— Давай я хотя бы уложу тебе волосы, — сказала мама. Она утащила Элеанору в ванную и принялась вынимать «невидимки» из ее волос.
Парк встал в дверном проеме, наблюдая за процессом.
— Мне не по себе, когда ты на это смотришь, — сказала Элеанора.
— Чего я тут еще не видел?
— Парк, возможно, поможет мне сделать прическу тебе на свадьбу, — сказала мама.
Элеанора и Парк разом уставились в пол.
— Я подожду в гостиной, — сказал Парк.
Через несколько минут все было готово. Волосы выглядели идеально; каждый завиток — произведение искусства. Губы — розовые и блестящие. Парк был уверен, что у них вкус земляники…
— Ну вот, — сказала мама, — теперь идите. Развлекайтесь.
Подойдя к импале, Парк открыл для Элеаноры дверцу.
— Я сама способна открыть дверь! — заявила она. И пока Парк обходил машину, она нагнулась и открыла дверь для него.
— Куда поедем?
— Не знаю. — Она сползала вниз по своему креслу. — Давай просто уедем из квартала? У меня такое чувство, что я лезу через Берлинскую стену.
— О… — сказал Парк. — Да. — Он завел машину и покосился на Элеанору. — Пригнись ниже. Твои волосы светятся в темноте.
— Спасибо.
— Ты знаешь, о чем я.
Он поехал на запад. На востоке не было ничего, кроме реки.
— Не езди к «Рельсу», — сказала она.
— Куда?
— Поверни здесь.
— Ладно…
Парк посмотрел на нее. Элеанора скорчилась на полу. Он рассмеялся.
— Не смешно.
— Вообще-то смешно. Ты сидишь на полу, а я веду машину только потому, что отца нет в городе.
— Твой папа хочет, чтобы ты водил. Все, что тебе нужно — это научиться водить механику.
— Я уже умею.
— Тогда в чем проблема?
— Во мне, — сказал он, чувствуя раздражение. — Эй, мы уже выехали из квартала. Можешь ты теперь сесть нормально?
— Я сяду, когда доедем до 24-й улицы.
Возле 24-й улицы Элеанора села в кресло, но молчала до 42-й.
— Куда мы едем? — спросила она.
— Не знаю. — Парк и правда не знал. Он имел представление, как доехать до школы и до центра города. Но и только. — А куда ты хочешь?
— Не знаю, — сказала она.
Ей хотелось поехать к Источнику Вдохновения. Но он, насколько она знала, существовал лишь в «Счастливых днях».[121]
И не может же она сказать Парку: «Эй, куда вы, ребята, ездите, когда хотите ото всех смыться и устроить свиданку?» Что он о ней подумает? И что, если он знает ответ?..
Элеанора очень старалась не показывать, как ее восхищают водительские навыки Парка, но всякий раз, когда он перестраивался в другой ряд или проверял зеркало заднего вида, ее охватывал почти экстатический восторг. Он мог с тем же успехом закурить сигарету или заказать скотч: он казался ей сейчас таким взрослым…
Элеанора не имела и ученических прав. Даже ее маме не позволялось водить машину, так что о правах Элеаноры можно было и не заикаться.
— Нам обязательно ехать куда-нибудь? — спросила она.
— Ну, куда-то да придется поехать, — отозвался Парк.
— Но мы непременно должны что-нибудь делать?
— В каком смысле?
— Можно просто поехать куда-нибудь, чтобы побыть вместе? Куда люди ездят, чтобы побыть вместе. Необязательно даже выходить из машины.
Парк покосился на нее, потом оглянулся назад, нервно осмотрев дорогу.
— Ладно, — сказал он, — ладно. Тогда давай… — Он заехал в парковочный лот и развернулся. — Поедем в центр.
Они вышли из машины. В центре Парк хотел показать Элеаноре «Drastic Plastic», и «Antiquarium», и все прочие музыкальные магазинчики. И она никогда не была в Олд-Маркет — единственном квартале Омахи, где было на что посмотреть.
По центру болтались компании ребят. Многие из них выглядели экзотичнее, чем Элеанора. Парк отвез ее в свою любимую пиццерию. А потом в свое любимое кафе-мороженое. И в любимый магазин комиксов.
Парк делал вид, что у них настоящее свидание — пока не вспомнил, что так оно и есть на самом деле.
Парк весь вечер держал ее руку, словно был ее парнем.
Потому что он и есть твой парень, балбеска, повторяла она себе.
Этот факт вызывал явное неудовольствие у девушки, работавшей в музыкальном магазинчике. У нее было по восемь дырок в каждом ухе, и она, несомненно, полагала, что Парк — клевый чувак, высший сорт. Она уставилась на Элеанору с видом: «Ты это серьезно, подруга?» А Элеанора вернула ей взгляд вида: «Точняк».
Они прогулялись по всем улицам в торговом районе, а потом пошли в парк. Элеанора даже не знала, что он существует. И не думала, что жить в Омахе может быть так круто. И, по мнению Элеаноры, все это сделал Парк. Мир вокруг него изменялся, становясь чудесным местом.
В итоге они очутились в Центральном парке (версия Омахи). Элеанора никогда прежде тут не бывала. И пусть было мокро, грязно и холодно — она то и дело твердила, как здесь прекрасно.
— О, гляди, — сказала она, — лебеди!
— Я думаю, это гуси.
— Ладно, но это самые красивые гуси, каких я видела.
Они сели на одну из парковых скамеек и смотрели на гусей, расположившихся на берегу искусственного озерца. Парк обнял Элеанору за плечи, и она привалилась к нему.
— Давай и дальше так делать? — сказал он.
— Что?
— Приезжать сюда.
— Ладно, — отозвалась Элеанора. Она не сказала, что сперва ему придется научиться водить механику. За что Парк был ей очень благодарен.
— И мы можем вместе пойти на выпускной, — прибавил он.
— Что? — Элеанора приподняла голову.
— Школьный выпускной. Ну, знаешь, выпускной бал.
— Я знаю, что такое выпускной. Но зачем нам туда идти?
Затем, что Парку хотелось увидеть Элеанору в красивом платье. Затем, что он хотел помочь маме уложить волосы Элеаноры…
— Затем, что это выпускной.
— И это тупо.
— С чего ты взяла?
— Потому что тема такова: «Я хочу знать, что такое любовь».
— Не такая плохая песня.
— С ума сошел? Это же «Foreigner».[122]
Парк пожал плечами и распрямил один из ее локонов.
— Я знаю, что выпускные балы довольно тупые, — сказал он. — Но потом нельзя вернуться назад и повторить. У тебя только один шанс.
— На самом деле три.
— Ладно. Пойдешь на выпускной бал со мной в следующем году?
Элеанора рассмеялась.
— Да, — сказала она, — а как же! На следующий год. У моих друзей — мышек и птичек будет куча времени, чтобы соорудить мне платье. Сто пудов. Да. Давай пойдем.
— Ты думаешь, это невозможно, — сказал он. — А вот увидишь. Или я тоже никуда не поеду.
— По крайней мере до тех пор, пока не научишься водить механику.
Временами она была такой язвой!
Выпускной. Точно. Он ведь будет.
Сколько потребуется уловок, чтобы проскользнуть мимо матери!.. Сама мысль об этом потрясала воображение.
Однако теперь, когда Парк пригласил ее, Элеаноре казалось, что все может получиться. Она скажет маме, что идет с Тиной (старая добрая Тина). А собираться можно дома у Парка. Его маме это понравится. Вот только как быть с платьем?..
Бывают ли выпускные платья ее размера? Или придется покупать его в отделе, где затариваются матери невест? И еще нужно будет ограбить банк. Кроме шуток. Даже если сто долларов свалятся с неба, Элеанора ни за что не потратит их на такую ерунду, как выпускное платье.
Она купит новые кроссовки. Или приличное белье. Или магнитофон.
На самом деле она, вероятно, просто отдаст их маме.
Выпускной бал. Эх!
Согласившись пойти с ним на выпускной в следующем году, Элеанора согласилась также отдать ему первый танец и сопровождать его на вечеринке по поводу вручения премии Американской киноакадемии и на всех прочих и любых балах, куда он только получит приглашение.
Она так ржала, что гуси разорались.
— Давай-давай, гогочи, — сказала Элеанора. — Думаешь, можешь напугать меня своим прекрасным лебединым видом? Обломись, я не из таких девчонок.
— К счастью для меня, — пробормотал Парк.
— Почему к счастью?
— Не бери в голову. — Парк уже жалел, что сказал это. Он пытался выглядеть остроумным и самодовольным. Но вовсе не стремился обсуждать, как так вышло, что он понравился Элеаноре.
Элеанора спокойно взглянула на него.
— Из-за тебя эта гусыня считает меня пустоголовой дурочкой.
— Я думаю, это гусак, разве нет? — отозвался он. — Самец же называется гусак?
— Точно. Гусак. Ему идет. Милый мальчик… Итак, почему это такое счастье для тебя?
— Потому что, — сказал он — так, словно оба слова причиняли боль.
— Потому что почему?
— А может, это мое дело?
— Я думала, что могу спросить тебя о чем угодно. Так потому что почему?
— Из-за моей прекрасной внешности стопроцентного американца. — Парк провел рукой по волосам, созерцая грязь под ногами.
— Ты намекаешь, что плохо выглядишь?
— Я не хочу это обсуждать. — Парк потер шею сзади. — Может, поговорим о выпускном?
— Напрашиваешься на комплименты? Хочешь услышать, какой ты классный?
— Да нет, — сказал он. — Я говорю вещи, которые в общем-то очевидны.
— Ничего не очевидно. — Элеанора повернулась на скамейке, сев лицом к Парку, и потянула его за руку.
— Никто не считает азиатских парней классными, — наконец сказал Парк, отведя взгляд. — Не здесь, по крайней мере. В Азии, я уверен, у них все в порядке.
— Это неправда, — возразила Элеанора. — Посмотри только на своих родителей.
— Азиатские девушки — другое дело. Белые парни считают их экзотичными.
— Но…
— Ты пытаешься спорить с суперклассным азиатским парнем. Можешь доказать, что я неправ? Полагаю, нет. Я думаю об этом всю свою жизнь.
Элеанора скрестила руки на груди. Парк уставился на озеро.