– А кто займет мое место? Разве может Храм Солнца остаться без своей жрицы?
– У твоего брата, Ра-Эля, родятся два сына и дочь. Не беспокойся, в храме всегда будет жрица. И потом: это будет еще не скоро.
И Божественная мать улыбнулась. Далла почувствовала себя успокоенной: ее любопытство удовлетворили. Умирать не больно, это лишь переход в эфирное тело. Первый раз она увидела Божественного, когда он был еще ребенком. Сама Далла уже считала себя взрослой, жила в храме одна и совершала обряды. Ее маленький брат важно вышел тогда на дворцовую лестницу и толпа, ликуя, вскинула в приветствии тысячи рук.
Время шло. Ра-Эль становился все прекраснее. Ему, единственному, это было позволено, быть не таким, как все, и ни у кого его божественная красота не вызывала зависти. Он был Хранителем Стихии, и мог уходить в свое эфирное тело, в то время, как все остальные их уже утратили, эти эфирные тела. Далла знала, что обладает такой же силой, как и Божественный, только у нее нет причины ею воспользоваться, хоть раз. Ее мир прекрасен, вокруг Храма Солнца разбит дивный парк, в нем обитает много животных, которые скрашивают жизнь Жрицы Солнца. Она кормит их из рук, слушает их рассказы о лесе, о небе, о море, которое раскинулось вокруг Острова Счастья. Она, Далла, понимает язык всех живых существ, населяющих Зеленую планету. Это ее дар.
Мир и покой. Вот что царит вокруг Храма Солнца. Придет время, и Мать Тана выберет младшему сыну спутницу. При этой мысли у Даллы возникало странное чувство. Она не знала, как называется это чувство. Что-то похожее на укол в сердце. Но разве может оно болеть? Оно просто уснет, когда истекут миллионы положенных вдохов, но при этом не бывает боли.
Однажды она стояла на балконе и думала о том, что совсем скоро ее брат Ра-Эль женится. Прекрасный ребенок стал прекрасным юношей, а теперь это прекрасный мужчина. Когда Далла видела его в последний раз, с ее сердцем опять случилось что-то странное. Ей вдруг показалось, что оно забилось сильнее. Но разве так бывает? Она даже подумывала сказать об этом матери, чтобы та попросила лекарство у Верховного Жреца.
В этот момент Далла увидела, как от ее головы отделилось темное облачко. На какое-то мгновение оно словно окутало Даллу, а потом поплыло к лесной чаще. И исчезло в зарослях огромных папоротников. Далла почувствовала волнение, так что ночью плохо спала. Это тоже было необычно.
Утром, совершив положенный обряд Пробуждения Солнца, Далла отправилась в лесную чащу. Еще издалека она увидела свечение. Храм Солнца утопал в золотых лучах, а этот свет был темным. Словно бы под огромным папоротником задремал Мрак. Подойдя, Далла увидела большое черное яйцо. Она взяла его в руки и невольно залюбовалось. Внутри светились во мраке мириады звезд. Далла словно держала в руках миниатюрную Вселенную. Это было так прекрасно!
Сначала она отнесла яйцо в храм, но звезды перестали там светиться. Яйцо словно погасло. Далле стало понятно, что оно не любит солнца. Пришлось вернуть темное яйцо в самую чащу леса. Далла попыталась о нем забыть. То, что не любит солнца, чуждо и ей. Но Даллу неумолимо тянуло туда, в чащу, и она ничего не могла с собой поделать. Яйцо было самым необычным, что она видела в своей жизни, не считая, конечно, ее брата Ра-Эля. Однажды, придя взглянуть на свое сокровище, Далла увидела, что на яйце сидит дракон. Увидев ее, крылатый ящер поднял голову и посмотрел на Даллу маленькими злобными глазками. Ей стало не по себе. Она долго не приходила в чащу, а когда пришла, увидела, что большого ящера уже нет, а под папоротником сидит маленький темный дракон.
Далла хотела оставить его в лесной чаще, но ящер забил крыльями и потянулся к ней. Он был такой беззащитный и беспомощный, такой голодный и жалкий, что сердце Даллы дрогнуло. Она взяла ящера к себе. Он поселился в ее прекрасном парке и рос очень быстро. Вскоре Далла с удивлением увидела, что все остальные животные ему подчиняются.
Сначала дракон не хотел с ней говорить. Но шли месяцы, и однажды она услышала:
– Я знаю, чего ты хочешь.
Далла опять испытала странное чувство. Этот голос был ей знаком. Он не был похож ни на один из земных голосов. И вдруг она услышала:
– Я – это ты. Твои желания.
– У меня не может быть желаний, – запротестовала она. – Желания – это страдания. А в нашем мире никто не страдает.
– Так было раньше, – посмотрел на нее темный дракон своими всезнающими глазами. – Пока ты не увидела Ра-Эля.
– Я видела его с рождения, – возразила, было, она.
– Ты видела ребенка. А потом увидела мужчину. Воина. И пожелала, чтобы его красота и сила принадлежали тебе.
– Они и так мои. Он мой брат.
– Они принадлежат той женщине, которую для него выбрала Мать Тана. А ты навсегда останешься в этом храме. В своем прекрасном, сияющем одиночестве. Пока твое сердце не перестанет биться.
Она вдруг поняла, что это за чувство. Несправедливость. Кто-то сделал выбор за всех. И за нее тоже. Но Далла посмотрела на солнце, и это чувство прошло.
Меж тем дракон все рос! Женщина, которую мать Тана выбрала в супруги Ра-Элю, родила ему ребенка, мальчика. В этот день дракон увеличился вдвое. Когда супруга родила Божественному дочь, дракон еще больше почернел. А в тот день, когда родился второй сын Ра-Эля, стал просто гигантским!
– Я знаю, чего ты хочешь, – в который раз повторил он.
И Далла не выдержала. Повинуясь ее взгляду, огромный черный дракон взмыл в небо. Его гигантская тень на какое-то время накрыла Храм Солнца. Это было впервые, когда его накрыла ночь.
Дракон улетел, а Далла вышла на балкон. Она стояла и ждала. Она знала, что черный дракон вернется. Здесь его дом. Но один ли он вернется?
Когда огромная черная тень вновь накрыла Храмовую гору, Далла увидела, что на спине у дракона сидит воин в золотых доспехах. Этот мог быть только Ра-Эль. Он единственный воин на этой планете, где никогда не было войны.
Она стояла и слышала его шаги на ступенях храмовой лестницы. Потом услышала его твердую поступь в главном зале, где совершала свои обряды. Далла боялась обернуться. Внизу, под балконом сидел черный дракон и смотрел на нее своими всезнающими глазами. А она смотрела на дракона. А потом посмотрела на небо, словно ища поддержку у солнца. И мысленно попросила у него прощения. Ее сердце теперь принадлежало другому богу.
И лишь когда шаги раздались совсем рядом, уже на балконе, она повернула голову…
– Алла!
– А? Что? – она вздрогнула и открыла глаза.
– Просыпайся. Ты вскрикнула во сне. Не надо мучить себя кошмарами, – ласкового сказала Тера.
– Это был не кошмар, – Алла тряхнула головой. – Далеко нам еще?
– Мы проехали сто миль, – невозмутимо сообщил Гуанг Чао. – Можем выйти и передохнуть, хотя смотреть здесь особо не на что.
Дождь немного стих, но пейзаж за окном все равно выглядел печально. По улицам бежала мутная вода, ею же были полны овраги вдоль обочин. Билял выжимал из машины все, что можно, лишь бы поскорее добраться до места.
– А Чидамрабам большой город? – с опаской поинтересовался Азиз.
– По меркам Индии крохотный, – усмехнулся китаец. – Каких-то сто тысяч жителей.
– Мы останется там ночевать, господин?
– Как получится, – пожал плечами Билял.
– Да ты не беспокойся, Азиз, – фамильярно сказал китаец. – Это сакральное место, в котором полно паломников. Для их удобства построены отели, если пожелаете, для вас даже сделают исключение и подадут что-то, помимо вегетарианских блюд.
– Вегетарианских! – всплеснул руками Азиз. Как же господин обойдется без мяса?! Он ведь большой, сильный мужчина, воин. А воин не может жевать траву.
– Этот новый город раскинулся за рекой. Быть может, мы начнем с него? – спросил китаец.
– Мы поедем прямо в храм, – упрямо сказал Билял. – Чего время тянуть?
– Так не терпится, о, Сиятельный?
– Именно сегодня заканчивается праздник, – напомнила Тера. – Нам надо успеть до утренней пуджи, ты сам так сказал Гуанг.
– Она начинает в десять, – тот тяжело вздохнул. Китайца явно что-то тяготило. – Успеем. А после обеда храм закрывается. Но будет еще вечерняя пуджа. Уж тут-то они точно покажут свиток, чтобы провести священный обряд. Свиток должны торжественно вручить Богу. Двум святыням необходимо воссоединиться, вот в чем суть обряда, – он из-под тишка бросил взгляд на Биляла. Не насторожился ли Сиятельный?
– А что будет, если мы сегодня его не возьмет? – спросил шейх.
– Попробуем. Святыню, разумеется, охраняют. Мы с вами не индусы, нас не везде пустят. Если есть охота врать, можно сказать, что мы паломники, разделяющие их веру. Или пройти к самому алтарю банально за деньги.
– Насколько я понял, дикшитары не воины, – небрежно сказал Билял. – Они священнослужители. А теперь, выходит, еще и вымогатели!
– Они просто живут ради храма и делают то, что им предписано. Это сакральные пожертвования, не более того, брамины эти деньги не в карман кладут, – пожал плечами Гуанг. – Храм и без того обладает несметными богатствами. Одна фигура Шивы, вырезанная из единого куска сиреневого рубина чего стоит! – Билял невольно покосился на свой перстень. А китаец продолжал перечислять: – Триста лет назад раджа Рамнатха подарил храму невиданные зеленые рубины, которые до сих пор никто не может оценить. Статуи богов украшены жемчугом, алмазами, рубинами и изумрудами. На голове у бога Шивы сияет бриллиантовая диадема немыслимой стоимости.
– Ты так говоришь, будто мы идем грабить храм! – возмутился Билял. – Нам нужен только свиток. А свои сокровища дикшитары пусть оставят себе. Нас драгоценности не интересуют. У меня во дворце их не меньше, – похвастался он. – Подумаешь, зеленые рубины!
– Быть может, я хочу тебя раззадорить, – бархатным голосом сказал китаец.
– А, по-моему, намекаешь на огромное количество охраны, – вмешалась Алла. – Я, кстати, тоже не представляю, как мы заставим браминов-дикшитаров отдать нам свиток. Чем мы докажем, что послание Создателя предназначено нам, а не им?