Часть шестаяПод огромным стеклянным куполом
Нико
В убежище было холодно и сыро, зато чисто. На полках нашлись большие запасы красок и кистей, аптечек, палаток и снаряжения; было тут и несколько баллонов свежей воды, банок с овощами и даже герметичных пакетиков. В углу стояла койка, на которой сейчас лежало невесомое тело Кита.
Снаружи то громче, то тише жужжали мухи: на запах крови Бруно, Гейба и Кита слетелось сразу несколько роев. Нико зажгла свечи; Лэйки раздала по кругу бутылки воды, сама опорожнила одну и открыла следующую, а Леннон бегло рассказал о том, что было с тех пор, как они ее потеряли: как встретились с Нико, нашли хижину Эхо, как Монти с Лореттой отделились и так далее…
– Значит, у него все хорошо? – спросила Лэйки, вскрывая пакетик с хлопьями. – У Монти все хорошо?
– Да, – ответил Леннон. – Он безнадежно влюблен, а так все хорошо.
Лэйки взглянула на Кита, и на ее губах промелькнула слабая улыбка.
– Он это предвидел.
Подкрепившись кто чем, они расселись на бетонном полу и стали ждать, пока улетят мухи. И в окружении рисунков, при помощи которых Гейб рассказывал одну историю, стали слушать другую в исполнении Лэйки.
– Тем вечером, когда мы остановились на бейсбольном поле, Монти с Лореттой под каким-то предлогом удалились в лес. Вы с Китом тоже ушли, я уже и не помню зачем.
– Ему нужна была новая палка, – сказал Леннон.
Гарри запросто, как будто так и надо, положил голову ему на колени, и, глядя на это, Нико испытывала одновременно радость и печаль.
– Все произошло быстро, – продолжала Лэйки. – Когда я услышала мух, искать укрытие было уже поздно, и я сделала первое, что пришло на ум: застегнулась до упора в спальнике. Ничего не видела, чуть не задохнулась.
Однажды папа Нико сказал, что нет магии сильнее реальной жизни – событий, которые настолько невозможны, настолько непостижимы, что попросту не могут не произойти. Она держала это в голове, пока Лэйки описывала вопли Принглза – животные, совершенно нечеловеческие, – говорила, как потом, спустя несколько секунд, ощутила на себе вес роя, словно ее погребли заживо в собственном спальнике.
– Вскоре меня оторвало от земли. Словно зачерпнуло гигантской рукой.
– Мы тебя видели, – сказал Леннон. – Той ночью, из бункера. Мы с Китом видели тебя.
Продолжая говорить, Лэйки взглянула на Кита.
– Бруно трындел про мух не затыкаясь: кровь то, кровь это… Фанатик вонючий. Впрочем, насчет крови он был прав. И если мухи правда слетаются на ее запах, то на поле тем вечером крови было до фига, и локоть у Принглза был разодран. Я же разделывала бедную индюшку, вся забрызгалась. Да и внутренности ее раскидало чуть не по всей стоянке.
– Прости… – Нико подалась вперед. – Так, значит, ты застегнулась в спальнике? Как же ты выжила?
– В какой-то момент кровь, которая еще оставалась на мешке, не то высохла, не то ее съели, а может, я просто наскучила мухам, и они меня бросили.
Леннон тихонько выругался; Нико вообразила, как падает с неба белохвостый олень.
– Должно быть, я приземлилась на дерево. – Лэйки выпустила руку Кита и, приподняв краешек банданы, показала рану: от брови к щеке наискось тянулся жуткий шрам. Сам глаз, почти полостью покрасневший, превратился в мешанину лопнувших капилляров и проколов. – С дерева я рухнула в воду, а когда всплыла, то подумала, что у меня глюки… Голова сильно кружилась, видел только один глаз, так что…
– А что ты увидела?
– Город.
Лэйки описала окружавшие ее огромные здания, дороги, мосты, серые небеса, туман и холодный смог.
– Что это был за город? – спросила Нико.
– Мне попалось несколько знаков. Вроде это был Манчестер.
– Далеко до него? Отсюда?
– Я брела почти два дня, но вообще он намного ближе. Я ведь промокла, окоченела, не верила, что спаслась. По ходу дела, шок случился. Лицо было все в крови. Этот глаз до сих пор толком не видит. – Лэйки указала на бандану. – Иначе попала бы Бруно не только в ногу и в плечо.
– Как ты добралась сюда из Манчестера?
– Из вещей у меня при себе оставался только компас в кармане. Я помнила, что наша группа шла на восток к реке, и прикинула, что упала, наверное, в ту самую реку. Вопрос был только, куда двигаться вдоль нее – на юг или север. Потом я вспомнила карты, по которым мы шли: Манчестер точно был далеко на юге. Вот я и заночевала в первом попавшемся доме: обогрелась, развесила одежду сушиться – а потом продолжила путь на север.
Леннон сосчитал на пальцах:
– То есть ты пробыла в Уотерфорде… сколько? Четыре дня? Пять?
– По ощущениям – месяц.
– Где тебя держали?
– Через дорогу от церкви, в домике, переделанном под тюрьму: на окнах решетки, на двери замки́. Как-то ночью я отхватила Бруно кусок уха. И еще Гейбу по яйцам врезала. Они могли меня убить, но это, думаю, нарушило бы их маленький план.
– «Плодитесь и размножайтесь», – процитировала Нико.
Лэйки посмотрела на нее, и в пронзительном взгляде ее единственного глаза Нико увидела другую жизнь, в которой они могли бы быть друзьями.
– Они целый режим продумали: кормежка раз в день, почти никакой воды и никакого огня.
– Хотели взять тебя измором.
– Сломать.
– Чтобы ты не могла отбиваться.
– Но они так и не увидели, каков мой предел. Так им и надо.
У Нико было много вопросов. Во-первых, как Лэйки поймали? Во-вторых, за пять дней она должна была поцапаться со своими тюремщиками не один раз. Впрочем, ее любопытство меркло на фоне пережитой Лэйки трагедии. Она много чего недоговаривала, но Нико не могла ее в этом винить.
– Мы здесь уже бывали.
Голос Лэйки прозвучал тихо и отдаленно, и Нико показалось, что эти слова она недавно слышала. Вот только где?
– Тем вечером, когда мы с вами пересеклись, ребята, – Лэйки кивнула на Леннона, – Кит так и сказал: «Мы здесь уже бывали». Тогда я его не поняла, но, сидя в том доме, ощутила, будто томилась в нем веками.
Когда же Леннон задал вопрос, терзавший Нико сильнее прочих: «Как ты сбежала?», – Лэйки надолго приложилась к бутылке, а потом спокойно ответила:
– Космонавт.
Леннон пораженно раскрыл рот, но ничего не сказал.
Лэйки пожала плечами:
– Как в рассказе Принглза.
– Постой. – Нико подалась к ней. – Кто, говоришь?
Леннон рассказал, как Принглз по ошибке приправил их ужин ядовитыми ягодами и как потом ниоткуда явился человек в скафандре и спас их.
– Я всегда притворялся, будто не видел тогда этого незнакомца, – признал он под конец. – Сам не знаю почему.
– Пару месяцев назад Кит говорил, что заметил в лесу кого-то одетого как космонавт, только в черном. – Лэйки взглянула на его маленькую руку, которую держала в своих руках, так, словно та могла в любой момент ожить. – Я этого мальца всю жизнь знала, и он ни разу не соврал, вот ни разу. Историю с космонавтом он бы не выдумал, и все равно я не поверила. – Она взглянула на Леннона. – Вот почему ты притворялся, будто не видел человека в скафандре.
Нико и подумать не могла, что кто-то может не поверить в существование Доставщика, так же как не подумала бы, что кто-то может не поверить в существование Гарри, ведь эти двое были просто частью ее мира. И лишь сейчас, в окружении других людей, поняла, что ее глаза привыкли к свету Сельского Дома и потому ее представление о внешнем мире развивалось как в некой утробе при затянувшейся беременности. Здесь, внизу, слушая Леннона и Лэйки, она увидела, как же замкнуто жила все это время.
– Мы называли его Доставщиком, – сказала Нико и поведала, как человек в скафандре регулярно приносил им припасы и просовывал их в специальный люк в двери и как она когда-то верила, будто руки Доставщика – это маленькие волшебные птицы.
– Я сидела, запертая в доме-тюрьме, услышала, как у передней двери щелкнуло, – сказала Лэйки. – Подумала еще: ну, снова-здорово, – а потом дверь открылась, и на пороге я увидела человека в скафандре. Он посмотрел на меня, потом опустил на пол винтовку со скользящим затвором – хотя мог бы побольше патронов оставить, но да ладно, – кивнул, развернулся и утопал прочь. Ни слова не сказал. Дверь оставил нараспашку. Я выбежала и еще успела заметить, как этот… Доставщик, космонавт или как его там… короче, как они уходят из города.
Лэйки кивнула в сторону Леннона.
– Я? С ним?
– Собака, – поправила Лэйки.
Гарри так и лежал, положив морду на вытянутые ноги Леннона, но тут он навострил уши и завилял хвостом. Нико припомнила, что за ужином его не было. Теперь-то ясно, куда питомец девался, вот только зачем он уходил?
Некоторое время они сидели в тишине, а Нико оглядывала роспись на стенах, воображая, как Гейб сидит тут, пестует в уме образ для нового мурала и собирает все необходимое для работы. Подумала, что, может, Леннон с его теорией петель прав и все это уже когда-то было и повторится вновь. Может быть, в один день они с Гарри, Китом, Ленноном и Лэйки станут главными героями собственного мурала, а кто-нибудь другой спустя тысячи лет взглянет на них и задумается: кто эти люди? откуда они? какой Везувий они распалили?
– Лэйки, – произнесла Нико, внезапно ощутив благодарность за то, что осталась жива.
– Ага?
– Спасибо тебе. И соболезную.
Снаружи лес вновь затянул свою обычную зимнюю песню, и пускай мухи улетели, а Нико не горела желанием оставаться под землей на ночь, вылезать она пока не спешила. Пристально глядя на Кита, она буквально слышала его милый голосок, как он рассказывает, что краски на натуральной основе могут храниться вечно. Наверное, тут, в этой комнатке, все именно так и будет.
Час был поздний, царила кромешная тьма.
Нико, Леннон и Гарри вместе покинули Уотерфорд, идя на юг по той же безымянной дороге, по которой в город и вошли. Здания и магазины нависали над ними мрачными громадами, еще более тихими, а муралы казались еще более пугающими. У южной оконечности города им попался знак, идентичный тому, который они видели на северной: