин медали, — сказала Дениз.
— Я и близко не подходила к заднице Стива, — возразила Элеанора.
— Но именно из-за тебя его задница и пострадала, — парировала Дениз. — Я слышала, твой парень так ему вделал, что Стив плакал кровавыми слезами.
— Неправда, — сказала Элеанора.
— Подруга, тебе надо научиться преподносить информацию в самом выгодном для тебя свете, — сказала Дениз. — Если бы мой Джонси надрал Стиву задницу, я бы ходила по полю боя, распевая песню из «Рокки». На-на, нааа, на-на, нааа…
Биби захихикала. Что бы ни говорила Дениз — Биби хихикала. Они были лучшими подругами с начальной школы, и чем больше Элеанора узнавала их, тем отчетливее понимала, что они оказали ей честь, приняв в свой «клуб».
Хотя, надо признать, это был странный клуб.
Дениз сегодня была одета в широченные брюки и розовую футболку. Желтые ленты в волосах. Розовая бандана, обвязанная вокруг ноги. Пока они стояли в очереди за мороженым, к ним подвалил какой-то чувак и сообщил Дениз, что она выглядит как чернокожая Панки Брюстер.[71] Дениз даже не поморщилась.
— Плевала я на этого урода, — сказала она Элеаноре. — У меня есть парень.
Джонси и Дениз были обручены. Он уже окончил школу и работал помощником менеджера в «ShopKo».[72] Они собирались пожениться, как только Дениз станет совершеннолетней.
— И у тебя отличный парень, — сказала Биби, хихикая.
Когда Биби захихикала, Элеанора присоединилась к ней. Смех Биби был заразительным. Ее лицо всегда выражало легкое удивление, смешанное с возбуждением; такой вид приобретают люди, когда изо всех сил стараются — и не могут — сохранить серьезность.
— Элеанора едва ли сочтет его отличным, — ухмыльнулась Дениз. — Ее привлекают только хладнокровные убийцы.
— На сколько я наказан? — спросил Парк у отца.
— Не ко мне вопрос, спроси у своей матери.