е было пусто, но под ногами предательски захрустело стекло. Я замер, прислушиваясь к каждому звуку. Мой взгляд метнулся к лестнице — там, на первой ступеньке, стоял мой рюкзак. Знакомый силуэт вызвал смешанные чувства: радость от того, что он уцелел, и тревогу от того, как он оказался здесь.
Полина остановилась в двух метрах за моей спиной, тяжело дыша. В её руках были детали для будущей баррикады — каждая могла стать решающим элементом в нашей защите. Её присутствие придавало мне уверенности, хотя я знал, что полагаться нужно только на себя.
Я медленно двинулся к лестничной площадке, водя лучом фонаря по тёмным углам. В подъезде царила мёртвая тишина, нарушаемая лишь хрустом битого стекла под ногами — явный след присутствия заражённых, моим тяжёлым дыханием и лёгким потрескиванием электрических разрядов в руке. Каждый шорох заставлял меня напрягаться, готовый в любой момент выпустить молнии.
Холодный воздух подъезда казался густым и вязким. Он обволакивал меня, словно пытаясь замедлить движения. Я чувствовал, как напряжение нарастает с каждым шагом, как адреналин разгоняется по венам. Но отступать было нельзя — впереди ждала важная работа, и мы должны были её выполнить, несмотря ни на что.
Мой взгляд скользил по стенам и потолку, выискивая малейшие признаки опасности. Облупившаяся краска, паутина в углах — всё это казалось безобидным, но я знал, что опасность может таиться где угодно.
Подойдя к лестнице, я остановился, вглядываясь в тёмные пролёты — и вниз, и вверх. Каждый скрип казался подозрительным, каждый уголок таил потенциальную угрозу. Полина, нервно положив детали баррикады на пол, метнулась обратно в квартиру за оставшимися элементами укрепления.
Не теряя бдительности, я быстро подобрал свой рюкзак. Осматривать его содержимое здесь было небезопасно, поэтому я просто надел его на плечи. Тяжесть снаряжения давала надежду — внутри определённо оставалось что-то ценное.
Тем временем Полина, проявляя удивительную сноровку, начала аккуратно выстраивать баррикаду у лестничного пролёта, ведущего вниз. Она старалась не издавать ни звука, словно мышь, крадущаяся мимо спящего кота.
Я продолжал внимательно осматриваться, держа руку с пульсирующими молниями наготове. Каждый мускул был напряжён, каждый нерв натянут как струна. Внезапно снизу донёсся звон разбитого стекла — будто кто-то небрежно уронил бутылку на бетонный пол.
Мы с Полиной замерли, превратившись в две статуи настороженности. Время, казалось, остановилось. Но больше никаких звуков не последовало. Девушка, убедившись в отсутствии непосредственной угрозы, медленно продолжила работу над укреплением.
Я же не отрывал взгляда от верхнего пролёта. Странно… Почему заражённые не атакуют? Они должны быть и сверху, и снизу. Почему они медлят с нападением, позволяя нам выстраивать оборону? Эта неестественная тишина нервировала, заставляла внутренности сжиматься от предчувствия беды.
Слишком тихо… Слишком спокойно… Словно перед бурей. В этой тишине чудилось что-то зловещее, какой-то подвох, ловушка, которую мы пока не могли разглядеть. Но пока всё шло относительно спокойно, и это спокойствие настораживало куда больше, чем самый яростный натиск заражённых.
Каждый шорох, каждый скрип перил заставлял меня вздрагивать, каждый луч фонарика, выхватывающий из темноты очередной угол, казался предвестником опасности. Но мы продолжали работать, понимая, что промедление может стоить нам жизни.
Когда баррикада была наконец готова, Полина заняла позицию у нижнего пролёта, готовая следить за любым движением снизу. Наши взгляды встретились — в её глазах читалась решимость, в моих, наверное, тревога. Мы молча кивнули друг другу, понимая, что наступает следующий, не менее важный этап нашего плана.
Мне предстояло проверить верхний этаж — убедиться, что там нет заражённых и все двери надёжно заперты. Активировав «Громовый шаг», я осторожно потоптался перед баррикадой, оставляя за собой электрические следы. Эти метки могли выиграть нам драгоценные секунды в случае внезапной атаки.
Закончив с подготовкой, я направился вверх по лестнице. Каждый шаг давался с трудом. Через проём в перилах я внимательно осматривал каждый сантиметр пространства вверху. Хруст стекла под ногами всё так же нервировал, заставляя вздрагивать от каждого звука.
«Да откуда они вытащили столько стекла?» — пронеслось в мыслях, пока я поднимался. Ладонь, сжимавшая фонарик, стала влажной от пота. Бита, до этого мирно висевшая на поясе, перекочевала в левую руку. Я почувствовал, как по её поверхности начинают струиться фиолетовые молнии. Грозовой феникс, словно верный страж, обвил биту из нитрида титана, и её золотистая поверхность заблестела, добавляя немного дополнительного света в полумрак лестничного пролёта.
Сердце билось часто, готовое выскочить из груди. Я понимал: наверху может поджидать любая опасность. Но отступать было нельзя. Мы должны были укрепить все позиции.
Я чувствовал, как напряжение сковывает каждую мышцу. Заражённые явно что-то задумали — их странное поведение не могло быть простым совпадением. Поднявшись на пролёт между пятнадцатым и шестнадцатым этажами, я остановился, вглядываясь в верхний этаж.
Никого.
Медленно продвигаясь вперёд, я осмотрел этаж. Четыре квартиры — три надёжно заперты, а четвёртая… Чётвёртая была приоткрыта. Тревожный знак. Я крепче сжал биту, готовясь к худшему.
Только я начал приближаться к открытой квартире, как снизу донёсся оглушительный топот множества ног. Крик Полины разорвал тишину — сигнал опасности! Не раздумывая, я ринулся вниз.
Спустившись на пролёт, я увидел картину, от которой кровь застыла в жилах. Полина сражалась, отбрасывая толпу заражённых мощными струями воды. Они уже начали разрушать баррикаду, их звериный рёв смешивался с шумом воды и бешеным пульсом в моих висках.
Не теряя времени, я направил биту на самых активных противников. Грозовой феникс сорвался с оружия, молниеносно перескакивая с одной жертвы на другую. Первая молния угодила в голову заражённого, вторая — в шею следующего, третья и четвёртая поразили ещё двоих. Три сотни единиц Тираниума — достойная добыча, но времени на ликование не было.
До перезарядки оставалось больше десяти секунд, а заражённые уже почти сломали баррикаду. Некоторые из них карабкались по перилам. Внезапно двери одной из соседних квартир начали открываться — скрип прозвучал оглушительно.
Полина обернулась — прямо на неё неслись трое заражённых из соседней квартиры. Она мгновенно перенаправила поток воды, отбрасывая их назад. В этот момент через баррикаду начали прорываться первые противники. Ситуация становилась критической.
Я видел, как Полина, оценив безвыходность положения, приняла единственное возможное решение — она ринулась к нашей квартире, на ходу отбиваясь от заражённых. Я хотел последовать за ней, но было поздно — толпа противников отрезала путь к отступлению.
Девушка влетела внутрь, захлопнула дверь. Я услышал характерный звук поворачивающихся замков. А в следующую секунду заражённые уже были на лестничной площадке. Они карабкались по перилам, перелезали через остатки баррикады, их было слишком много.
Я остался один против целой орды. Время будто замедлилось — я видел, как они приближаются, слышал их хриплое рычание, чувствовал их зловонное дыхание.
Я активировал электрические следы около баррикады, каждая метка пульсировала энергией, создавая вокруг себя едва заметное свечение. Эти вспышки давали мне драгоценные секунды на отступление. Не теряя ни мгновения, рванул вверх по лестнице на шестнадцатый этаж, слыша за спиной всё более близкий топот множества ног.
Оставляя за собой электрические следы, я чувствовал, как они взрываются серебряными молниями, озаряя тёмный коридор призрачным светом. Каждый взрыв сопровождался громким треском и яркой вспышкой, на мгновение ослепляя преследователей. Эти вспышки не только замедляли их, но и дезориентировали, давая мне возможность оторваться.
Добежав до приоткрытой квартиры, я ввалился внутрь, едва не потеряв равновесие. В тот момент, когда я пытался закрыть дверь, в проём уже тянулись искажённые, покрытые струпьями руки заражённых. Их когти скребли по косяку, оставляя глубокие царапины.
Не раздумывая ни секунды, я активировал ещё один электрический след прямо у порога. Синяя молния прорезала пространство, заставляя нападающих отпрянуть. В тот же миг я взмахнул битой, ударяя по тянущимся конечностям. Кости хрустнули под ударом, и руки отлетели назад.
С громким хлопком захлопнул дверь и начал судорожно запирать замки. Каждый поворот механизмов давался с трудом — пальцы дрожали от напряжения. С той стороны уже раздавался оглушительный грохот — заражённые били в железное полотно, пытаясь прорваться внутрь. Дверь прогнулась под их натиском, металл жалобно скрипел, но держался.
Тяжело дыша, я отступил от двери, прислонившись к стене. Пот заливал глаза, сердце колотилось так, будто хотело проломить грудную клетку. Я пытался восстановить дыхание, когда вдруг услышал это…
Тихий, старческий женский голос, донёсшийся из глубины квартиры, заставил меня застыть на месте:
— Гости… пришли…
Хриплый, скрипучий шёпот пробрал до самых костей. Волосы на затылке встали дыбом, по спине пробежал ледяной холодок. Я замер, прислушиваясь к тишине квартиры, пытаясь определить, откуда идёт этот жуткий звук.
Медленно, стараясь не издавать ни звука, я достал фонарик и направил луч света в темноту квартиры. Пыль в луче света казалась зловещей, а тени, отбрасываемые предметами мебели, напоминали искаженные фигуры заражённых.
Внезапно тусклый луч фонарика выхватил из темноты сгорбленную тень. В проёме двери стояла женщина, худая как скелет, словно смерть воплоти. Её серая кожа была сплошь покрыта глубокими морщинами, а длинные седые локоны обрамляли измождённое лицо. Красные глаза с сузившимися зрачками немигающе смотрели прямо на меня.
Заражённая старушка была совершенно обнажена. Её рот и подбородок покрывала корка засохшей крови, которая в тусклом свете казалась особенно жуткой. Она стояла неподвижно, словно статуя, только глаза её жили своей жизнью, наблюдая за каждым моим движением.