о, что слышал, – произнес старик и вырубился.
Дима узнал о смерти сестры от соседа Витьки.
– Димон, у вас на хате столько ментов собралось! Я их столько не видел в отделе, когда меня с дозой взя…
– Что случилось?
Ввиду его бунтарского возраста или еще какого дерьма, Димке было плевать, что там случилось – предки поругались или их квартиру выставили. Ему было параллельно. Не убили же там кого, в конце концов.
– По-моему, это… Светка твоя окочурилась.
– Что ты сказал?! – Димка схватил соседа за грудки и начал трясти.
– Послушай, ну так бывает, – начал оправдываться наркоман, будто это он виноват в смерти девушки. – Там передоз или неразделенная любовь.
Светка была сучкой еще той, но она была его сестрой и… Нет, конечно! Она могла быть кем угодно, только не наркоманкой. Да она даже не знала, как косяк правильно держать, не то что шприц… Единственное, что она умело держала в руках… Дима ослабил хватку. Неразделенная любовь. Может быть. Вообще, то, чем занималась его сестра, словом «любовь» не назвать, но… Но было кое-что еще. Серегу Монова нашли убитым в собственной спальне. Стасу на голову огроменная «плазма» упала. В собственный день рождения! Нет, здесь дело не в наркоте и тем более не в любви.
– А че предки? – спросил Дима, немного успокоившись.
– Ну, отец твой орал на кого-то, а мать…
Димка знал, что мать. Она, несмотря на видимую хрупкость и беззащитность, была суровой женщиной. И то, что там отец на кого-то поорал, по сравнению с ее громогласным молчанием было писком комара против рева хищника. Мама могла успокоить кого угодно одним движением руки. Именно она не давала Димке сделать опрометчивый шаг.
– Эй, Димон. Ты давай это… домой иди.
Колтун понял, что все еще держит одной рукой Витьку за лацкан куртки. Он отпустил его.
– Да, наверное.
Он развернулся и побежал, плохо соображая, что делает. Кто-то остановил его, начал что-то говорить (возможно, директор или препод истории), но Димка отмахнулся и побежал дальше. Оделся в раздевалке. Если бы у него спросили, свою ли куртку он надел, то Колтун только пожал бы плечами, потому что не был уверен в этом. Он сейчас не был уверен ни в чем, кроме того, что его сестра мертва и за ними кто-то ведет охоту.
До его дома было минут пятнадцать ходьбы, но ему показалось, что он бежит вечно. Чертову вечность! Ноги плохо слушались, дыхание сперло. На последних силах Дима ввалился в подъезд.
– Вы найдете этого ублюдка? – услышал он голос матери. – А вот и Димочка…
– Что здесь происходит? – спросил Дима, когда увидел возле матери мужчину и Машу Стрельцову.
– Димка, нас везут на конспиративную квартиру… – начала Маша.
– Сынок, господин полицейский хочет вам помочь, – улыбнулась сквозь слезы мама.
Димке вдруг все происходящее напомнило сцену из какого-то фильма ужасов. Будто в этих людей, улыбающихся ему, вселились инопланетные твари и теперь заманивали его в западню.
– Кто вы такой? – обратился Колтун к мужчине.
Тот достал удостоверение и показал Диме в открытом виде.
– Оперуполномоченный Константин Пришвин.
– Дим, ты чего? – Маша подошла к Диме и взяла за руку. – Поехали. Там уже Оля, Юрка и Пашка.
– Езжай, сынок, езжай.
Всю дорогу до Подлесного они ехали молча. Дима встревоженно поглядывал на Пришвина. Маша смотрела в окно. Дорога была похожа на толстую змею, убегающую от них сквозь лес. Подобную извилистую ленту она видела, когда в прошлом году ездила на море. Там такие дороги называют серпантином. Ладно в горах, но чтоб в средней полосе… Появление призраков убийц раньше было возможно только в кино, и непременно в иностранном. А теперь вот запросто, да в русской глубинке… Так что серпантин, петляющий по лесу, – это не самый худший вариант.
– Что то было за здание? – вдруг спросила Маша Костю. Увидев непонимание во взгляде, пояснила: – Здание, где был стул.
– Не знаю. Здесь каждый уголок Игорь знает, – ответил опер. Потом подумал и добавил: – Я думаю, заброшенный Дом культуры или какой-нибудь сельский клуб. Здесь же раньше шахты везде были, да и чулочная фабрика, по-моему, тоже где-то в этом районе.
– Рабочая? – спросил Дима. – Фабрика рабочая?
– Да ну. Из рабочего в поселке только магазин, и тот с девяти до восемнадцати.
Маше не давали покоя мысли о Паровозе. Если она его видела, то куда он делся? Что он делает именно здесь? Не пошел к друзьям в Донском или Новомосковске, а приехал сюда и бродяжничает. Нет, оно и понятно, что у друзей его искали бы в первую очередь, но кто-то же из них мог его надежно укрыть? Вова не хотел рисковать. Вот и все. То, что он здесь, значило, что он знал о существовании заброшенных зданий в поселке. Либо он здесь бывал, либо когда-то жил. Эдак при желании можно себе объяснить любые, даже самые неадекватные действия… Нет, нельзя. Маша не могла понять, для чего в комнате без окон стоял этот стул. Электрический стул. Даже если его появление можно было объяснить деяниями какого-нибудь маньяка, то все равно она не понимала. Этот предмет нес смерть, а смерть, причиненная человеком человеку, нельзя ни объяснить, ни понять.
Маша повернулась и посмотрела на Диму. После вопроса о работоспособности фабрики он будто уснул. Сидел молча с закрытыми глазами. Что-то странное было в его поведении. Странное?! Ну и дуреха ты, Маруся. У человека погибает сестра, ему объявляют, что за ним охотится маньяк, и ты хочешь, чтобы он был не странный? Это он еще не знает, что убить их хочет, мягко говоря, не совсем маньяк. То есть маньяк, конечно, но не в человеческом обличии. Вот тогда Димка станет по-настоящему странным.
Они подъехали к заброшенному клубу. Костя немного притормозил на повороте. Маша невольно взглянула на здание. Все-таки ее не покидало чувство, что Паровоз прячется там. Возможно, не сегодня, но они его найдут. Ей хотелось верить в это, и она верила. Причем ей даже было наплевать на собственную безопасность.
Мысли Маши прервал возглас Кости:
– Чертово корыто!
– Что-то случилось? – спросила Стрельцова.
– Аккумулятор, – ответил Пришвин и попытался завести машину. Что-то чихнуло, и Костя снова выругался. – Нет, похоже, сел окончательно.
– Что будем делать? – Димка выглядел бодрым, но все еще печальным.
Константин посмотрел на парня, перевел взгляд на петляющую дорогу, сложил руки на руль и произнес:
– До дома Игоря километра четыре. Я думаю, минут за сорок дойдем. Как ты, малый? – обратился он к Димке и посмотрел в зеркало заднего вида.
– Нормально, – ответил Дима и вышел из машины.
– Ну, тогда в путь, – сказал Пришвин теперь скорее себе самому. – До темноты надо успеть.
Володя вошел в комнату со стулом.
Я только говорю, что слышал от других.
А что, если это правда? Что, если Электрик на самом деле хотел заточить себя в проводке?
Черта с два, заточить! Несмотря на то что Володя до сих пор путал масляный выключатель и рубильник, познаний, полученных в институте, ему хватило, чтобы понимать – Электрик хотел бессмертия, а не заточения. Блуждая по электрическим сетям, он мог попасть в любой дом. А что он делал бы потом, понятно и так. Электрик хотел убивать и при этом оставаться безнаказанным. Бредовый сюжетец для низкобюджетного фильма ужасов, но Паровоз почему-то верил в это. Почему бы и нет? Если б это уже произошло, то Володя подумал бы, что сходит с ума, а так мало ли что в голове этого маньяка творилось. Стулья, гирлянды…
Черт! Вова вспомнил, как изоляция с гирлянды на обнаженном теле Сони облезала и падала к ногам девушки, а потом…
«Нет, я точно схожу с ума».
Потом «вилка» новогоднего украшения, словно змея, поползла к розетке. Вот почему он здесь. Вернее, попал в тюрьму, а потом сюда. Воспоминания о тюрьме тоже были, но настолько мутные, что казалось, происходили не с ним, будто видел он все со стороны. Вот тебе и сюжетец.
Паровоз подошел к стене, куда уходили провода от стула. Там наверняка щитовая. Он погладил стену. Володя очень боялся, что подушечками пальцев сейчас нащупает царапины, похожие на буквы, но ничего подобного не произошло. Сколы и щербины были, но скорее это было делом рук времени, чем живого существа. В левом углу, в метре от кресла, Володя нащупал что-то напоминающее дверь. Паровоз попытался открыть ее. Она поддалась, но тут же во что-то уперлась. Вова опустил глаза – дверь подпирал ящик. Он отбросил помеху и снова дернул дверь. Это помещение не было таким же темным, как то, в котором стоял Вова. Он видел железные шкафы. Однажды после четвертого курса Тутуева все-таки угораздило попасть на завод для прохождения двухнедельной практики. Вот там-то он и видел щитовую с точно такими же шкафами. Только там были дверцы, которые открывались дежурным электриком. В этой щитовой шкафы представляли собой плачевное зрелище – полное отсутствие дверей, пучки проводов, торчащих в разные стороны, автоматы и пускатели были запутаны в них, словно мухи в паутине.
Володя подошел к первой ячейке. Несмотря на полное отсутствие напряжения, Тутуев опасался прикасаться к чему-либо в помещении. Потом он вспомнил, зачем сюда зашел, и повернулся к той стенке, откуда должны были выходить провода от электрического стула. Володя ощупал каждый провод – ни единой трещинки, ни разрыва. Облегченно вздохнул, еще раз осмотрел щитовую и вышел из комнаты. Подпер дверь и сел передохнуть. Погладил подлокотники, ощупал ремни. Стул был исправен. Вова усмехнулся. Настолько исправен, что хоть сейчас сажай на него кого-нибудь. Оставалось только подвести электричество.
Глава 10
Когда заглохла машина, Димка проснулся. До этого он пребывал в легкой дреме. Все слышал, но воспринимал как-то не всерьез, будто смотрел какой фильм. Но отказавшийся работать двигатель, или, как он услышал позже, аккумулятор, вернул его в реальность. Голова шла кругом. Убийства друзей, милиция, смерть сестры – все это могло свести с ума, но Димка держался. Держался изо всех сил.