— Что, черт побери.
Он двинулся к изножью кровати — и остановился, заметив, что выражение ужаса на лице Сьюзан стало еще заметнее. В этот момент истина проникла в его разум, но Реджинальд проигнорировал обретенное знание, сокрушив его своим недоверием — и прошептал:
— Ты же знаешь, я ничего плохого тебе не сделал.
Ее шепот эхом вторил его словам, как будто они оба оказались в неком запретном месте и опасались, что ужасный страж может услышать их голоса.
— Ты пытался меня задушить. Ужасные руки, ногти как настоящие когти, и кошмарная вонь, которую я до сих пор чувствую.
Он с трудом произнес следующую фразу:
— И это мог быть я ?
На ее лицо было страшно смотреть, и истина явилась снова, и отрицать ее становилось все сложнее.
— Тогда... кто же?
— Вернись в постель, — настаивал он. — Пожалуйста, я посижу в кресле. Я к тебе и близко не подойду, обещаю.
Прекрасные глаза по-прежнему следили за ним, когда Сьюзан покорно двинулась к кровати. Но едва рука Сьюзан коснулась подушки, женщина отпрянула.
— Запах. вонь. она по-прежнему здесь.
Они спустились по лестнице и уселись в гостиной подальше друг от друга, словно незнакомцы, которые никогда больше не встретятся, и его голос пересекал огромную пропасть, разделявшую их.
— В поезде я видел женщину. Она сказала, что она — медиум.
Сьюзан ждала следующих слов с таким видом, будто ей на серебряном блюде подносили живых ядовитых змей.
— Она сказала, что к моему левому плечу прицепился элементал. Якобы он кормится мной и становится сильнее с каждой минутой.
Сьюзан не шевельнулась и никак не показала, что она поняла или хотя бы услышала эти слова.
— Несколько часов назад, полагаю, мы только посмеялись бы над этой идеей. — Реджинальд смотрел на пустой камин — и создавалось впечатление, что он обращается к камину, а не к безмолвной юной женщине, которая сидела, сжимая ночную рубашку белыми пальцами. — Это казалось занятной шуткой, анекдотом, который неплохо рассказать друзьям за рюмочкой. Но теперь...
Они сидели в разных углах комнаты, пока не рассвело. Мистер Хоукинс, нашедший себе местечко в пустом холле, однажды взвыл, но хозяева никак на это не отреагировали.
Реджинальд нашел в кармане пиджака визитку и громко прочел надпись
МАДАМ ОРЛОФФ
Одаренная ясновидящая
15 Дизраэли-Роуд
Клэпхем, Лондон
Он набрал телефонный номер, указанный в нижней части карточки, и подождал. Потом в трубке послышался голос:
— Говорит мадам Орлофф, одаренная ясновидящая, специализация — послания извне.
Реджинальд откашлялся.
— Меня зовут Реджинальд Уоррен. Не уверен, что вы меня помните — мы вчера встретились в поезде.
— Да, конечно, помню. — Голос зазвучал иначе, гораздо радушнее. — Вы тот человек с мерзким маленьким Э. Полагаю, вы хотите, чтобы я вышвырнула кошмарного мерзавца.
— Ну. — Реджинальд понизил голос. —. прошлой ночью он пытался задушить мою жену.
— Что такое? Говорите громче, мой дорогой. Что он сделал?
— Пытался задушить мою жену, — повторил Реджинальд.
— Да, я ожидала чего-то подобного. Я говорила вам, что он — убийца. Так, постойте, мне надо разобраться. Дел у меня сегодня невпроворот — две сессии со стучащим столом и один полтергейст после обеда. И все-таки надо браться за дело. дайте- ка мне ваш адрес.
— Оук-коттедж, Готорн Лейн, Хиллсайд, Суррей.
— Отлично. — Бодрый голос повторил адрес слово в слово. — Буду у вас около трех. На вашем месте не стала бы много есть. Кажется, он набрал вес, если уж принялся за свои маленькие фокусы так скоро. Возможно, произойдет материализация, хотя на этой стадии я сомневаюсь... Его основная цель — проникнуть внутрь вас. Держитесь. Понимаете меня?
— Да, — Реджинальд сглотнул ком в горле. — Кажется, понимаю.
— Хорошо. Увидимся в три. Можно взять такси на станции.
— Нет, но я вас подвезу.
— Ни в коем разе. — В голосе послышался испуг. — Он скорее всего собьет вас с дороги, если узнает, что я приезжаю. Я найму машину — и добавьте стоимость к моему счету, конечно.
— Разумеется, — согласился Реджинальд, — все, что угодно.
Мадам Орлофф прибыла в пять минут четвертого. Она скрестила пальцы и помахала Мистеру Хо- укинсу, который благоразумно удрал и спрятался под лестницей.
— Бедный малыш, — вздохнула мадам. — Животные всегда чуют их первыми, знаете. Животные и некоторые маленькие дети. Теперь за дело.
Она достала очки и с интересом осмотрела Реджинальда.
— Ого, мы подросли. Да, точно, он высасывает старые спиритуальные флюиды так, как младенец сосет материнскую грудь. — Мадам Орлофф наклонилась вперед и принюхалась, словно здоровый бульдог в ожидании обеда. — И воняет тоже, правда?
— Как оно прицепилось ко мне? — спросил Реджинальд, в то время как Сьюзан изучала посетительницу с ужасом и любопытством. — Со мной же до вчерашнего дня все было в порядке.
— Были в подземке? — спросила Мадам Орлофф. Реджинальд кивнул.
— Так я и думала. В этой чертовой подземке в час пик их полно. Я однажды видела банковского клерка, к которому присосались сразу шестеро, как пиявки, и он подцепил еще двоих между Ча- ринг-Кросс и Лейчестер-Сквер. Меня, конечно, он не послушал.
Она обратила внимание на Сьюзан, которая съежилась, когда к ней приблизилась массивная фигура.
— Ты очень милая, дорогуша, и очень чувствительная, я боюсь. Тебе нужно поберечься, куколка, держаться подальше от животной пищи — и еще я на твоем месте носила бы при себе побольше чеснока. Они терпеть не могут чеснок и чистые помыслы. Думай о чистоте и о религии, дорогуша. Попробуй представить архиепископа Кентербер- рийского, принимающего ванну. А теперь... — Толстуха засучила рукава. — Посмотрим, удастся ли нам его прогнать. Присаживайся, парень. Нет, только не в мягкое кресло, а на стул с прямой и жесткой спинкой — то, что надо. Ангелочек мой, ты не закроешь занавески? От яркого света мне становится дурно.
Реджинальд уселся на обеденный стул; солнечный свет пробивался сквозь синие нейлоновые занавески, и комната казалась прохладной, мирной — в общем, казалась таким местом, где можно провести в тиши и покое много лет.
— Я боюсь. Не позволяй ей это делать.
— Тише, дорогая. — Мадам Орлофф покачала головой. — Нам нужно прогнать мерзавца, иначе он опять возьмет тебя за горло — это уж как пить дать.
Она прижала большие руки к голове Реджинальда и закрыла глаза.
— Я не буду повторять обычные формулы, так что не удивляйся тому, что я скажу. Я просто концентрируюсь — так мне легче собираться с силами,
Она начала трясти голову Реджинальда взад и вперед, высоким, писклявым голосом повторяя детскую песенку:
Черная тварь из глубин,
Ты убирайся скорее,
Врежу тебе посильнее,
Сильный удар хоть один.
Она дергалась, дрожала, и янтарные бусины тряслись, как кости в коробке, и раскачивая голову Реджинальда и сжимая его виски, толстуха издавала яростные вопли.
— Ах, не хочешь, ты, гнусный маленький мерзавец! Кусаться вздумал? Убирайся, убирайся, убирайся...
Убирайся, а иначе в морду дам,
Убирайся поскорее, а не то, Хорошенько ты получишь по задам, Твое рыло превратится в решето.
Больше не хнычь, разобьет паралич,
Ты не охотник, а глупая дичь.
Мадам Орлофф оторвала руки от головы Р ед- жинальда и повалилась в кресло; она довольно долго просидела так, протирая вспотевшее лицо большим красным платком.
— Надо сделать передышку, родные мои. Черт побери, я из-за него вспотела как свинья. Бывали у меня трудные случаи в свое время, но этот уж точно самый крепкий орешек. — Она сжала кулак и потрясла им, указывая в сторону Реджинальда. — Можешь пялиться на меня, как кот, который стянул бекон, но я с тобой расправлюсь. — Она обернулась к Сьюзан. — Принеси стакан воды, дорогуша.
Сьюзан выбежала из комнаты, и мадам Орлофф тряхнула головой.
— Тебе надо за ней присматривать. Она горячая штучка и притягивает их, как коровье дерьмо притягивает мух, если хочешь знать моем мнение. Она мягкая и уступчивая, и они проникают в нее легко, как нож в масло. Ты уже вернулась, дорогая? Не надо так носиться, а то с тобой удар случится.
Толстуха жадно отпила из стакана, который ей протянула Сьюзан, потом потерла руки.
— Да, от этой работы жажда пробуждается. Ну, как сказал епископ актрисе, устроим еще один дубль.
Она встала и снова ухватила голову Реджинальда с обеих сторон. На лице толстухи отразилась мрачная решимость.
— Теперь, дорогой мой, я хочу, чтобы ты мне помог. Напрягись. Да, это самое подходящее слово. Напрягись. Одержимость — это немного похоже на запор. Тебе нужно напрячься. Повторяй про себя «Старого Билла Бейли». Это очень помогает. Готов?
Реджинальд попытался кивнуть, но не смог этого сделать — уж слишком крепко его держала мадам. Он только пробормотал: «Да».
У плохих лошадок нет овса,
Крольчата горностаев не боятся.
(Напрягись — старый Билл Бейли)
Киска это вам не кот,
Только кто их разберет.
Голос мадам звучал все громче, она чала кричать, и большая синяя ваза, стоявшая на каминной полке, внезапно рухнула вниз и разбилась.
— Напрягись...старый Билл Бейли...давай, мы его поймали! Давай... давай... катай-валяй...
Из окна, из-за двери,
Как здесь бедно, посмотри,
Не скрипи зубами...
Кресло повалилось на пол, книги посыпались с полок, коврик взлетел с пола и обвился вокруг лампы, и холодный ветер взметнул занавески. Мадам Орлофф понизила голос, но он все еще звучал отчетливо и неожиданно грустно.
Одинокий странник в темной ночи,
Ты не останешься, ты помолчи.
Кровь и плоть друг другу нужны,
Мы живем только миг и друг другу важны. Улетай в бесконечность, в бездонную пасть, В вечном ничто обречен ты пропасть.
— Пожалуйста, прекратите! — Голос Сьюзан прорвался сквозь вой ветра, но торжествующий крик мадам Орлофф звучал гораздо громче.