– О боже, дай мне хоть стакан подержать. Мне нужно что-то обхватить пальцами!
Люкер соскользнул с огромной кровати из красного дерева и потянулся.
– С тобой все будет в порядке, – беспечно сказал он.
Глава 9
По пути из Мобила Дофин захватил полдюжины лобстеров, и Одесса сварила их на ужин с картошкой и салатом из капусты на гарнир. Все ели вместе в столовой дома Сэвиджей, и Люкер любезно воздержался от обвинений Большой Барбары в том, что из-за ее пристрастия к алкоголю все остальные не смогут насладиться вином или пивом за ужином. Трапеза прошла не слишком весело, так как всех обуревали мрачные мысли, но, по крайней мере, все были голодны. И только когда они доели своих лобстеров, и треск панцирей и шум высасываемого из разбитых оболочек сладкого мяса больше не скрывали молчания, безмолвие стало угнетающим.
Дофин, преисполненный чувства долга, взял на себя ответственность всех спасти. Презрев условности, он обратился к Индии без всяких предисловий:
– Люкер сказал, что мне не следовало ехать в Бельдам после смерти мамы, что мне лучше остаться в Мобиле…
– Да, – ответила Индия, не понимая, почему это замечание адресовано ей. – Я знаю, что он это сказал. Но ты не согласен.
– Нет, не согласен. Бельдам – это место, в котором я провел счастливейшие моменты жизни. Мне двадцать девять, и я приезжаю в Бельдам каждое лето с тех пор, как родился. Я никогда не хотел съездить куда-то еще. Вы не можете себе представить, насколько я был счастлив в те каникулы, которые я провел здесь с Люкером, – и как несчастлив был тогда, когда приходило время возвращаться в Мобил! Люкер со мной не разговаривал, когда мы возвращались домой. В Бельдаме мы были лучшими друзьями, но в Мобиле он мне и секунды не уделял.
– Ты на три года младше меня, – пожал плечами Люкер. – А мне нужно было поддерживать имидж.
– Это меня очень огорчало, – сказал Дофин, усмехаясь. – Как бы то ни было, все равно приезжал сюда даже после того, как Люкер женился и перестал здесь появляться. Мы приезжали с мамой и Одессой, я и тогда был вполне счастлив. А все это время Ли росла и была такой умницей: стала лучшей выпускницей класса в старшей школе, попала в список лучших студентов Вандербильта и повсюду выигрывала конкурсы красоты…
– Я играла Царицу ночи Моцарта, – самоиронично заметила Ли. – А еще я однажды выиграла электрическую зубную щетку на конкурсе стихов.
– В любом случае, – сказал Дофин Индии, – мне казалось, что самый чудесный момент в жизни случился, когда мы были вместе в Бельдаме и она гуляла со мной по пляжу.
– Это потому, что я знала, что у тебя не меньше восемнадцати миллионов долларов на счету, – сказала Ли мужу.
Он не обратил на нее внимания.
– И однажды мы сидели за этим столом, только она и я…
– Я была наверху, рассказывала Мэриэн, что сейчас произойдет, – сказала Большая Барбара.
– А Одесса на кухне пыталась убить осу, – засмеялась Ли, – и все время, пока Дофин пытался сделать предложение, мы слышали шлеп-шлеп-шлеп по стенам и грохот сковородок.
– … и я сказал: «Послушай, Ли, я знаю, что ты умна и что около восемнадцати миллионов мужчин спрыгнули бы с движущегося грузовика, только чтобы получить возможность сделать тебе комплимент, но у меня много денег, и если мы поженимся, ты наверняка хорошо повеселишься, тратя их»…
– И я сказала: «Дофин, конечно, повеселюсь!» – продолжила Ли. – Так и делаю!
– Что ж, Барбара, – сказал Люкер, – теперь, когда Ли пристроена, я надеюсь, что вы изменили свое завещание и сделали меня единственным наследником компании МакКрэев.
– Это будет зависеть от того, как ты будешь относиться ко мне в будущем, – ответила Большая Барбара.
Одесса вышла из кухни, чтобы налить еще кофе и вынести посуду. Вопрос Индии почти затерялся под грохотом тарелок:
– Дофин, ты тоже боишься третьего дома?
– Да, – ответил он без колебаний.
– Почему ты задаешь такие вопросы, деточка? – удивилась Большая Барбара.
– Потому что Люкер боится.
– Люкер, – обратилась мать, – ты наговорил ребенку небылиц?
Люкер не ответил.
– Индия, – сказала Ли, – в третьем доме ничего нет. Люди просто себе надумывают, потому что он заброшен, засыпан песком и так далее. Просто это место выглядит… – она не хотела заканчивать предложение.
– Как будто с ним что-то не так, – подхватил Люкер. – Вот и все. Индия спросила меня, почему мы не приглашаем сюда никого, кроме членов семьи, и я рассказал ей про вечеринку в честь выпускного Дофина.
– Ой, да это пустяки! – сказала Большая Барбара. – Индия, сущие пустяки! Десять маленьких девочек засиделись допоздна и рассказывали друг другу истории о привидениях, и все разом перепугались, потому что Бельдам с непривычки кажется слишком пустынным по ночам. Они все придумали. Я была в доме той ночью и ничего не видела. У Сэвиджей остановился десяток мальчиков, и они тоже ничего не видели. Не на что было смотреть.
– Но вы все равно никого не приглашаете, – заметила Индия.
– В наши дни люди любят азарт и яркие огни, – сказала Большая Барбара, – никто не хочет ехать в старый убогий Бельдам, где из развлечений – только зубрежка таблиц приливов и отливов.
– В любом случае, – заверила Ли, – тебе нет смысла бояться третьего дома, Индия. Единственная причина, по которой Люкер, Дофин и я его боимся – в том, что мы выросли с этим страхом. Мы постоянно выдумывали истории, рассказывали, будто кто-то там живет – кто-то, кто всегда скрывался в комнатах подальше от глаз. Мы подначивали друг друга посмотреть в окно, и когда заглядывали, то кто бы там ни сидел, он прятался под кроватью, или за диваном, или еще где-нибудь.
– Сегодня, – сказала Индия, – днем я…
– Индия сегодня вела себя очень безрассудно, – прервал ее отец, – она взобралась на вершину дюны перед третьим домом. И заглянула в одно из окон.
Дофин, казалось, пришел в ужас, Большая Барбара захлебнулась от испуга. Ли сказала:
– Индия, тебе не следовало этого делать. Люкер, ты не должен был ей позволять. Песок нетвердый, она могла соскользнуть прямо на землю! Песок в Бельдаме опасный, просто опасный!
– Я заглянула в окно и…
– Нет! – прервала ее Большая Барбара. – Мы перестанем говорить обо всем этом, потому что это просто ерунда. Не правда ли, Одесса? – Одесса принесла еще кофе.
– Верно, – ответила Одесса. – Нет ничего в третьем доме, окромя песка и пыли.
– Индия, – обратилась бабушка, – мы не разрешим тебе играть на заброшенных американских горках, точно так же, как не позволим играть рядом с третьим домом. Он гнилой и опасный.
Индия накрыла рукой чашку с кофе – она больше не хотела.
Дофин признался Индии в своих опасениях, но отказался описывать подробности. Однако было очевидно, почему он выбрал для себя и Ли спальню в северо-восточном углу дома. Из этих двух окон не было видно ничего, кроме лагуны Сэнт-Эльмо, которая сияла тошнотворно зеленым свечением. Вид из окон открывался самый пустынный и унылый во всем Бельдаме, особенно ночью. Нигде ночи не бывали чернее, чем в Бельдаме – в пределах пятидесяти километров не было ни одного уличного фонаря. Сразу у берега залив уходил в глубину и не нуждался в буях. Когда все легли спать и свет в домах погас, остались только звезды над головой и волнистая лента лагуны Сэнт-Эльмо. Новая луна казалась черной заплаткой, пришитой к еще более черному одеялу.
После ужина, когда Люкер, Индия и Большая Барбара вместе пересекли двор и вошли в свой дом, Дофин стоял у окна их с Ли комнаты и смотрел на лагуну. Сверху доносились шаги Одессы и Ли на третьем этаже. Когда Ли спустилась, Дофин умолял ее почитать в постели, пока он не заснет.
– Хорошо, – сказала она, – но зачем?
– Потому что, – просто ответил он, – я боюсь заснуть в Бельдаме последним.
– Даже когда я в постели рядом с тобой?
Он кивнул.
– А что ты делал, когда тебе приходилось спать одному? – спросила Ли.
– Я просил Одессу посидеть со мной. Я никогда не засыпал в Бельдаме последним.
– Дофин, почему ты не говорил мне об этом раньше?
– Я боялся, что ты подумаешь, что я веду себя глупо.
Ли засмеялась.
– А зачем ты мне сейчас рассказываешь?
– Ох, из-за того, о чем Индия говорила сегодня вечером.
– О третьем доме?
– Да. Не люблю о нем разговаривать. Не то чтобы я еще боюсь…
– Но ты боишься, – заметила жена. – Ты все еще его боишься.
Он кивнул.
– Полагаю, ты права. Так забавно быть снова здесь. И так странно, мне казалось, что все время буду думать о маме, но я приехал сюда, посидел на качелях, и только сейчас вспомнил, что мама умерла прямо на них. Я не думал о ней, я думал только о третьем доме…
– Дофин, я не считаю, что ты ведешь себя глупо. Мама и Мэриэн – вот кто были глупцами, воспитывая в нас суеверия, взращивая в нас страх. Если у нас будут дети, я воспитаю их по-другому. Они и слова не услышат о третьем доме.
– Это, наверное, лучший выход, – сказал Дофин. – Могу точно сказать, что расти в постоянном страхе не очень приятно.
Ли включила прикроватную лампу и принялась читать «Космополитан», выпущенный пятнадцать месяцев назад. Дофин заснул, уткнувшись головой в ее бок и положив руку ей на грудь. Даже его ступни запутались в ее ногах – для защиты от третьего дома.
Почувствовав тепло восходящего солнца на простыне, накрывавшей тело, он попытался не просыпаться. Ли лежала в его объятьях и не пробудилась, когда он ее сжал. Дофин все еще не открывал глаза, надеясь, что, несмотря на усилившееся тепло, которое уже заставляло его потеть, и свет, горевший кармином на внутренней стороне век, его снова настигнет сон.
Он попробовал отодвинуться от Ли и повернулся к ней спиной. Но сон больше не приходил, а Ли не просыпалась. Держать глаза закрытыми стало в конце концов просто невыносимо, и он позволил им открыться. Большой прямоугольник красного света – четко очерченный и разделенный, как окно, – был направлен на дверь в коридор, и пока он смотрел, свет немного сдвинулся вниз к ручке. Было, наверное, не позже пяти.