Эдуард в истории остался примечанием на страницах об эпохе Тюдоров. Можно только представить, каким было бы его правление, доживи король до расцвета сил. Учитывая справедливость и ответственность, образование и страсть к тяжелой работе, вероятно, это был бы один из лучших королей в истории. В надгробной речи о нем сказано так: «Он заслужил умереть куда менее молодым. Смерть забирает лучших, а худших оставляет горевать»[51].
Глава десятаяЖанна д'Альбре, королева Наварры (1528–1572)
4 июня 1572 года Жанна д'Альбре, сорокачетырехлетняя королева Наварры, предположительно погибла в результате отравления – не на банкете, как это обычно происходит с тайными убийствами, а во время прогулки по магазинам в Париже. К концу лета ее смерть спровоцирует волну насилия, которое навсегда останется пятном на репутации французской королевской семьи.
Королева Жанна – лидер движения гугенотов во Франции – провела день, посещая самые модные магазины в компании своего политического и религиозного врага – Екатерины Медичи, католички, могущественной королевы-матери французской династии. Приближалась важная свадьба, и в следующие несколько дней обеим королевам понадобились бы новые платья, драгоценности, воротники, перчатки, духи и косметика.
Жанне шопинг в компании Екатерины, должно быть, дался нелегко. Дело не только в том, что она избегала греховного тщеславия моды, предпочитая простые черно-белые платья благочестивой вдовы-гугенотки, но и в том, что предстоящая свадьба разбила ей сердце. Женился ее единственный сын Анри – симпатичный, остроумный и храбрый молодой человек, который в пятнадцать лет уже успешно командовал целой армией. Хоть он явно был неравнодушен к вниманию дам, Жанна воспитывала его в традициях пуританства: молитвы, проповеди, никаких азартных игр, танцев или чего-то еще, предполагающего веселье.
Невестой была принцесса Маргарита, прелестная дочь Екатерины, любительница экстравагантных нарядов, бесстыдно кокетливая и притом весьма ревностная католичка, а по мнению Жанны – Иезавель, кровавая блудница вавилонская.
«Что до ее портрета, то я пришлю тебе его из Парижа, – писала она сыну несколькими месяцами ранее. – Она красива, сдержанна и грациозна, но выросла в самой порочной и развратной среде, какую только можно вообразить. Я не встречала человека, которого миновала бы чаша этого яда… Ни за что на свете я не желаю, чтоб ты жил в таком месте, а потому хочу, чтоб ты женился и уехал – вместе с женой – прочь от этого разврата. Я знала, что дела здесь идут дурно, но и не могла представить, насколько. Здесь женщины заигрывают с мужчинами, а сами мужчины усыпают себя драгоценностями. Король только что потратил 100 000 экю на драгоценные камни – и каждый день его траты растут».
Подруге Жанна писала: «Что касается красоты мадам [Маргариты], то я нахожу, что у нее хорошая фигура, хоть и сильно перетянутая корсетом. Однако лицо ее уродует огромное количество косметики, и мне это не по душе».
Маргарита от предстоящей свадьбы была в таком же ужасе, как и Жанна. Она видела в Анри кривоногого остряка, от которого пахло, как от козла, а нос у него был размером с его королевство. Маргариту привлекали лихие надменные кавалеры, и на протяжении долгой, полной нимфомании жизни она спала практически со всеми, кто ей приглянулся. Союз с Анри был политическим браком полных противоположностей (во всех смыслах этого слова), который связывал множество людей, питающих друг к другу ненависть, в одну большую несчастную семью.
На браке настаивала Екатерина, поскольку верила, что он положит конец религиозной гражданской войне, обескровившей Францию. Кроме того, была и более личная причина. Нострадамус, ее личный астролог, предсказал Екатерине, что ни у одного из ее сыновей не родится законного наследника мужского пола, а королем Франции станет их дальний родственник, сын Жанны, и его потомки будут править поколениями. Екатерина решила: пусть ее дочь станет женой Анри, и тогда потомки рода так или иначе окажутся на троне.
Жанна отказывалась дать согласие на этот брак – прямо говоря, откровенный мезальянс – в течение нескольких лет. Наконец, коварная Екатерина загнала ее в тупик, пригрозив, что папа объявит Анри бастардом, поскольку первый брак Жанны с немецким принцем был аннулирован[52]. Жанна была вынуждена сдать позиции и отправить сына в место, которое считала Содомом.
Жанна была единственной дочерью короля Наварры Генриха д'Альбре и Маргариты Ангулемской, сестры короля Франциска I, а Наварра – крошечным королевством пятьдесят на тридцать семь миль, зажатым между Францией и Испанией. С детства умная и прилежная, Жанна выросла в привлекательную молодую женщину со светло-русыми волосами и бледно-голубыми глазами. Нос у нее был длинный и тонкий, глаза выдавали живой ум, а прекрасную фигуру она сохранила вплоть до самой смерти. Брак, заключенный, когда ей минуло двенадцать лет, был расторгнут, и в девятнадцать она вышла замуж за бравого Антуана де Бурбона, тридцатилетнего герцога де Вандома, кузена нового короля Генриха II.
Антуан был прославленным воином и вошел в жизнь Жанны вместе с запахом вражеской крови и пороховой гари – пьянящий аромат, который большинство женщин находили неотразимым. Современник утверждает, что у Жанны «не было иного удовольствия или другого занятия, кроме как говорить о своем муже или писать ему. Она делает это в компании и оставаясь в одиночестве… и никакой водой не затушить пламя ее любви».
Однако Антуан оказался расточительным донжуаном и к тому же – не слишком умным. Этого хватило, чтобы затушить пламя любви Жанны. После смерти отца в 1555 году она стала править Наваррой как королева, однако Антуан, будучи королем, вмешивался, непрерывно заключал сделки за ее спиной, даже предлагал отдать Наварру под власть Испании в обмен на правление иным королевством (возможно, Миланом). Он не только вызывал отвращение у жены, но и стал посмешищем для современников. Кто-то однажды сказал, что у Антуана «…нет ничего, кроме настоящих женщин и воображаемых корон на голове».
Жанна нашла утешение в новой религии, распространившейся по всей Франции. Некий француз, безвылазно сидевший в Женеве – в истории он остался под именем Жана Кальвина, – разослал своих последователей по всей Европе с простым посланием: все христиане могут общаться с Богом напрямую, без священников и святых, которые бы ходатайствовали за них, и могут читать Библию на своем родном языке. Кроме того, Кальвин сказал, что статуи и картины в католических церквях прямо противоречат библейской заповеди, которая велит не поклоняться изображениям.
Жанна – теперь уже мать Анри, родившегося в 1553 году, и Екатерины, рожденной в 1559 году, – официально обратилась в кальвинизм в 1560 году и посвятила себя служению ему – всей своей свирепой логикой и «пугающим умом», как описывал ее венецианский посол. Она отстаивала свободу вероисповедания для гугенотов, запрещала католические службы в своих владениях и поощряла людей уничтожать изображения в церквях, белить стены и читать Библию на французском языке. Кальвинистские службы теперь велись не только в Наварре, но и по всей Франции – как правило, с попустительства Екатерины, чье политическое мировоззрение можно описать как «прагматический баланс».
Однако гражданская война все равно разразилась, так как гугеноты хотели расширения своих прав, в то время как католики желали, чтоб у гугенотов этих прав не было вовсе. Антуан, несколько раз переходивший в новую веру ради финансовой выгоды, умер, сражаясь на стороне католиков, – вероятно, к огромному облегчению Жанны.
Пьянящий аромат для женщин – запах вражеской крови и пороховой гари.
К 1569 году королевская католическая армия была разорена и истощена голодом, лихорадкой и глупостью собственных генералов. Франция пожирала сама себя, слабея с каждым днем. Екатерина, осознав, что не стоит искать помощи у Марса, решила, что возможно, лучше возложить надежды на Венеру, – и начала уговаривать Жанну согласиться на брак между их семьями.
И вот весной 1572 года Жанна сдалась и приехала в Париж, дабы обсудить детали предстоящей свадьбы.
Они с Екатериной спорили по каждой мелочи: где будет проходить венчание, кого приглашать, кто будет совершать богослужение, какие ритуалы и обряды следует соблюсти.
Измученная бесконечными спорами, Жанна писала Анри: «Не знаю, как вынести это: они царапают меня, втыкают булавки, льстят мне, вырывают ногти – и не отпускают. Меня кошмарно разместили, в стенах покоев проделаны отверстия, и мадам д'Юз [одна из фрейлин Екатерины] шпионит за мной». Со зловещей ноткой она добавляет: «Боюсь, что всерьез заболею, поскольку чувствую себя нездоровой».
Наконец, все было решено. 25 марта Жанна пишет сыну: «Все соблазны будут направлены на совращение тебя во всем, начиная от внешности и заканчивая религией… прошу тебя сопротивляться изо всех сил. Я знаю, что их цель именно такова – они этого и не скрывают». В конце письма она делает приписку – поистине материнский совет: «Постарайся привыкнуть к ощущению волос, стоящих дыбом, – и убедись, что в них не завелись вши».
Удрученная и уставшая, в конце мая Жанна приступила к свадебным покупкам. Ей требовалось приобрести наряды не только для себя: Анри, которого она старательно держала вдали от города, нуждался в одежде для появления при дворе. Многие годы впоследствии аристократы насмехались над его провинциальными манерами и деревенским выговором. Кроме того, Жанне нужно было купить одежду и украшения для своей будущей невестки – блудницы Маргариты.
В ту среду, 4 июня, Жанна решила не считая денег купить себе что-то по-настоящему приятное. Хотя тонкогубая пуританская матрона не была склонна потакать слабостям, она всегда любила надушенные перчатки: в эпоху, когда от самых роскошно одетых придворных исходил запах немытого тела, люди старались благоухать со всех сторон, в том числе и в области рук. Чтобы превратить жесткую волосатую шкуру в мягкую маслянистую кожу, кожевники использовали обильное количество животных экскрементов, после которых материал приобретал едкий прогорклый запах. Для выведения шли в ход любые ароматы: перчатки пахли гвоздикой, мускусом, амброй, апельсиновым цветом, фиалками, жасмином и даже кухонными травами, такими как тимьян и розмарин.