К ночи пришла мама и, осмотрев мою ногу, вынесла вердикт, что я могу вернуться к учебе и прогулкам по улице, но перед этим сказала, что Трейс очень хотел свозить меня к своему знакомому, чтобы во всем самостоятельно убедиться. Он приезжал разок после дежурства, и мне безумно повезло вернуться с очередной вылазки буквально пять минут назад.
Как и везло все это время. Похоже никто из них даже не заподозрил, что я регулярно сбегала. Возможно, мне действительно стоило поставить решетки на окна…
Ночью мне удалось уснуть довольно быстро, сжимая Асазреф в руке, и, возможно, это привело к очередному сну с участием Аут.
Мы стояли в пещере, освещаемой флюоресцентными цветами и летающими разноцветными болотными огоньками. Крылатая женщина перебросила серебряные, абсолютно прямые волосы на одно плечо и тряхнула почти черными крыльями, проводя рукой по стволу дерева.
По центру пещеры стояло три волшебных дерева, упирающихся ветвями в потолок. Ствол центрального был черным с белыми прожилками, исходящими из центрального выпуклого участка, вместо листьев на нем были Ночные лилии, сверкающие в полутьме золотыми прожилками. Справа стояло кристальное дерево без листьев, отражающее в себе каждый лучик слабого света и будто само светилось изнутри, а слева стояло древо, сотканное словно из струй желтого огня, замершего во времени и изредка вспыхивающее в разных местах яркими снопами искр. В центре каждого были выпуклые участки с кристаллами, мигающими, словно сердца деревьев.
Я завороженно рассматривала пещеру, и невольно чувствовала глубокое уважение и трепет перед деревьями, стоявшими тут не один век.
– Наша священная земля, Лилия, хранит много секретов, – сказала Аут, обходя центральное дерево и сверкая мудрыми глазами, сделанными словно из лунного камня. – Прошлое, будущее, смерть и жизнь. Ты найдешь его, и придешь снова с братьями за ключами. Три ключа, три судьбы и три народа. Один, настигающий вас рок.
– Ты про Рениша? Ты ведь знаешь его? Ты владела оружием, которым лишила его щупалец?
– Не доверяй агверу, бойся брата своего. Ночь идет своей дорогой. Нам никто не нужен. Нас никто не подчинит. Это они падут на колени.
– Не доверяй брату, не доверяй агверу, ты можешь сказать что-то конкретное, а не загадочные предупреждения? Кто ты? Что происходит? Чего ты от меня хочешь?
Она хищно улыбнулась, обнажая клыки и уходя в тень за деревья.
– Они забытый клад найдут и в тьму за третьим побегут. В Эледре ты спасение найдешь. Но путь тернист. Тропинка в петлю завернется – и нет хозяюшки с волчонком. Не будет бывших Генералов, их два и все они в начале.
Она говорила скороговоркой, и я едва успевала осознавать, что Аут несет.
– Какие Генералы? Что ты несешь? Аут?!
Она рассмеялась и сон растаял дымкой, переключившись снова на чей-то диалог от первого лица.
– Он недоволен, – сказал мне собеседник.
– Я знаю! Знаю. Я делаю, все что могу. Это все что он хотел передать?
– Еще, чтобы ты помнил на чьей ты стороне. Не забывайся, – очень строго произнес собеседник, а потом его голос изменился и смягчился. – Помни, что мы с тобой ставим на кон играя в две игры сразу.
– Если бы он дал мне чуть больше времени и не мешал… Результаты были бы лучше.
– Ты играешь с огнем, сынок!
– Ты говоришь мне это всю жизнь, – раздраженно отмахнулась я.
– Он видел ее оружие. Как оно вообще к ней попало?
– Почему ты у меня спрашиваешь? Иди спроси у этого мерзкого артефакта, который появляется там, где хочет, – я раздраженно махнула рукой. – Хуже всего, что она во снах может что-то предвидеть или увидеть, что не надо. А я еще хочу добиться ответа за свою семью.
– Боишься, что раскроет раньше времени?
– Нет. Есть методы защиты, но они не маскируют все.
Это заставило мое сознание пошевелиться, а не просто быть наблюдателем. Что вокруг? Где я? И с кем я говорю?
– Чувствуешь? – тот, от чьего лица я смотрела явно нервничал, но сейчас напрягся и сон стал совсем неразборчивым.
Проснувшись посреди ночи со смутным ощущением, что мне нужно записать что-то важное, я схватила со стола карандаш и листок и принялась карябать в темноте все, что запомнила. Сон с Аут оставался в памяти еще более-менее четким, но вот второй растворялся все быстрее с каждой минутой и к утру, вероятно, от него вообще ничего не останется.
Убедившись, что записала все, я легла назад и больше мне ничего не снилось.
Но на утро, взглянув на листок я с недоумением покрутила его в руках, пытаясь осознать, что же тут написано. Листок покрывали вертикальные строчки рун, состоящих из ромбиков, палочек и волнообразных сложных соединений с точками.
– Как я люблю усложнять свою жизнь… – пробормотала я, потирая лоб. – Чтоб тебя.
Раздался стук в дверь, от которого я резко убрала листок под одеяло и мысленно вспомнила, куда дела нож.
– Сирена? Ты уже встала? – спросила мама из-за двери.
– Да, мам, – почти с облегчением выдохнула я. – Заходи.
– Трейс тебя ждет, – она только заглянула в комнату, смахивая короткие темные волосы назад.
– Хорошо сейчас я соберусь.
Она улыбнулась и пошла на кухню, а я еще раз посмотрела на уже мятый листок и устало вздохнув, пошла собираться. Руны в моем детском дневнике были без расшифровок. Как мне это теперь прочесть?
И через двадцать минут мы с Трейсом ехали к неизвестному мне направлении.
– Итак мы едем к какому-то врачу, потому что… Что? Ты не доверяешь мнению моей мамы?
Трейс, ответил, поправляя зеркало заднего вида:
– Нет. Я доверяю твоей маме, мне нужно узнать несколько другую информацию. И мы едем не в больницу, а к нашему судмедэксперту.
Он говорил легко и буднично, но я видела, что он волнуется: то и дело поправляет ворот полицейской формы и часто проводит рукой по двухдневной щетине.
– И какого рода ты хочешь узнать информацию об зажившем укусе собаки? – нахмурилась я, скрещивая руки.
– Ты же знаешь, что в городе происходит что-то. Я пытаюсь в этом разобраться. И прекрасно знаю, что это были не просто собаки.
– Это уже паранойя. Обычные собаки. Ни я, ни Лео почти не пострадали.
– Как ты вообще в это ввязалась? Они же за ним гнались изначально. И твоя мама не слишком уж лестно отзывалась об этом парне, – прищурился Трейс, не отвлекаясь от дороги.
– Не знаю, как это вышло. Да и собакам много поводов погнаться и за мной не надо было.
– Я настоятельно тебе рекомендую не связываться с такими парнями…
– Трейс! – прошипела я. – Боги, вы чего все? Это тебя моя мама подговорила на профилактическую беседу?
–Андреа и не нужно было. Мы одинаково волнуемся за тебя и если вокруг тебя ошиваются такие подозрительные личности…
– Хватит, – я чувствовала, как краснеют мои щеки. – Я хорошо разбираюсь в людях, сам знаешь.
– Ладно. Я верю, что ты взрослая, умная девочка, – он потрепал меня по волосам, усмехаясь. – Почти приехали.
Здание оказалось частной лабораторией, занимающей несколько этажей и подвал в невысоком, но достаточно новом доме. Я нервно поежилась, кутаясь в толстовку и куртку. Что этот эксперт может увидеть на моей ноге? На сколько прикус туррина отличается от собачьего? И что мне делать, если вскроется, что это была ни разу и не собака? Прикинуться такой же удивленной и испуганной?
Трейс уверенно пошел вперед, и я посеменила следом, едва поспевая за его широким шагом.
Холодный воздух улицы резко сменился теплым сухим воздухом холла, в котором нас услужливо встретил администратор и оперативно проводил в подвал в кабинет эксперта. Неосознанно я замедляла шаг, чувствуя, как мы подходим все ближе к кабинету за непрозрачной стеклянной дверью, которых в длинном, пустом коридоре было несчетное количество.
– Не бойся, – Трейс погладил меня по спине, подталкивая вперед.
Сначала я хотела огрызнуться, и съежиться от неприятного ощущения после касания спины, которое появлялось каждый раз, когда кто-то касался ее или крыльев, но заставила себя промолчать и уверенно войти в кабинет за администратором.
– Трейс, рад встрече!
К нам вышел мужчина средних лет в лабораторном халате, раскинув руки в стороны. Морщинистое вытянутое лицо выглядело приветливо, но плохое предчувствие заставляло меня везде искать подвох. Мужчина был в серых брюках и зеленоватом свитере, и левую руку ему заменял протез.
– Доктор Хендхоу, – Трейс тепло улыбнулся ему и пожал руку.
Я, спрятав руки в карманы, тихонько оглядела кабинет. Он походил на кабинет в больнице, только приборов было в разы больше. Несколько столов покрывали микроскопы, компьютеры и центрифуги, по центру стояла койка, укрытая простыней. Словно я одновременно стояла в смотровой в маминой больнице и кабинете Рашель.
– А ты должно быть Сирена? – обратился ко мне доктор.
– Да, – я постаралась скрыть, как испугалась даже вопроса. – Приятно познакомиться.
– Пойдем?
Я последовала за Хендхоу к койке, но которою меня пригласили присесть, и медленно задрала штанину и опустила носок, чтобы доктор мог взглянуть на оставшийся след от укуса. Хендхоу аккуратно поднял мою ногу и покрутил ступню в разные стороны, а потом, надев на глаз увеличительное стекло с фонариком стал детально рассматривать след.
– Не болит?
– Не-а.
– Как выглядела эта собака?
– Что-то типо добермана, Доктор Хендхоу – пожала плечами я.
– Можешь звать меня просто Гарри. Трейс много про тебя рассказывал.
– И что рассказывал? – лукаво сощурилась я. – Хорошее?
Хендхоу неловко рассмеялся, но ответил:
– Да, что ты очень упорная, примерная девушка.
– Не уверена, что он говорил про меня, – задумчиво изучая Хендхоу сказала я. – Обычно я та еще заноза.
– Осторожнее, Гарри, – усмехнулся Трейс.
Доктор еще раз неловко усмехнулся, и отпустил мою ногу, задумчиво потерев длинный нос.
– Внешне все в порядке, но… Думаю стоит провести пару тестов.
– Это каких? – нахмурилась я.