Леннон заглянул ей в глаза.
– Ты не хочешь уходить.
– Я их тоже любила, – ответила Лоретта. – Но для меня главное было выбраться из Пин-Оук.
Леннон поднялся и молча отошел к окну в дальней стене.
– Это ты на Бостоне помешался, – продолжала Лоретта, – а я подумала: ну, Бостон так Бостон.
И пока Лоретта объясняла свое решение присоединиться к Монти и Киту на пути к островам Шолс, Нико почувствовала на себе взгляд Кита. Вспомнила, как вчера у реки ее посетила ясная мысль – она может испытывать то, что обычно сопутствует любви. Интересно, что будет, если пригласить остальных с собой на юг? Манчестер, воды Кайроса, геологическая аномалия – даже если все это существует, остается еще столько неизвестных величин, что она просто не может взять на себя ответственность за других, особенно за Кита, такого юного, но вот Леннон – раз уж он все равно идет в Бостон один, то почему бы и нет?..
– Я иду в Манчестер, – прошептала Нико.
Все обернулись к ней.
– Это город к югу отсюда. – Она взглянула на Леннона, и ее желудок бакланом нырнул вниз. – Я уверена, Бостон в том же направлении. Если бы вы…
Договорить она не успела, ее прервал отдаленный гулкий рокот, словно земля превратилась в яблоко, сердцевина которого рвется наружу. Смолк он столь же внезапно, как и начался, словно мухи просто решили напомнить о своем существовании – мол, человечество и дальше может строить свои мелкие планы, а они никуда не денутся, будут мурчать и копошиться в тени того древнего вздоха, когда закат человечества повстречался с рассветом мух.
Кит
– Не тебе мной командовать.
Это Кит знал точно. С тех пор как его Дакота умерла, Лэйки унесли мухи, а Монти по уши влюбился в Лоретту, командовать им стало некому.
Он стал сам по себе.
Гордый владелец полностью свободной души.
Нико говорила вещи вроде: «Не то чтобы я не хотела брать тебя с собой», и «Я не могу отвечать за тебя», и «Может быть опасно», и прочее, но Кит просто не слушал.
Монти наклонился и заглянул ему в глаза. Сразу стало ясно, что он тоже попытается отговорить Кита.
– Послушай…
– И ты мной тоже не командуешь.
Монти говорил тихо и вкрадчиво, и Кит едва не плакал. Хотелось показать Монти решимость и то, что намерение пойти на юг вместе с Нико, Гарри и Ленноном принято не с бухты-барахты. Меткая фраза, она подошла бы.
– Ты все решил, – сказал Монти.
Кит кивнул, и слезы, которые он все это время сдерживал, потекли из глаз. Говорить он не мог и поэтому просто обнял Монти. В эти объятия он вложил все, лишь бы Монти ощутил, что у него на душе, как ему жаль – и да, что он все решил.
Для себя Кит в ответ ничего такого не ждал.
– Прости, – прошептал ему на ухо Монти. – Я должен был ее защитить.
Кит не видел лица Монти, но чувствовал боль в душе этого парня, которого любил. Просто не знал, как это сказать.
– Ты не виноват, – ответил Кит, догадавшись, что Монти говорит о Лэйки, и зная, что… – Останься ты с ней, мухи и тебя унесли бы.
Отношения с Монти нельзя было назвать теплыми, и Кит только сейчас, слишком поздно, осознал свою ошибку. Свою Дакоту он, конечно же, обнимал миллиард раз, Лэйки тоже. Не то чтобы Монти он любил меньше, просто дело было, наверное, в том, что они оба мальчики, а мальчикам труднее обниматься друг с другом. Если так, то глупости это. Он столько упустил.
Обнимался Монти фантастически.
– Хочу, чтобы ты знал… – Монти замолчал ненадолго, и Кит успел понять, что не готов к этому разговору. – Я тебя не виню. За моих родителей.
Он еще крепче обнял Кита, и тот вспомнил, как в книгах герои, услышав какие-то добрые вести, чувствовали, будто «гора с плеч свалилась». А Монти добавил, что Кит был всего лишь маленьким ребенком и не виноват, и Кит почувствовал, как, оказывается, утомились его плечи.
– Я люблю тебя.
– Я люблю тебя.
Выяснилось, что лучше всего признаваться в любви к человеку – обнимая его.
Когда-то для любого занятия имелся свой человек. Для уборки мусора. Для сражений на войнах. Для стрижки травы и возведения зданий. Для того, чтобы возить большие группы маленьких людей в школу. Были доктора не просто для каждого человека, но и для каждой части человеческого тела. Доктор по ногам, доктор по глазам, доктор по половым органам, мозгам и прямым кишкам. В прежние времена вообще было много всего, что для Кита не имело смысла, но больше всего, пожалуй, с толку сбивала готовность людей на любой вызов отвечать: «Да раз плюнуть!»
– Были даже люди, чья работа заключалась в том, чтобы ходить по канату и не падать. – Кит стоял, балансируя на старой рельсе. Бросил себе небольшой вызов, решив проверить, сколько пройдет, не коснувшись земли. – Люди, которые одевались как клоуны. Люди, которыми стреляли из пушек.
Нико сидела на земле, привалившись спиной к Баклану, и вместе с Гарри смотрела, как он балансирует и падает, балансирует и падает.
– Думаю, когда не надо заботиться о выживании, то надо искать как себя развлечь.
Кит спрыгнул с рельсы.
– Эти штуки называются шпалами, – сказал он, показывая на деревянные планки, шедшие перпендикулярно рельсам, – а в Англии вроде бы поперечинами. Одни люди укладывали их, другие строили поезда. Потом одни люди садились в поезда, и другие их возили. Если же поезд возил не людей, а, скажем, еду, то были люди, которые ее грузили. – Он со вздохом покачал головой. – Вот бы однажды прокатиться на поезде.
На этом он замолчал, решив, что, наверное, высказал достаточно мыслей и не следует злоупотреблять расположением Нико. «Злоупотреблять расположением» значило раздражать кого-то, кто тебя слушает.
– А вдруг это был цирковой поезд, – сказала Нико, уняв на время его страх.
– Может быть.
Он присел рядом с ней у основания Баклана, чувствуя одновременно тепло от утреннего солнца и холод с реки. Леннон на холме прощался с Лореттой. Он задерживался, но Кит его понимал.
– Сегодня она и правда выглядит лучше, – заметила Нико. – Я про Лоретту.
Кит тоже так думал, просто не хотел сглазить. Даже для Знатока его уровня ее болезнь казалась бессмыслицей. «А вдруг это я, я болен? Просто не знаю об этом и заражаю всех вокруг».
– Ты как себя чувствуешь? – спросил он.
– Что?
– Не ощущаешь себя… больной?
– Нет. А ты?
– Я себя хорошо чувствую.
Гарри тем временем лакал воду из той части реки, которая каким-то образом оставалась изолированной от потока. Из этакого пруда. Небольшого речного прудика.
– У тебя есть план? – сказал Кит. – Так?
Нико обняла его одной рукой за плечи.
– План у меня есть.
– И я в нем участвую.
– Я об этом только сейчас узнала, – ответила Нико. – Но да, думаю, что так.
Кит подумал о прошлой ночи, как он смотрел на нее у реки и как понял, что знает ее уже очень давно. Они с Нико были частью чего-то общего. Чего именно, он пока не знал, но это было нечто сродни египетским пирамидам, которые, если верить книгам из секции научпопа в библиотеке при начальной школе Тафта, построили где-то пять тысяч лет назад. (Никто не знал точно, люди ли возвели их или пришельцы.)
– Я знал, – тихо произнес Кит.
– Гм-м?
Он взглянул на Нико.
– Я знал, что я – часть плана.
– Правда?
– Ага. Знал уже давным-давным-давно.
Нико
– Пока не ушли слишком далеко, я хотела бы знать: можно Киту пойти с тобой в Бостон?
Кит с Гарри в полусотне метров вниз по реке играли с палкой. Леннон шагал рядом, а хижина осталась в километре с лишним позади.
– Что там, в Манчестере? – спросил он.
– Говори, Лен, прямо сейчас. Мне нужен ответ.
Леннон взглянул на нее.
– Конечно же, можно.
– Пообещай.
– Обещаю.
Текущая мимо река казалась ей сегодня куда громче, чем накануне, более дикой и неудержимой. Дымка рассеялась, утреннее солнце светило ярко, и в отражении виднелись холодные деревья и небо. Мерримак был как сирена[25], что манит на юг, или как змея, что преследует. Нико была рада, что Леннон и Кит пошли с ней, но боялась – и не только за судьбу Кита. Версия сказки, которую рассказывал Эхо его отец, все еще звучала у нее в голове, и в свете того, что парень пропал, собственное решение задержаться до утра и порасспрашивать его казалось теперь из рук вон безответственным.
В «Кайросе», несомненно, работало много ученых, а потому Нико охотно верила, что Эхо – ребенок одного из них. Так что еще отец ему рассказывал? Эхо, похоже, не сомневался, что все отцовские рассказы – чушь, но разве само существование Баклана не подтверждало папину историю? С другой стороны, хотела ли Нико, чтобы его история вообще подтвердилась? До сих пор достоверность сказки ее занимала, но вот она подтвердилась – и что? Доберется она до Манчестера, найдет вращающиеся воды Кайроса, а потом?
«Ступай туда, дорогая».
Осмелится ли она войти в эти воды, не зная, что ждет ее по ту сторону?
Может, Нико потому и не спешила сразу расспросить обо всем Эхо, что где-то в укромном уголке своей души она надеялась услышать от него опровержение папиной истории? Что ему доверили некое знание, переняв которое Нико вооружится им как свидетельством обмана и повернет вспять?
Леннон пусть идет в Бостон, а Кит, если на то пошло, – с ним.
Хоть сказка и оказалась правдой, она все еще принадлежит Нико. И своей историей Нико поделится с попутчиками, только если заставит нужда.
– Мне, кстати, нравится.
Нико обернулась. Леннон смотрел на нее с той самой улыбкой-неулыбкой, и внезапно список того, что могло ему нравиться, показался Нико бесконечным. Подувший как нарочно ветер растрепал ему волосы, словно бы хвастаясь, мол, смотри, как умею. Нико захватило совершенно новое и незнакомое чувство, от которого сильно кружилась голова и слегка мутило, и она подумала: не его ли герои книг испытывают, когда говорят, что у них на миг замерло сердце?