— А как насчет того старого фильма? — сказала она. — Про парня-каратиста…
— Ты имеешь в виду «Кунг-фу»?
— Ну да.
— Тот актер был белым. А его герой был монахом.
— А как насчет…
— Да нету ничего, — сказал Парк. — Возьмем «МЭШ».[123] Дело происходит в Корее, и врачи иногда западают на корейских девушек, так? А вот медсестры не тратят свои выходные на то, чтобы сбежать в Сеул и пофлиртовать с корейцами. Азиатские девушки экзотичные, а парни — похожи на девушек.
Гусак все еще орал на них. Парк взял горсть тающего снега и, не целясь, швырнул в сторону гуся. Парк по-прежнему не осмеливался взглянуть на Элеанору.
— Ладно, а причем тут я? — сказала она.
— При том, что ты со мной.
— Слушай… — Она взяла его за подбородок и заставила повернуть к ней голову. — Я не… Я вообще не понимаю, что это значит — то, что ты кореец.
— Кроме очевидного?
— Да, — сказала она, — именно. Кроме очевидного.
А потом поцеловала его. Парку нравилось, когда Элеанора целовала его первой.
— Я смотрю на тебя, — сказала она, наклонившись ближе, — и не знаю, почему ты кажешься таким классным. Потому ли, что ты кореец или нет, но уж точно не вопреки этому. Я просто считаю тебя классным. И клевым. И отличным. Просто думаю: какой же Парк все-таки классный.
Парку нравилось, когда Элеанора произносила его имя.
— Может, мне и правда нравятся корейские парни? — продолжала она. — Точно не знаю.
— В таком случае хорошо, что я единственный корейский парень в Омахе, — отозвался он.
— И хорошо, что я не зацикливаюсь на этой ерунде.
Было холодно и, похоже, поздно — Парк не носил часов.
Он встал и помог Элеаноре подняться. Держась за руки, они побрели через парк к машине.
— Я даже не знаю, что значит быть корейцем… — сказал он.
— Ну, а я не знаю, что значит быть датчанкой и шотландкой, — ответила она. — Это важно?
— Думаю, да. Потому что это первый признак, по которому люди меня оценивают. Самое главное.
— Послушай-ка. Самое главное — то, что ты классный. И обалденный.
Парк ничуть не возражал против слова «обалденный».
Они оставили машину в дальнем конце Олд-Маркета. К тому времени как они вернулись, парковочный лот оказался почти пуст. Элеанора снова почувствовала нервозность и азарт. Возможно, все дело было в машине.
Снаружи импала не выглядела вульгарно — не то что какой-нибудь устланный коврами лимузин или типа того, но внутри… тут совсем другая история. Переднее сиденье было размером с кровать Элеаноры, а от заднего веяло романами Эрики Йонг;[124] оно словно предвкушало то, что может произойти.
Парк открыл для нее дверь и обежал машину, чтобы залезть внутрь.
— Не так поздно, как я думал, — сказал он, взглянув на часы на приборной панели. Половина девятого.
— Да… — ответила она. И положила руку на сиденье между ними. Она попыталась сделать это словно бы между прочим, но намек вышел вполне прозрачным.
Ладонь Парка легла поверх ее руки.
Такой уж это был вечер. Всякий раз, когда Элеанора косилась на Парка, она ловила его взгляд. Стоило ей подумать, не поцеловать ли его — он закрывал глаза.
«Теперь он читает мои мысли», — думала Элеанора.
— Хочешь есть? — спросил он.
— Нет.
— Ладно.
Он убрал руку и вставил ключ в зажигание. Элеанора ухватила его за рукав прежде, чем он успел завести мотор.
Парк выронил ключи и — единым движением — повернулся к ней и сгреб в объятия. Именно так. Сгреб. Он всегда оказывался сильнее, чем ожидала Элеанора.
Если бы кто-нибудь взглянул на них сейчас — а это было нетрудно при отсутствии тонированных стекол, — он решил бы, что Элеанора и Парк занимаются подобными вещами постоянно. И не поверил бы, что они делали это только однажды.
Но на сей раз все было иначе.
На сей раз они двигались вперед не маленькими осторожными шажками, точно в игре «Мама, можно?».[125] И не начали с поцелуев. Делать все по порядку было слишком долго. Элеанора задрала рубашку Парка и залезла к нему на колени. А Парк все сильнее прижимал ее к себе, хотя ближе уже было некуда.
Элеанора была зажата между Парком и рулем, и когда он сунул руку ей под рубашку, она спиной нажала на гудок. Оба подскочили, и Парк нечаянно укусил Элеанору за язык.
— Ты в порядке? — спросил он.
— Да, — сказала она, радуясь, что Парк не отдернул руку. Язык, кажется, не кровоточил. — А ты?
— Да…
Он тяжело дышал, и это было чудесно.
«Я сделала это с ним», — подумала она.
— А тебе не кажется… — начал Парк.
— Что?
Возможно, он полагал, что им следует остановиться.
«Нет, — подумала она. — Нет, не кажется. Не кажется, Парк».
— Тебе не кажется, что тут немного тесновато? Может, переберемся на заднее сиденье?..
Элеанора вывернулась из объятий Парка и скользнула на заднее сидение. Боже, оно было огромным. Просто гигантским.
Миг спустя Парк оказался сверху.
Элеанора лежала под ним, и это было потрясающе. Гораздо лучше, чем ожидал Парк. А ожидал он, что это будет словно рай, плюс нирвана, плюс та сцена из «Вилли Вонки», где Чарли начинает летать. Парк тяжело дышал, ему не хватало воздуха.
Неужели Элеаноре так же хорошо, как ему? Это казалось невозможным… но взгляните только на ее лицо. Она выглядела, словно девушка из клипа Принца.[126] Если Элеанора чувствует то же, что и он, смогут ли они когда-нибудь остановиться?..
Парк стянул с нее рубашку.
— Брюс Ли, — прошептала Элеанора.
— Что? — К чему это она? Руки Парка похолодели.
— Суперклассный азиатский парень. Брюс Ли.
— О!.. — Парк засмеялся. Он ничего не мог с собой поделать. — Ладно. Я организую тебе Брюса Ли.
Элеанора выгнула спину, а Парк закрыл глаза. Он никогда не сможет насытиться ею.
46
Фургон Ричи стоял на подъездной аллее, но свет в доме не горел. Слава богу. Элеанора не сомневалась: что-нибудь да выдаст ее. Ее волосы. Ее рубашка. Ее губы. Казалось, она излучает радиацию.
Они с Парком некоторое время посидели в аллее, на переднем сиденье. Держась за руки, чувствуя себя оглушенными. Не сказать, чтобы они зашли слишком далеко, нет. Но продвинулись гораздо дальше, чем собирались. Элеанора никогда и не думала, что в ее жизни будет любовная сцена, списанная с книжки Джуди Блум.
Парк, похоже, тоже чувствовал себя странно. Он прослушал аж две песни Бон Джови, даже не притронувшись к радио. Элеанора оставила засос на плече Парка, но сейчас его не было видно.
Во всем виновата мама.
Если 6 Элеаноре разрешали общаться с парнями, то, оказавшись на заднем сиденье машины, ей не казалось бы, что она впервые совершает хоум-ран.[127] И она бы не чувствовала себя так, словно это — ее единственный подход к бите. И не использовала бы идиотские бейсбольные метафоры.
Хоум-ран не получился, в любом случае. Они застряли на второй базе. По крайней мере, она так думала, что на второй. У нее были противоречивые сведения о базах. И все же…
Это было прекрасно.
Настолько прекрасно, что Элеанора не знала, выживут ли они с Парком, если не сделают этого снова.
— Мне надо идти, — сказала она Парку, просидев рядом с ним в машине с полчаса. — В такое время я обычно уже дома.
Он кивнул, но не поднял взгляд. И не выпустил ее руку.
— Ладно, — сказал Парк. — У нас… все в порядке, да?
И вот теперь посмотрел на нее. Его волосы падали на глаза. Он выглядел… взволнованным.
— О… Да. Я просто…
Она помедлила.
Парк закрыл глаза и покачал головой, словно колеблясь.
— Я… просто… На самом деле, я просто не хочу прощаться с тобой, Элеанора. Никогда.
Он открыл глаза и посмотрел прямо на нее. Может, это все же третья база?..
Она сглотнула.
— Тебе и не нужно со мной прощаться навсегда. Только на сегодня.
Парк улыбнулся и поднял бровь. Хотела бы Элеанора уметь так же.
— На сегодня… — сказал он, — но не навеки?
Ее глаза расширились. Может, она заразилась от Парка и теперь тоже несет всякую чушь. Хорошо, что в аллее было слишком темно: Парк не увидит, как она покраснела.
— Пока, — сказала она, кивнув ему. — Увидимся завтра. — Элеанора открыла дверцу импалы. Дверь, казалось, весила целую тонну. Элеанора замерла и посмотрела на Парка. — Но у нас все хорошо, верно?
— У нас все отлично. — Он потянулся и поцеловал ее в щеку. — Я буду тебя ждать.
Едва войдя в дом, Элеанора услышала звуки ссоры.
Ричи что-то орал, а мама плакала. Элеанора двинулась к спальне — по возможности тихо.
Все дети лежали на полу, даже Мэйси. Они спали посреди этого хаоса. Интересно, часто ли она сама спала под звуки бури? — подумалось Элеаноре. Она ухитрилась взобраться на кровать, ни на кого не наступив, но уже в кровати она приземлилась на кота. Он звучно мявкнул, и Элеанора подхватила его, усадив к себе на колени.
— Тс-с! — выдохнула она, почесывая коту шею.
Ричи снова закричал:
— Это мой дом!
Кот и Элеанора — оба подскочили. Под Элеанорой что-то хрустнуло.
Она пошарила в кровати и вытащила страшно измятый комикс. «Люди Икс», годовой выпуск. Черт тебя побери, Бен! Элеанора попыталась разгладить комикс на коленке, но он весь оказался вымазан чем-то вязким. Одеяло тоже было влажным. Какой-то лосьон… нет, жидкие тени для век. И мелкие осколки разбитого стекла. Элеанора аккуратно вытащила осколок из-под кошачьего хвоста и отложила в сторону, потом вытерла влажные пальцы о его шерсть. Маслянисто-коричневая кассетная лента опутала ногу. Элеанора размотала ее. Она разглядывала постель и моргала, пока глаза не привыкли к темноте.