Поэтому быстро собравшись я под покровом ночи покинула город, возвращаясь в Нью-Йорк.
Глава 29.
Благодаря заклинанию, которому меня научила Тифа, я добралась до Нью-Йорка за час до рассвета. Ничего сложного в том, чтобы представить капсулу, которую ветер толкает с огромной скоростью к пункту Б не было, поэтому я даже не удивилась, когда у меня получилось с третьей попытки ускорить полет.
Мой любимый и ненавистный город никогда не спал, продолжая мигать и светиться в любое время. Сотни тысяч людей, продолжающие сновать по его лабиринтам жили, вероятно, свою лучшую жизнь. Шум, крики и полицейские сирены, разносящиеся по округе, были лучше любой тишины. Не раздумывая куда лететь, я приземлилась перед своим домом. Бывшим домом.
Сейчас знакомые окна были темны, и вскоре солнце осветит ужас, оставшийся после пожара.
Я стояла на улице, но даже отсюда чувствовала запах гари и слышала крик мамы, прежде чем ее забрали нуксы.
Ком подкатил к горлу, и я заставила себя отвернуться.
Но мозг услужливо все равно подкинул пару утрированных воспоминаний, и, зажмурившись, я попыталась прогнать картины нападающих нуксов в огне, от которых я отбивалась из последних сил и мерзкий смех Рениша.
Казалось, на холодной улице резко закончился кислород. Осев бордюр я обхватила голову руками, становясь человеком почти инстинктивно с помощью магии. Тугой узел в груди заменил собой воздух, словно в легкие налили воды. Я пыталась прогнать панику и страх, убеждала себя, что ничего не могла изменить в тот день.
Но у меня не получалось.
Мне показалось, что кто-то пару раз меня окликнул, но вокруг не было ни души. Я не могла оглянуться, а за бешеным ритмом сердца и не слышала, но отчетливо ощущала пропасть за спиной. Там никого нет. Больше никого, лишь пустота.
Когда я снова смогла спокойно вздохнуть, я закрыла глаза и просто застыла, опустив лицо. Такое состояние частенько заставало меня после битв. Я могла часами сидеть без движения, ни о чем не думая или, наоборот, утонув в мыслях слишком глубоко, чтобы выбраться самостоятельно.
– Привет, Дракончик, – раздалось сверху.
Всего два слова заставили меня выйти из ступора и поднять голову, и я уж было хотела бросить что-то язвительное Лохматому в человеческом обличии, прислонившемуся к мотоциклу рядом со мной, но не смогла найти силы, поэтому ограничилась мимикой.
– Я предпочту думать, что это не «пошел отсюда к черту», а «что ты тут забыл».
Я показала ему средний палец и отвернулась.
Несколько минут мы провели в тишине, пока я не собрала себя окончательно по кусочкам, чтобы начать говорить.
– Что ты тут делаешь?
– Убеждаюсь, что ты жива и вернулась из Бермудского треугольника, а не кто-то похитивший нанокостюм с твоего трупа.
– Пошел отсюда к черту, – пробормотала я, чувствуя некоторое облегчение.
– О, я-то пойду, – согласился он, беря шлем. – Поехали?
– Куда? – недоверчиво нахмурилась я.
– Домой, – беспечно ответил он, надевая шлем.
– Мой дом сгорел, – я указала себе за спину, стараясь не оглядываться и говорить ровно. – А то, что вы с Доном обустроили… Я думала это временно.
– Тебя вроде бы никто не выселяет. Или, если хочешь, могу отвести тебя к Стивенссонам или Трисс.
– Нет, – я потупила взгляд.
Во-первых, я ни с кем не хотела сейчас общаться и объясняться… А, во-вторых, после космоса жить со мной – это быть в постоянной опасности, которая большую часть времени исходит от меня самой.
– Ну что? – Лео протянул мне шлем.
– С каких пор у тебя есть второй шлем …
– Мне было немного страшно за свою жизнь, когда Трейс узнал про отсутствие второго шлема.
Я поднялась на деревянные ноги, нехотя забирая видавший жизнь черный шлем. За стеклом и его защитой мир сразу стал тише и темнее, а от этого как будто бы уютнее.
– То есть меня угробить было не страшно, а как Трейс, так сразу… – немного оживившись, усмехнулась я, садясь на место пассажира.
– Попробуй скажи, что ты задумывалась об этом до этого момента.
– Тебя наверняка учил Чак. Он водит корабль словно сдает экзамен по вождению каждый раз.
– Нет, я смотрел на Герда и запоминал как не надо, – усмехнулся Лохматый, заводя мотор.
Ха, я же наоборот улавливала абсолютно все и совершенствовала лихаческую езду и угон кораблей.
Вернувшись на станцию, я не задумываясь легко нашла выключатель, смутно приходя к мысли, что это место уже давно стало мне убежищем. Своеобразный местный порядок и атмосфера безвременья давно стали уютными, и, кажется, это было единственным местом, куда такие подбитые жизнью мутанты гармонично вписывались.
И даже маленькая комнатка, освещенная теплой желтой лампой, в которую вдоль всей стены едва вмещалась старинная раскладушка, стул с парой коробок, которые я приспособила под временное хранилище, и нечто среднее между тумбочкой и низким столиком, была чем-то привычным. Чем-то, что я могла бы без посторонних мыслей со временем назвать домом.
Но пока что это было местом, где я могла почувствовать себя в безопасности. И именно этого мне так не хватало на Земле.
Отоспавшись, как никогда в своей жизни, я привела себя в порядок, и уже осознанно разобрала вещи, которые по чуть-чуть тут собирались. Нужно будет вернуться в квартиру и забрать остатки… Но как вернуться туда, не умерев от панической атаки на входе, я пока не представляла.
Несколько дней прошли удивительно спокойно. Я привыкла к течению времени на Земле и теперь заново привыкала к жизни без войны. Пару раз мы с Лео отправлялись ловить оставшихся мутантов, которые продолжали хозяйничать в Нью-Йорке. Я навестила Владимира и с удовольствием проверила, как поживают Профессор и его друзья. Они были маленьким мостиком к возвращению в общество людей и стояли между нашим и Земным миром.
На станции почти никогда нельзя было понять, сколько времени, однако Лохматый любил уходить с гитарой по утрам и играть в переходах в метро, и вообще оказался в спокойное время жаворонком… Я пару раз приходила к мысли, что могла бы присоединиться, взяв флейту, но, во-первых, поднять меня рано утром могла лишь Тамера, а во-вторых, я еще не настолько отпустила обещание не играть, чтобы переходить к публичным выступлениям.
Разок к нам заходил Дон, сбежавший со школы, чтобы посидеть в нашей тихой компании за игрой в шахматы. Ему пока что сложно давалось отыгрывать человека по много часов подряд, и требовалась перезагрузка. Не знаю помогала ли игра, в которой он размазывал нас с Лео вместе взятых, но больше никакой помощи он не принимал.
И разок к нам зашел Трейс. Это было довольно неловко, поскольку он застал нас за тренировкой и серьезно подумал, что мы пытаемся убить друг друга. Оказалось, он хотел позвать меня на патруль, и все никак не мог дозвониться. Говорить, что я намеренно не включала телефон уже недели две, я не стала, поэтому просто согласилась. Избегать свою семью я могла бы еще месяцами, но пора было взять себя в руки и двигаться дальше.
– Ты стала молчаливой, – заметил Трейс, спустя час нашего патруля.
Я наблюдала за текущим пейзажем высоток, активно и вычурно украшенных к Рождеству, за окном. Уже завтра наступит сочельник, и все будут сидеть в кругу семей и праздновать. Дети лягут спать в ожидании Санты, а на утро будут радостно скакать вокруг елок.
Мы ни разу с переезда не праздновали Рождество, скорее просто собирались семьями на ужин, а полноценное празднество оставляли на Новый Год. Это было нашей традицией. Но в этом году мне совершенно не хотелось праздновать ни то, ни другое.
– Правда?
Мы не говорили с того дня, как я случайно показала ему свою память. Интересно, сколько из всего это ужаса он успел запомнить за те несколько мгновений?
– Ты всегда шутила про ту вывеску над закусочной, – он указал на угол дома, мимо которого мы проезжали. – Что ее придумал человек нажавший на случайный набор букв. И…
Заметив мое безразличное лицо, он замолчал.
– Раньше это казалось смешным, – пожала плечами я.
– Ты говорила с отцом? – осторожно спросил он.
– Говорила…
Я пересказала ему все за исключением всего, что было связано с атлусами.
– Ты уверена, что он говорил правду?
– Да. На кой ему врать сейчас? Особенно, когда он понимает, что я могу сделать за вранье. – уставившись вперед холодно бросила я.
От этих слов Трейса передернуло.
Надо было спросить у Тифы, как забирать воспоминания…
Перед следующей фразой Трейс очень долго собирался с силами, представляя собой накаленный клубок нервов.
– После того, что ты мне показала… После этих воспоминаний, да? Это ведь были твои воспоминания? Я раз за разом вижу кошмар, как мне нужно пробраться через лес из камней, у меня сломана нога и я знаю, что меня вот-вот нагонят, но продолжаю идти. И каждый раз меня убивают на подходе к лагерю. Иногда это свои, иногда преследователи.
– Это была планета Лкурмско Валэ, – опустив взгляд на свои руки ответила я, избегая смотреть на Трейса. – В меня действительно выстрелили на подходе в лагерь. И это был не перелом, а трещина… Мне жаль, что тебе пришлось это увидеть.
– Я не об этом, Сирена. Я хотел сказать, что, переживая твои испытания во снах, я в тысячный раз убеждаюсь, насколько ты сильная. Ты была права… Ты далеко не та Сирена, которая выросла у меня на глазах. Ты, пожалуй, самый сильный, преданный и смелый человек, из тех, что я знаю. Пускай эти жестокие вещи тебя не преследуют. Ты сделала это, чтобы выжить, а за это себя винить нельзя. Никогда.
Я хотела сказать, что это не сила, а промытые мозги. Что я боролась, когда чип давал такое указание. Я шла им на встречу, а они стреляли в ответ – это пахнет изощренным издевательством, а не преданностью и смелостью.
Это был приказ, вшитый в мозг. И большая часть мыслей мне даже не принадлежала.
Но я не смогла.
Пускай он видит меня такой, чем я буду открывать ему глаза на реальность.