Также он добавляет, что вследствие подобного лечения многие пациенты «…доводились до чахотки. В других случаях во рту возникали грязные, гнилостные язвы, которые, разъедая нёбо и язык, перерождались в смертельную опухоль». Паре отмечал и чрезмерное слюноотделение как результат ртутных процедур: «В течение целого месяца после такого лечения из уст больного непрерывно текла вязкая, грязная слюна. У одних пациентов челюстные мышцы расслабляются, а у других – навечно остаются конвульсивно сжатыми до такой степени, что они едва могут открыть рот. У иных выпадали зубы и целые части челюстей».
Даже если пациент полностью восстанавливался после подобной пытки, не было никакой гарантии, что симптомы не вернутся. Сифилис мог перейти в ремиссию, однако вплоть до изобретения антибиотиков в 1940-х годах бактерии не покидали организм больных полностью. Паре добавляет: «Часто после десятилетий здоровой жизни болезнь вновь проявляется, словно все это время лишь скрывалась, – и все становится намного хуже, чем раньше».
По причине ужасных побочных эффектов, когда в 1529 году Бенвенуто Челлини, итальянский ювелир при короле Франции Франциске I, заболел сифилисом в возрасте двадцати девяти лет, он отказался пройти курс лечения ртутью. По мере того как болезнь усиливалась, Челлини – и в лучшие времена не отличавшийся легким нравом – все больше страдал от перепадов настроения, мании величия и паранойи. Некоторые из деловых партнеров, взбешенные его поведением, решили убить его. Они заманили его на званый обед и накормили соусом, сдобренным едким сублиматом – формой высокотоксичной ртутной соли, так любимой отравителями эпохи Возрождения.
Хотя Челлини и был на пороге смерти в течение нескольких дней, мучаясь ужасным расстройством пищеварительной системы, яда все же было недостаточно, чтобы убить его, однако хватило, чтобы уничтожить treponema pallidum. Он с радостью обнаружил, что полностью исцелился от симптомов сифилиса, и прожил еще сорок два года.
Неаполитанской принцессе Изабелле Арагонской, которая умерла в 1524 году в возрасте пятидесяти четырех лет, не так повезло с лечением ртутью. Когда доктор Джино Форнасиари из Пизанского университета в 1984 году эксгумировал ее тело, находившееся в базилике Сан-Доменико-Маджоре в Неаполе, он был поражен ее зубами: их покрывала толстая черная пленка, во многих местах стершаяся и обнажавшая белую, хотя явно чувствительную, поверхность. Ее организм выделял ртуть в слюну, отчего зубы стремительно чернели. Некоторые искусствоведы считают, что Изабелла была моделью для «Моны Лизы» да Винчи, и если это так, то неудивительно, что на картине она так болезненно улыбается, плотно сжимая губы.
Доктор Форнасиари также эксгумировал брата Изабеллы, короля Фердинандо II Неаполитанского, который умер от лихорадки в 1496 году в возрасте двадцати семи лет. Анализ останков показал чрезвычайно высокое содержание ртути в организме, а также наличие фрагментов вшей. Некоторые мумии в неаполитанской королевской усыпальнице обрабатывались ртутью для бальзамирования, однако большое количество ртути в волосах Фердинанда указывало на то, что он использовал ртутную мазь для лечения педикулеза. Кроме того, анализ костных структур выявил большое содержание свинца – либо от медицинских процедур, либо от подслащенного свинцом вина, что было обычным делом в те времена.
Изучая волосы на трупах, доктор Форнасиари обнаружил, что и брат, и сестра тяжело болели в течение нескольких месяцев до смерти. Токсичность тяжелых металлов нарушает работу вегетативной нервной системы и метаболизм, в том числе влияя на рост волос. Нормальная скорость роста волосяного покрова человека – 16 см в год. У Фердинанда волосы отросли на 12 см за год до его смерти, а у Изабеллы – только на два.
Годы хронического отравления ртутью в конечном итоге вызвали необратимое нарушение метаболизма Изабеллы, называемый «критической точкой». Фердинанд же вот-вот должен был скончаться от отравления свинцом, однако лихорадка погубила его быстрее.
Части человеческого тела, называемые mumia, продавались аптекарям и врачам городским палачом. Врачи считали, что какая-то часть жизненной силы остается в организме после смерти, особенно в случае казней или несчастных случаев, когда внезапно обрывается жизнь здорового молодого человека. Таким образом, оставшаяся часть естественной продолжительности жизни покойного может быть поглощена человеком, потребляющим его части тела. Вот что пишет Парацельс: «Тело целиком весьма полезно, и может быть превращено в весьма целебную mumia. Хотя дух из организма уже ушел, однако все же остался бальзам, в котором сокрыта сама жизнь». Однако человек, умерший «естественной, предопределенной смертью», особенно пожилой, уже израсходовал телесную силу и не представляет никакой ценности для врача («Его пусть оставят на съедение червям»).
Из судебных записей известно, что некоторые монархи – английские короли Карл II и Вильгельм II, Франциск I Французский и Кристиан IV Датский – были, по сути, каннибалами по медицинским обстоятельствам. Неизвестно, употребляла ли Елизавета I части человеческого тела, но два ее любимых королевских врача охотно рекомендовали такое лекарство другим своим пациентам.
Когда Яков I Английский начал страдать от подагры (вероятно, артрита) в 1616 году, его врач Теодор де Майерн выписал «артритный порошок, состоящий из соскобов непогребенного человеческого черепа, трав, белого вина и сыворотки», который требовалось принимать в полнолуние. Но «король ненавидит есть человеческие тела, и можно заменить череп человека бычьим».
Некоторые монархии были, по сути, каннибалами по медицинским обстоятельствам.
Для лечения эпилепсии врачи выписывали экстракт высушенного человеческого сердца или же эликсир, в состав которого входили вино, лаванда, лилии и мозг взрослого человека (общим весом около трех фунтов[34]). Человеческий жир использовали для лечения чахотки, ревматизма и подагры. Тем, кто страдает от геморроя, рекомендовали поглаживания геморроидальных узлов ампутированной человеческой рукой (картина столь неприятная, что удивительно думать, будто этим рецептом действительно пользовались). Считалось, что плоть мумии несет в себе часть древнеегипетской магии и способна лечить гематомы, укусы змей и боль в суставах: Франциск I всегда носил при себе немного на случай, если упадет и поранится.
В 1703 году врач Роберт Питт писал, что «мумию имели честь носить под сердцем европейские короли и принцы, а также все прочие, кто мог себе это позволить».
В 1609 году немецкий врач Освальд Кропп рекомендовал для лечения чумы «взять труп рыжеволосого человека, нетронутый, чистый, без единого изъяна, возраста двадцати четырех лет, повешенного, колесованного или пронзенного насквозь, который провел один день и одну ночь на открытом воздухе в безмятежное время». (Можно представить, насколько тяжело было отыскать столь специфичный труп… да еще и убитого в солнечный день, ко всему прочему.) Плоть следовало нарезать небольшими ломтями, посыпать порошком мирры и алоэ, а затем пропитать вином. После «просушки на свежем воздухе» плоть приобретет текстуру копченого мяса, что означает, что блюдо готово к подаче.
Врачи полагали, что у человека, который умер от удушения или повешения, жизненная сила в момент смерти вытесняется в верхнюю часть черепа. Бельгийский химик Ян Баптиста ван Гельмонт, живший в первой половине XVII века, объяснял, что после смерти «весь мозг поглощается костями черепа и растворяется в них» – получается своего рода богатое витаминами интеллектуальное рагу. Карл II верил в лекарственную силу человеческого черепа и даже перегонял эликсир из него в собственной дворцовой лаборатории. Однако даже сорок капель такого эликсира не спасли его от смерти[35].
В 1560 году несколько немцев и голландцев, работавших на Королевском монетном дворе в лондонском Тауэре, внезапно заболели – вероятно, от воздействия паров меди. Лечащие врачи верили, что питье из чаш, сделанных из человеческих черепов, исцелит пациентов.
Поскольку в аптечке практикующего лекаря таких чаш не оказалось, было приказано снять с Тауэрского моста давно гниющие там головы предателей. Плоть выварили, черепа превратили в сосуды для питья. Некоторые из рабочих-иммигрантов выздоровели, но большинство умерли, несмотря на все предпринятые меры.
Человеческую кровь тоже активно использовали в лекарственных препаратах. Врачи верили, что в крови обитают духи жизни, и кто бы ни выпил ее, тот впитает саму жизненную силу человека. Подсохшей и перетертой в порошок кровью посыпали раны или же вдыхали ее для остановки кровотечения.
Цирюльник-хирург, который пускал кровь пациентам для лечения различных недугов, продавал ее же другим врачам для создания лекарственных препаратов, получая таким образом двойную плату. Врачи выписывали человеческую кровь при астме, эпилепсии, острой лихорадке, плеврите, чахотке, истерии, судорогах, головных болях, параличах, апоплексии, душевном расстройстве и желтухе, а также создавали противоядия на ее основе.
Больше всех страдали от небрежности средневековой медицины молодые матери. Большинство женщин, благополучно пережившие опасности родов, были обречены скончаться спустя несколько дней от родильной горячки. Во время (и некоторое время после) родов в широко раскрытую матку легко попадают бактерии. Врач же, который погружает немытые руки и скользкие инструменты в тело женщины, невольно культивирует бактерии в этой «человеческой чашке Петри», что часто приводит к смерти вследствие сепсиса.
Мать Генриха VIII Елизавета Йоркская скончалась от родильной горячки через несколько дней после рождения мертвой девочки в 1503 году. Та же болезнь убила двух жен Генриха – Джейн Сеймур в 1537 году, после того как она подарила Генриху долгожданного наследника (будущего Эдуарда VI), и вдову Генриха, Екатерину Парр, когда она в 1548 году родила дочь своему четвертому мужу Томасу Сеймуру Мать Екатерины Медичи, Мадлен де ла Тур д'Овернь, скорее всего, умерла от той же болезни через пятнадцать дней после рождения Екатерины в 1519 году.