– И никаких разговоров о личном. Так будет лучше.
– Я о тебе ничего не знаю, – поправила крылья я, отчего плечо взвыло от боли, отводя взгляд. Узнать что-то о нем, таким образом, теперь тоже будет сложно.
– Как и я о тебе. Ничего, кроме того, что видно.
– Тогда договорились.
Я вернулась в главный зал, с сомнением посмотрев на свои руки. Их покрывала засохшая кровь, одежда хоть и успела подсохнуть, но сохранила следы нападения.
Я не задумываясь убила человека.
– Сирена? – позвала Рашель из угла, в котором сидела.
– Как ты?
Она боязливо огляделась, словно и здесь на нее могли напасть.
– Твое плечо…
Оно болело, но я так устала, что перестала обращать внимание, поэтому просто отмахнулась, и помогла ей подняться и мы вместе покинули ярко освещенную станцию метро, чтобы выбраться по пыльным туннелям на затянутую серыми тучами поверхность, где вот-вот наступит ночь.
– Страховка, наверное, не покроет это… – пробормотала я, идя по последнему перед выходом влажному тоннелю.
– Не беспокойся о машине. Главное, что мы живы. Ты спасла меня.
– Как я и говорила – теперь это моя жизнь, – безразлично ответила я, опустив уши.
– Но это наша ответственность – защищать вас…
– Больше нет. Я втянула тебя в это безумие и мне защищать.
– Сирена, ты не всесильна… – она взяла меня за здоровое плечо.
– Значит придется такой стать. Я не позволю этим монстрам прикоснуться к вам.
Даже если придется пожертвовать душой.
– Твой друг объяснил, что они уже не люди…
– Он не прав.
Хотя я начинаю сомневаться остался ли кто-то из мутантов человеком.
– Не вини себя в этом.
– Она напала из-за меня. И умерла от моей руки. Это только моя вина.
Рашель поняла, что успокаивать меня пока бесполезно, поэтому еще раз коротко обняла и поднялась на поверхность. Куртки и какие-то сапоги Лео у себя нашел. Ноги в них болтались, словно в огромной лодке, а куртки больше походили на плащи, но зато было тепло.
– Я знаю, как мы можем создать лекарство, – внезапно бросила мне Рашель, помогая вылезти. – Нам понадобится пробы вашей с Лео крови и то вещество, с помощью которого вас обратили.
– Вроде называлась «фиррозия», – припомнила я.
– Ну и время. С двумя образцами крови я сделаю это быстрее.
– Тогда мне остается найти колбу инопланетных химикатов и уговорить Лохматого…
– Думаешь это будет сложно?
– Он не любит что-то менять в своей жизни, а я приношу слишком много неприятностей.
– Все еще не представляю, как вы терпите друг друга, судя по твоим словам…
– У нас не то, чтобы есть выбор, – вздохнула я, поворачиваясь в сторону дома.
Глава 7.
Проснувшись с утра, я долго не могла понять, что из последних событий было реально. Небо за окном было темно-серым, того и гляди начнется гроза, поэтому в комнате было сумеречно и все казалось каким-то безжизненным несмотря на то, что мама забрала мой высохший цветок.
К горлу подкатил ком, когда я вспомнила последние мгновения жизни Голубки. Ее испуганный взгляд, не верящий в происходящее, отчаянный вопль и этот хруст костей, врезавшихся в поверхность воды.
И я сделала это.
Я убила ее.
Чего могут стоить мои слова, брошенные Лео в ярости, если при следующей опасной ситуации я через них не задумываясь переступаю? И кто я после этого?
Сколько во мне лицемерия, чтобы рассуждать о ценность жизни, а через день умывать руки в крови? И сколько во мне человечного, если я вообще на это способна? Кто я теперь?
Чудовище здесь только я.
В гостиной раздались тихие голоса и второй голос заставил меня подскочить. Мужской, приятный голос что-то ответил маме. Отцовский голос…
Что он здесь делает? Месяца еще не прошло…
У него была своя традиция – появляться в моей жизни раз в месяц, смотря куда угодно, но не на меня, спрашивать, как дела, и исчезать. По началу я пыталась выслужиться, завоевать его любовь: становилась лучшей в классе, училась играть на флейте, потому что он ее любит, старалась быть лучшей во всем, но… Однажды мне пришлось столкнуться с мыслью, что его любовь мне не заслужить, что бы я ни делала. И что в целом мне любви не заслужить.
Но от последней меня с трудом избавил Трейс с Дони, которые были не обязаны любить, как мама, но они ценили и принимали меня как родную, поэтому моя жизнь была немного проще.
Я резво поднялась, тут же вспомнив, что плечо у меня подрано когтями. Оно болело не сильно, хотя такие когти должны были оставить серьезные раны. Я заглянула под футболку и немного приподняла бинты. Рана была красной и достаточно большой, но ее покрывала зеленоватая мазь, к которой мне точно не стоило принюхиваться, потому что глаза тут же заслезились. Ладно, если эта штука помогала Лео быстро выздоравливать, то тут я ему доверюсь.
– Доброе утро, соня. – внезапно раздалось в ухе, из-за чего я резко вздрогнула и выронила теплую толстовку.
– Лохматый?
– Проверяю работает ли рация. Чтобы говорить, нажимай на кнопки на шее.
– Мог бы и предупредить, я думала получу инфаркт, – обиженно проворчала я.
Явно довольный получившимся эффектом, он продолжил:
– Приходи сегодня в северный порт, как сможешь.
– Тренировка? Днем?
– Почти. Жду тебя там.
Забавно, но, когда я применяла маскировку, наушника видно не было, как и ушей, но работало исправно.
Сегодня выходной, а значит весь день свободен, и раз отец дома, то меня куда больше прельщает вариант провести его, бегая по крышам и выполняя всевозможные упражнения так долго, чтобы потом не помнить, как добралась домой.
Но чтобы выйти, придется пройти через маму и отца…
Может сбежать через окно? Можно, да только сейчас день, и до крыши еще три этажа, а вниз все шесть… Придется значит пробираться через это. Главное не сорваться и быть спокойной.
Я надела свою самую теплую и большую зеленую толстовку, которая на мне больше походила на платье, черные джинсы, на ремне которых спрятала нож, и заплела волосы в пушистый пучок с висящими прядками. Чтобы отвлечь внимание от мешков под глазами подвела их карандашом и растушевала.
Мама распустила и завила короткие темные волосы и сидела на подлокотнике возле отца с газетой, держа кружку вкусно пахнущего ягодного чая. Ее карие глаза приветливо засветились, когда она подняла взгляд, заметив меня в проходе. Ради него с работы вырвалась…
Я сжала кулак от злости, но тут же заставила себя напустить на лицо нейтральное выражение.
– Доброе утро, Сирена, – отец немного опустил газету, чтобы кинуть на меня мимолетный взгляд.
Светлые волосы были красиво зачесаны на один бок, холодные зеленые глаза едва тронули морщинки, как и гладкую кожу. Я почти ненавидела свой нос и подбородок, потому что они достались мне от него. Не меняется всю мою жизнь. Всегда эти немного старомодные льняные рубашки, брюки с туфлями, да и кто вообще еще серьезно читает газеты? Единственным признаком того, что он вышел не из прошлого века, были татуировки, покрывающие обе руки диагональными линиями, похожими на языки огня, и рунами. Красивый, но такой пустой внутри…
– Привет, Серафим, – скучающе бросила я. Слова «отец» он от меня не услышит.
– Слышал, ты снова в баскетбольной команде…
– Давай не будем делать вид, что тебе не плевать.
– Сирена, – осуждающе сощурилась мама.
– Не защищай его, – с тем же осуждающим тоном продолжила я, проходя мимо и надевая сапоги.
– Она права, Андреа, не стоит, – он встал и оказался рядом быстрее, чем я заметила. От него пахло свежей травой и какими-то пряностями. – Знаю, я был ужасным отцом, но я хотел бы все исправить…
– Тебе не исправить семнадцать лет безразличия.
– Позволь попытаться… – он протянул руку с кольцом, которого был определенно недостоин.
– Не приближайся! – я вскинула руку с сапогами Лео, которые спустя секунду кинула в сумку. – Хочешь сделать мою жизнь лучше? Убирайся из нее и не возвращайся.
Я, быстро схватив куртку Лео, выбежала на улицу.
Убегать из дома, хлопнув дверью было в новинку, но это немного облегчило скопившееся напряжение. Я обернулась, смотря в свое окно, но увидев лишь отражение пушистых облаков, легкой трусцой побежала к ближайшей станции метро. Что бы там не взбрело в голову отцу, меня это не коснется, пускай хоть немного почувствует какого это, когда тебя сознательно вычеркивают из жизни родного тебе человека.
Порт был заброшенный, по крайней мере с первого взгляда. Вода тихо ударялась о бетон, но ее звук меня теперь только сильнее нервировал. Тут иногда можно увидеть местную общину бездомных, но в основном здесь пусто, за исключением вандалов. Стены хлипкого деревянного строения и проржавевших железных контейнеров плотно покрывали граффити и, возможно, если я напрягу память, то найду и скромный рисуночек своего авторства.
Сняв наушники, я огляделась, механически скрутив их вокруг плеера и убирая в карман.
– Бу!
Я подпрыгнула от неожиданности, случайно став невидимой и обернувшись, увидела Лео с довольной улыбкой на волчьем лице. Он смахнул капюшон, и поправил черные перчатки, уходящие под одежду.
– Можешь становиться видимой.
– Как только – так сразу, – огрызнулась я.
– Расслабься. Сделай глубокий вдох, и потом на выдохе медленно расслабляй шею, плечи…
– Ой заткнись уже. И без тебя разберусь.
Он обезоружено поднял руки и сделал шаг назад. Я закатила глаза, пока он не видит и сначала успокоила сердцебиение, а потом постепенно расслабила мышцы. Где-то на середине у меня получилось снова стать видимой.
– Кстати, спасибо, – я протянула куртку.
– У тебя ведь нет другой куртки.
– Ничего, сегодня не холодно, – у меня действительно не было других курток: одну уничтожил пожар, а вторая утонула.
– Оставь.
– Правда?
– Ты не умеешь обрастать шерстью, чтобы не мерзнуть. Скорее даже наоборот, как ящерица…