Мощный разряд сорвался с моих рук, встречая тварь оглушительным треском. В комнате мгновенно запахло озоном, гнилью и горелой плотью. Заражённый рухнул на пол, корчась в конвульсиях. Не теряя времени, Петрович опустил тяжёлый фонарь на его голову, с хрустом проламывая череп.
Но победа была недолгой — второй заражённый уже ломился в дверь. А внутри балкона показались ещё двое, ловко пролезшие через разбитое окно.
— Держись! — прорычал Петрович, готовясь к новой атаке.
Он, напрягая все мышцы, пытался удержать сотрясающуюся балконную дверь, его тело буквально вдавливалось в преграду. С той стороны слышался звериный рык и скрежет когтей о металл.
В это время в широкое окно, словно по заранее отрепетированному плану, полезли новые заражённые. Двое одновременно протиснулись внутрь, их скрюченные пальцы впивались в раму, разрывая остатки стекла.
Я успел выпустить разряд в одного из них — голубоватая молния с треском впилась в тело твари. Она рухнула на пол, её конечности дёргались в жутких конвульсиях, из раскрытого рта вырывалось хриплое бульканье.
Но второй заражённый — женщина с искажённым лицом — набросилась на Петровича. Он попытался встретить её ударом топора, но в последний момент тварь извернулась с невероятной ловкостью. Лезвие лишь срезало кусок скальпа с её виска, брызнула тёмная кровь. Существо повалило военного на пол, его руки-крючья потянулись к горлу.
Я заметался в поисках оружия, паника сковывала движения. Взгляд упал на топор, лежащий рядом с первым заражённым, который всё ещё дёргался в агонии, его тело содрогалось в жутких спазмах. Тираниума не поступало — значит, существо ещё живо.
Преодолевая парализующий страх, я бросился к оружию. В этот момент наши глаза встретились с полумёртвым заражённым — его пустые глазницы словно светились в полумраке, на губах появилась жуткая ухмылка. Его руки, покрытые струпьями, потянулись ко мне в судорожном движении, пальцы скрючились, словно когти хищника.
Схватив топор, я увидел, как в окно лезет третий заражённый — тот самый, что секунду назад ломился в дверь. Его глаза горели безумным огнём, изо рта вырывалось хриплое рычание. С диким воем он прыгнул на меня прямо с подоконника, его когтистые руки метнулись к моему лицу.
Острые зубы впились в плечо с такой силой, что я услышал хруст костей. Мы покатились по полу в клубок из плоти и ярости. Зомби не удержал хватку — вернее, не удержалась моя плоть. Существо буквально вырвало кусок мяса из моего плеча, горячая кровь хлынула фонтаном.
Я закричал от боли, звук застрял в горле. Пытаясь сгруппироваться, ударился спиной о диван, и мы остановились. Тварь, оторвавшая кусок моей плоти, уже поднималась на четвереньки, её зрачки сузились в тонкие щёлки, из пасти капала моя кровь.
На моей руке, сжимавшей топор, заплясали электрические искры — они медленно формировались в молнии, но заражённый уже полз ко мне рваными, дёргаными движениями, его тело словно управлялось невидимым кукловодом.
Мой удар топором оказался точным, но не смертельным — лезвие скользнуло по скуле, рассекая кожу и мышцы. Голова твари мотнулась, она на мгновение потеряла ориентацию, её глаза закатились. В этот момент моё тело действовало само — топор взлетел и с чавкающим звуком вонзился прямо в темечко заражённого.
В это время изуродованный молниями заражённый, несмотря на вздувшиеся волдыри и судороги, которые продолжали сотрясать его тело, с невероятным упорством начал подниматься. Его глаза, налитые кровью, горели безумным огнём, а изо рта вырывалось хриплое бульканье.
Петрович, несмотря на свои внушительные габариты и боевой опыт, явно проигрывал в схватке с заражённой. Она извивалась в его хватке, словно угорь, её неестественная сила превосходила все человеческие возможности. Бывший военный пытался использовать приёмы борьбы, но тварь была словно одержима — её мышцы работали с запредельной мощью.
Я, превозмогая боль в разорванном плече, сформировал на руке сгусток молний. Электрические жгуты, двигаясь с невероятной скоростью, почти достигающей скорости света, с треском пронзили бок второго заражённого. Существо замерло на мгновение, а затем рухнуло на пол, дёргаясь в конвульсиях.
Пошатываясь от потери крови, я попытался выдернуть топор из черепа первого зомби, но оружие застряло намертво. Кровь стекала по моему плечу, заливая руку, но я, стиснув зубы, схватил уцелевшей рукой тяжёлую деревянную табуретку.
Корчащееся в судорогах существо пыталось подняться, его глаза были полны животной ярости. Я замахнулся табуреткой, и первый удар пришёлся точно в голову — раздался хруст ломающихся костей, но череп выдержал. Второй удар сломал нос твари, третий оставил глубокую вмятину, но пробить крепкую кость не получалось.
В это время Петрович, обливаясь потом, продолжал удерживать свою противницу. Его лицо было искажено от напряжения, вены вздулись на шее.
— Боец… — прохрипел он, его голос звучал прерывисто. — Быстрее, я не могу её долго держать!
— Да, сейчас! — так же хрипло ответил я, формируя новый разряд на руке.
Электрический заряд сорвался с моих пальцев, пронзая голову заражённого насквозь. Существо дёрнулось в последний раз, его конечности застыли в неестественной позе, и наконец он затих окончательно.
Пошатываясь, я подобрал тяжёлый фонарь, который валялся рядом с сцепившимися. Металл был холодным и скользким от крови.
— Давай, прямо в темечко, — просипел Петрович, его голос звучал всё слабее. Было видно, как тяжело ему удерживать противника.
Собрав последние силы, я с размаху опустил металлическую рукоять фонаря на голову заражённой. Хруст проломившейся кости прозвучал особенно громко. Тело твари обмякло, её руки безвольно опустились.
В комнате повисла тяжёлая тишина, нарушаемая только нашим хриплым дыханием и звуком капель крови, падающих на пол. Воздух был пропитан запахом озона, горелой плоти и смерти. Я опустился на колени, чувствуя, как силы покидают меня. Битва была выиграна, но какой ценой…
6. Обманчивая тишина
Кровь стекала по рукам Петровича густыми тёмными струйками, оставляя на полу зловещие следы. Он тяжело опустился на пол, его грудь вздымалась от натужного дыхания, а воздух вырывался изо рта с хрипом. Я смотрел на его искусанные запястья, на глубокие борозды от зубов, и понимал — мы балансируем на краю пропасти.
«Да, паря», — прохрипел Михаил, с трудом выдавливая слова из горла. — «Пока я тут с одной возился, ты двоих уложил».
Я не ответил. Мой взгляд невольно устремился к зияющим ранам окон. Тьма за ними казалась живой, пульсирующей. Казалось, что сотни голодных глаз следят за каждым моим движением, что они видят меня насквозь, что они жаждут моей плоти.
Молнии вновь затанцевали на моих руках — непроизвольная, инстинктивная реакция тела на смертельную опасность. Они трепетали, словно живые существа, готовые в любой момент сорваться с пальцев.
Петрович заметил их и покачал головой, его лицо исказила гримаса отвращения:
«Сраная магия… Как там её? Тираниум?»
Я кивнул, чувствуя, как кровь пульсирует в разорванном плече, как она стекает по руке, капает на пол. Электрические разряды, будто живые, прижигали рану, останавливая кровотечение, но боль… Она была везде. Она пульсировала в ногах, жгла обожжённую руку, разрывала на части изуродованное плечо.
Я держался из последних сил, словно натянутая струна, готовая вот-вот лопнуть. Каждый вдох давался с трудом, каждое движение отзывалось вспышкой агонии в теле.
«Что-то я… устал», — прошептал Петрович. Его голос становился всё тише, всё слабее. — «Я, пожалуй…»
Не договорив, он начал дрожать. Мелкая дрожь, едва заметная, быстро переросла в страшные судороги. Его тело выгибалось дугой, глаза закатились, а белки начали наливаться красным, словно кровь проступала сквозь них.
Я всё понял. Сердце сжалось от боли, от осознания неизбежного, но разум оставался холодным, расчётливым.
Рука сама собой поднялась к его голове. Молния сорвалась с пальцев — яркая, ослепительная. Тело Петровича дёрнулось в последний раз, выгнулось в смертельной агонии, и всё стихло.
На экране перед глазами вспыхнуло системное сообщение, словно насмешка судьбы:
«Убийство имунного к Тирану существа. Получено 200 единиц тираниума».
Вопросы кружились в голове, словно рой разъярённых ос. Что такое Тираниум? Почему одни получают способности, а другие нет? Кто такие иммунные? Почему за них дают больше? Мысли путались, смешивались, превращаясь в какофонию вопросов без ответов.
Я смотрел на бывшего соседа, и чувства словно заморозились, превратились в лёд. Слишком много боли за один день. Слишком много смертей.
С трудом поднявшись, шатаясь, словно пьяный, я начал собирать свои вещи. Аптечка, продукты из холодильника — всё, что могло пригодиться. Фонарик Петровича — теперь мой единственный источник света в этом мраке. Генератор отключил — он больше не нужен.
В ванной комнате сил хватило только на то, чтобы закрыть дверь на щеколду. Кровь была везде — на одежде, на коже, на руках. Она въелась в ткань, застыла коркой на ранах. Мыться было нечем, поэтому я старался не касаться еды голыми руками, держа её в упаковке, словно это могло защитить от грязи и крови.
Еда казалась безвкусной, пресной, словно бумага. Но я ел — механически, словно робот, выполняющий программу. Каждый кусок давался с трудом, словно приходилось пережёвывать камни. Насыщение пришло не сразу, медленно, неохотно.
Наконец, когда желудок наполнился, я закрыл глаза. Тело требовало отдыха, кричало о нём, умоляло. Разум отказывался принимать реальность, пытался отключиться, спрятаться от происходящего.
Последнее, о чём я подумал перед тем, как провалиться в темноту — сколько ещё таких ночей мне предстоит пережить? И выживу ли я в этой новой реальности, где смерть подстерегает на каждом шагу?
Я проснулся от оглушительного взрыва, который, казалось, сотряс весь дом до основания. Тело отреагировало мгновенно — руки окутали электрические жгуты, которые тут же начали превращаться в готовые сорваться молнии.