– Алла! – Билял подошел и схватил ее за руку. – Не надо!
И вдруг земля задрожала. Широкая полоса прибрежного песка заволновалась, так, что Алла невольно пошатнулась и схватила Биляла за руку.
– Тера! Это она! – он свободной рукой придержал Аллу за талию. И потянул к воде.
Алла же вся тянулась к пламени, к огромному костру, который раздувал поднявшийся ветер. Но Билял был сильнее, он упорно тянул Аллу к воде. Они стояли по колено в море, когда по земле пошла трещина. Песчаный пляж раскололся, как переспевший плод граната в том месте, где в песок уткнулся нос горящей моторки, показались похожие на зернышки валуны и темная мякоть. В один миг под пылающей лодкой разверзлась огромная воронка. Факел утянуло вниз, в самые недра земли. Море забурлило, потом зашипело, заливая последние языки пламени. А потом земля вновь сомкнулась, и по песчаному пляжу прошла еще одна гигантская волна. Еще через пару минут все разгладилось. Билял и Алла увидели, как к ним, что-то крича по-арабски, бегут люди.
– Это хозяин лодки с сыновьями, – пояснил Билял и потянул Аллу за руку: – Идем отсюда.
Они вышли из воды.
– Что случилось? – отчаянно кричал перепуганный бородатый мужчина. – Где моя лодка?! Куда она делась?!
– Придешь ко мне завтра, я дам тебе денег, – по-арабски сказал Билял и кивнул на пентхаус. – Я живу там.
– Да благословит тебя Аллах, добрый господин! – обрадовался хозяин исчезнувшей лодки. – Сегодня странная погода. То жара, и на небе ни облачка. А то вдруг идет дождь. В мою лодку ударила молния! А потом началось землетрясение! Аллах разгневался на нас!
Он упал на колени и стал истово молиться. Рядом опустились на песок и его сыновья, воздев руки к небу.
– Идем, – повторил Билял и потянул Аллу за собой.
Ветер постепенно стихал, кончился и дождь. И вдруг наступила опустошающая тишина, будто все четыре стихии враз обессилили. Ни ветерка, ни облачка, ни пылинки, а на небе ярко сияла луна, словно алмаз на черном бархате. Аллино платье почти высохло. Она, плохо понимая, что делает, сжимала руку Биляла и слепо брела за ним.
Они остановились под балконом.
– Может, все-таки в дверь войдете? – насмешливо спросил сверху Гуанг. – Или ваше высочество по-прежнему хочет произвести на женщину впечатление? Будешь карабкаться вверх по плющу?
– Мы войдем в дверь, – Алла с силой сжала руку своего принца. Мол, не время ссориться сейчас. Остынь
На пороге гостиной Билял крепко обнял ее и прошептал в самое ухо:
– Ничего не бойся. Им нас не одолеть.
– Что, наигрались? – сурово спросила Тера, когда они вошли. – А теперь – живо по своим комнатам!
– По какому праву ты нами командуешь? – надменно вскинул брови Билял. – Ты веришь китайцу, а он лжец. Он убил Бориса.
– Как будто ты никого никогда не убивал! – хмыкнул Гуанг. – Может, тебе напомнить?
– Я никогда не делал этого из корысти! И не был предателем! Ты и на этот раз что-то задумал. Но ты имеешь дело со мной, не забывай.
– Я и в самом деле пойду спать, – вздохнула Алла и отпустила руку Биляла. – Завтра рано вставать. Мы едем в Карфаген.
– Да, мы едем в Карфаген… – эхом откликнулась Тера…
… И опять она видела сон. И даже во сне, в теплом номере отеля, под одеялом, ей стало зябко. Вокруг были только снег и лед, под ними гибло все живое. С полюсов, словно зажимая планету в тиски, наползал огромный ледник, который Тера, как ни пыталась, не могла остановить. Она чувствовала, как с каждым днем слабеют ее силы. Огонь в пещере, где спряталось от холода и пронизывающего ветра ее племя, еще горел. Вокруг очага сгрудились женщины и дети. За ними сомкнулось кольцо мужчин, согревающих друг друга своим теплом. Старики, молча, уступили и умирали теперь в ледяном мраке и холоде, отойдя подальше от горящего очага и улегшись на каменный пол, покрытый сухой травой. Она совсем не защищала от холода, и исходящий от нее запах жизни, запах засохших цветов и некогда ароматных горных трав все слабел и слабел. Старики жевали ее кровоточащими деснами, пытаясь забыться, и по их сморщенным лицам текли слезы. Лето ушло навсегда.
Тера невыносимо страдала. Она страдала так каждый раз, когда умирали ее дети. А все они были ее детьми, все племя, хотя ни с одним ее не связывали кровные узы. Это была более прочная связь, чем узы крови. Тера была за людей в ответе, она должна была их охранять. И она не справилась.
Где-то там, в глубоком снегу, замерзала женщина с огненными волосами. Тера старалась об этом не думать, потому что ей тут же хотелось отползти подальше от очага и, взяв в рот сухую травинку, еще слабо пахнущую солнцем и летом, умереть. Почти вся вода на земле замерзла. Осталась лишь толика, едва поддерживающая жизнь. Чтобы напиться, приходилось растапливать снег. Но огонь в очаге пока горел, и Тера понимала, что там, куда она смотрит сейчас, не отрываясь, сквозь стены пещеры, еще теплится жизнь. На помощь к женщине с огненными волосами через снега и лед пробивался одетый в звериные шкуры темноволосый великан. Но Тера уже знала, что он не успеет.
Она не справилась. Все они не справились, и Ангел Воздуха, и Ангел Воды, а главное, Ангел Огня. Но в тот раз им было дано прощение. Ведь они еще так мало знали о жизни и о людях. Тогда Ангелы стихий еще верили в человечество и добра в них, было гораздо больше, чем зла, так же как и в самих людях. Тогда шла отчаянная борьба с разбушевавшейся стихией, всего лишь. Хуже стало, когда люди научились ее побеждать. Построили теплые дома, узнали, как сделать огонь негасимым, придумали, как обуздать ветер, и как использовать силу воды. Увы, человек устроен так, что ему всегда нужен враг. Это его проклятье. И если он победил всех внешних врагов, он принимается за себя.
Тера вздрогнула во сне и натянула на себя одеяло. Руки и ноги были ледяными. В принципе сон ей был не нужен, просто это уже было ее проклятье. Воспоминания о горьких поражениях. И она терпела, понимая, что столько неудач подряд должна искупить своими собственными страданиями. Слишком много воспоминаний. Она ведь прожила не одну земную жизнь. И как узнать истину? Причину всего случившегося с ними, с элементалями? Если бы еще прочесть во сне тот самый свиток! Ради этого стоит закрыть глаза и погрузиться в эти мрачные видЕния. Но похоже этого в ее памяти не было. Тера никогда раньше не держала свиток в руках…
… Он опять не находил себе покоя. Это было невыносимо, а главное, несправедливо. Ведь и наяву ему тоже приходилось страдать! Чем его нынешняя жизнь отличается от всех предыдущих? Тем, что у него полно денег, и он может удовлетворить любые свои прихоти? Но разве можно получить удовольствие от жизни, когда сердце разбито, а душа истерзана завистью?
Гуанг Чао беспокойно ворочался с боку на бок. Это случилось не сегодня. И не в этой жизни. С самого начала Гуангу не повезло. Видимо он чем-то прогневал Создателя. Это похоже на замкнутый круг. Петля времени. Меняются декорации, но не меняется суть. Да разве же это справедливо?! Все, чего хотел Гуанг Чао, это вырваться из временной петли, которая, казалось, захлестнулась у него шее. И душила, душила… Он и во сне видел эту тугую спираль. Виток за витком, она все раскручивается и раскручивается из точки, которую он видит, как в тумане. Вроде бы это вершина горы. Но почему гора? И что это за гора? Сначала маленький круг, потом побольше, еще больше и еще… Это означает, что не только годы земной жизни элементалей прибавятся, но и нагрузка на каждый из прожитых лет усилится. Значит, ему, Гуангу Чао, страдать все больше и больше. И это уходит в бесконечность, если цикл не прервать. Гуанг уже давно это понял и решил действовать.
Если бы можно было, он бы вообще не спал. Но, увы! Не помогало ни снотворное, ни алкоголь, которым, было время, Гуанг Чао пытался забыться. Вообще ничего. Он так и блуждал по своим лабиринтам времени. И строил планы мести…
… Он в сверкающих доспехах стоял на палубе боевого корабля, и попутный ветер упруго, до отказа растягивал парус на крестообразной мачте. Ноздри Биляла раздулись от гнева и от предвкушения сладостной мести. Кровь бурлила, а сердце билось так, что его удары, наверное, слышали все воины, стоящие за спиной у своего господина и ожидающие его приказа. Нос корабля, помеченный оскалившимся львом, чтобы все видели судно Сиятельного, резал морскую гладь, словно наточенный клинок режет масло, не встречая никакого сопротивления. Море… Родная стихия Биляла и его колыбель…
– Боги нам благоволят, о, Сиятельный, – прошептал за спиной верховный жрец.
Не боги, а богиня. Его богиня, его судьба. Билял не отрываясь, смотрел на парящее над головой солнце. Вот его путеводная звезда, его любовь. И вдруг парус бессильно повис. Жрец тут же помрачнел.
– Нам надо повернуть назад, Сиятельный. Это недобрый знак.
– На весла! – скомандовал Билял. И гневно сверкнул глазами: – Отойди, жрец! Нет, предателю не развернуть мой флот! – он с ненавистью посмотрел на поникший парус.
Это была ловушка. Билял знал, что врагов гораздо больше. Они собрали здесь всех, кого только смогли, все свои боевые корабли. Флот неприятеля выстроился в бухте подковой, его защищали пушки, дула которых угрожающе торчали из бойниц в крепостной стене. Но Билял не боялся. Он никогда и ничего не боялся. Кроме предательства. Ах, если бы ветер был попутным! На это и рассчитывал Сиятельный, когда задумывал свой маневр. Билялу нужен был ветер, потому что море и солнце у него в союзниках уже были. Но далеко ли уйдешь на веслах? Тем более, корабли его противников, которые объединились, более быстроходны, ведь их паруса по-прежнему наполнены ветром. Недаром так мрачен верховный жрец. То, что сейчас происходит, и в самом деле похоже на гнев богов. Иначе как объяснить поведение ветра, который так легко меняет свое направление и явно ополчился против Сиятельного?
– Боги от нас отвернулись…
Не боги, а бог. Завистливый предатель.
Билял каждый раз вздрагивал во сне, когда каменное ядро разбивало в щепки мачту. Этот зловещий свист, словно тысяч