Закончив с бинтом, я закрепил повязку пластырем, стараясь сделать это так, чтобы она не мешала и не вызывала дискомфорта. Полина всё это время лежала неподвижно, лишь иногда вздрагивая, когда антисептик попадал на особенно чувствительные участки.
— Готово, — тихо сказал я, отходя на шаг назад, чтобы оценить свою работу.
Заметив еще и раны на ногах, я осторожно приподнял край её спортивной штанины, стараясь не делать резких движений. Полина лежала на диване, её лицо было бледным, а дыхание — прерывистым. На голени виднелась глубокая царапина от когтей — длинная, неровная, с запекшейся кровью по краям.
Расположившись рядом с ней на коленях, я начал с обработки раны на голени. Её нога слегка подрагивала под моими руками. Я смочил ватный диск антисептиком и начал аккуратно обрабатывать края раны. Полина вздрагивала от каждого прикосновения, но старалась не показывать боль.
Каждый участок требовал особого внимания — нужно было очистить рану от загрязнений и помочь регенерации в борьбе с микробами. Антисептик неприятно пощипывал, но это было необходимо. Я чувствовал, как её мышцы напрягаются под моими пальцами, как она старается сдержать стоны.
Закончив с голенью, я перешел к более серьезной ране на бедре. Здесь царапина оказалась глубже, и требовала более тщательного подхода. Полина лежала неподвижно, но её дыхание стало более частым, а пальцы впились в обивку дивана.
Когда я начал обрабатывать рану на бедре, между нами возникло особое напряжение. Её кожа под моими руками казалась особенно чувствительной, а каждое прикосновение вызывало едва заметную дрожь. Я старался сосредоточиться на работе, но не мог не замечать, как Полина реагирует на мои действия.
Обработка раны на бедре заняла больше времени. Я действовал медленно, тщательно очищая каждый миллиметр поврежденной кожи. Её тело словно электризовалось под моими руками, а глаза, встречаясь с моими, выдавали целую гамму эмоций.
Закончив с обработкой, я аккуратно наложил стерильную повязку и закрепил её пластырем. Когда я закончил, между нами повисло напряженное молчание. Полина лежала, не двигаясь, её щеки слегка порозовели.
Девушка медленно села на диване. Её плечи слегка дрожали, а в глазах читалась глубокая печаль. Я тоже сел рядом, рассеянно осматривая собственные царапины и укусы, которые действительно начали затягиваться прямо на глазах.
«Что же будет на десятом уровне характеристики?» — подумал я, проводя рукой по заживающим ранам. Представил, как раны будут заживать за час, а переломы — за пару дней. Потряс головой, отгоняя эти мысли. «Покров» казался слишком сильной способностью, но жаловаться было грех. Без него я бы точно сдох.
Полина повернулась ко мне, её взгляд был полон невысказанных слов.
— Знаешь, — начала она тихо, её голос дрожал, — я думала, что умру, когда тот заражённый схватил меня и я покатилась вниз. Это такое странное чувство — когда понимаешь, что смерть совсем близко, что всё кончено.
Я кивнул, вспоминая собственные моменты близости со смертью, когда время словно останавливалось, а мир вокруг растворялся в тумане.
— Когда мир закружился перед глазами, — продолжила она, её голос становился всё тише, — я подумала, что прожила такую короткую и, возможно, бессмысленную жизнь. Знаешь, что случилось, когда всё это началось?
Я молчал, не отрывая от неё взгляда, давая ей возможность выговориться, поделиться своей болью.
— В тот день я была не одна, — её голос дрогнул, в глазах появились слёзы. — Со мной был малыш. Паша, ему было всего три годика. Бойкий был пацан, весь в отца. Постоянно со мной дрался, показывал характер. — Она отвернулась к окну, её плечи задрожали.
Полина замолчала, собираясь с силами, пытаясь справиться с нахлынувшими воспоминаниями.
— Он превратился одним из первых. Закричал у себя в комнате, начал биться в судорогах. А я… я ведь не понимала ничего, была в полном шоке. Подбежала, хотела помочь, а он вдруг… — Она показала на плечо, чуть сдвинув топ, обнажая старый, уродливый шрам от укуса. — Вцепился в плечо. Я его оттолкнула, а он схватил за бок и начал рвать, его глаза были такими чужими, незнакомыми.
Её голос дрожал, но она продолжала, словно выплёскивая наружу свою боль:
— Я ударила его кубком за второе место по шахматам, который стоял на тумбочке. Один раз ударила — а он всё грызёт, не останавливается. От боли и страха ударила ещё, и ещё, пока не отпустил.
Её плечи содрогались от беззвучных рыданий. Потом были эти сообщения о нестандартном гене и единицах Тираниума…
Она замолчала, слёзы текли по её щекам, смешиваясь с запекшейся кровью. Я молча протянул руку и вытер слёзы с её щёк, мои пальцы дрожали от нежности и боли за неё. Полина неожиданно подалась навстречу моему прикосновению, её тело словно жаждало утешения.
— Ты сильный, Костя, — прошептала она, её голос был полон восхищения и благодарности. — Твои способности — это что-то невероятное. Спасибо, что спас меня, что не бросил.
Не говоря больше ни слова, она подалась вперёд и поцеловала меня — по-настоящему, страстно, будто это был её последний поцелуй в жизни. Её губы были мягкими и податливыми, а поцелуй — полным отчаяния и надежды одновременно.
Я замер на мгновение, чувствуя, как сердце готово выпрыгнуть из груди, а затем ответил на поцелуй, вкладывая в него всё то, что не мог выразить словами. Наши тела прижались друг к другу, и на мгновение весь мир перестал существовать, оставив только нас двоих в этом разрушающемся мире.
Её руки обвились вокруг моей шеи, притягивая ближе, а я обнял её, чувствуя, как бьётся её сердце. В этом поцелуе было всё: и боль потери, и надежда на будущее, и благодарность за спасение, и что-то большее.
Время словно остановилось в этот момент. Полина медленно отстранилась от меня, её дыхание всё ещё было учащённым. Она прижалась ко мне, положив голову на моё плечо, и я почувствовал, как её тело расслабляется в моих объятиях.
В этот момент я вдруг отчётливо осознал, насколько одинокой была её душа. Как и моя. Мы были двумя островами в океане отчаяния, двумя искрами света в темноте этого проклятого мира. Только сейчас я понял, что за её внешней силой и решительностью скрывалась глубокая потребность в человеческом тепле, в простом прикосновении, в ощущении, что ты не один.
Мы были словно два осколка разбитого зеркала, которые наконец нашли друг друга. В этом мире, где остались только заражённые, охотящиеся за нами, мы нашли друг друга. И это было больше, чем просто выживание — это было спасение от одиночества.
Я вспомнил, как часто думал, что остался совсем один. Как часто просыпался по ночам от кошмаров, чувствуя себя абсолютно одиноким в этом мире. Но теперь я понимал, что это не так. У нас были только мы. И этого было достаточно.
Сколько бы силы ни было у человека, как бы он ни был подготовлен к выживанию — ему всё равно нужно живое общение. Нужно чувствовать, что кто-то рядом, что кто-то понимает тебя без слов. Нужно просто знать, что ты не один в этом хаосе.
Постоянное напряжение, постоянный страх смерти — это могло свести с ума любого. День за днём жить, ожидая нападения, спать с открытыми глазами, есть, не чувствуя вкуса пищи. Это было невыносимо тяжело. Но теперь у Полины был я, а у меня — она.
Я крепче прижал её к себе, чувствуя, как нежность стремительно разливается по венам, как сердце наполняется теплом. Её волосы пахли чем-то родным, знакомым, словно домом, которого больше не существовало. Её дыхание согревало мою шею, а руки крепко обвивали мою спину.
В этом молчании было больше слов, чем в самых долгих разговорах. В этом объятии было больше правды, чем во всех обещаниях мира.
22. Синергия
Успокоившись, Полина медленно отстранилась. Её взгляд на мгновение задержался на мне, прежде чем она отвернулась к окну, наблюдая за разрушенным городом.
— Думаю, ты набил неплохое количество Тираниума, — произнесла она ровным голосом, стараясь скрыть свои эмоции. — Тебе нужно усилиться. Я послежу за обстановкой.
Кивнув и Открыв интерфейс, я увидел накопленные две тысячи четыреста единиц Тираниума. Не всех заражённых удалось уничтожить — времени просто не хватило.
Семьсот единиц в «Покров» — решение пришло мгновенно. Боль трансформации пронзила тело, словно тысячи игл, но я стиснул зубы, не позволяя себе показать слабость.
Пока тело адаптировалось к изменениям, я открыл банку с мясом. Съев половину, я предложил мясо Полине.
— Тебе сейчас это нужнее, — отказалась от своей доли девушка. — Ты единственный, кто может эффективно сражаться с заражёнными, поэтому твою эффективность нужно повышать, — рационально заметила она.
Когда боль утихла, а желудок наполнился, я вложил ещё восемьсот единиц в «Источник». Цифры на интерфейсе изменились: запас Тирана увеличился до пятисот единиц, а генерация возросла до 45 единиц в секунду. Это означало, что я мог бить молниями с обеих рук одновременно. Съев последнюю банку с кукурузой, я почувствовал, как энергия разливается по венам.
— Ну что? — спросила Полина, не отрывая взгляда от окна. Её поза была напряжённой, готовая в любой момент отразить атаку.
— Ещё немного, но смотри, что я теперь могу, — ответил я с ноткой гордости в голосе. Два огненных феникса возникли на моих руках, их крылья искрились электрическими разрядами. Птицы закружились в воздухе, переплетаясь в завораживающем танце молний, создавая ослепительное зрелище.
— Неплохо… — протянула Полина, наблюдая за птицами. — Продолжай повышать свои возможности, — добавила она, снова сосредотачиваясь на наблюдении за окном.
Я развеял фениксов и вновь погрузился в изучение интерфейса, обдумывая, куда вложить оставшиеся единицы Тираниума.
Вложил триста единиц в «Громовой шаг», поднимая его до третьего уровня. По ногам пробежала лёгкая электрическая дрожь, но боли действительно не было — высокий уровень «Покрова» явно смягчал процесс улучшения.
На экране интерфейса появилось обновлённое описание способности. Теперь мощность электрических ловушек значительно возросла. Если раньше оставленные следы могли лишь ненадолго обездвижить заражённых, то теперь каждый мой шаг оставлял за собой более мощный проводящий след, способный нанести существенный урон.