– Ну, – сказала Одесса, – там много особняков, так что, может быть, где-то на пляже найдется и парочка для нас с вами.
– О, непременно, Одесса, непременно так там и будет! Мама и Дарнли, наверное, сейчас ждут меня. Дарнли в воде – думаю, у него такая же лодка, как и здесь, – а мама лежит наверху. А за ужином они садятся и говорят друг другу: «А где Дофин? Где Одесса?» Послушай, Одесса, как считаешь, они о нас вспоминают? Думаешь, они помнят, кого оставили?
– Невозможно узнать, что думают мертвые, – сказала Одесса. – Наверное, хорошо, что нам это неизвестно.
И пока они разговаривали, с запада подул легкий бриз; и ветер рассыпал слой белоснежного песка над крыльцом дома МакКрэев.
Ли и Большая Барбара все утро просидели в гостиной дома Сэвиджей, радостно обсуждая планы на ближайшие месяцы.
– Мама, – сказала Ли, – я так рада, как ты принимаешь все это!
– Ты имеешь в виду ребенка? Ну конечно, я рада, мы все…
– Нет, мама, я говорю о твоем разводе. Мы с Люкером были уверены, что ты расстроишься, снова начнешь пить или подсядешь на таблетки или еще бог знает что, но ты сидишь здесь и говоришь так, как будто тебе не терпится перебраться из этого дома в мой!
– Да, не терпится!
– Очень хорошо! – засмеялась Ли. – Говорю же, ты мне так сильно поможешь, если будешь рядом. У меня ведь не было детей, а у тебя – целых двое, ты знаешь, как они выглядят и все такое. Я же о них абсолютно ничего не знаю, и не думаю, что хочу знать. Мама, когда начнутся схватки, я хочу, чтобы вы с Дофином были со мной в операционной. Дофин будет держать меня за руку, и как только этот ребенок вылезет, хватай его и убегай. Я даже не хочу видеть его, пока он не пойдет в первый класс!
– Ли! – воскликнула Большая Барбара, – ты говоришь о своем ребенке! Ты будешь любить этого ребенка! Ты с него глаз спускать не будешь!
– Возьмешь «Поляроид» и пришлешь мне снимок, а я вставлю его в бумажник. Думаю, я уеду жить с Люкером и Индией, пока ребенку не исполнится шесть лет.
– Люкер не захочет, чтобы ты с ним жила, – со смехом заметила Большая Барбара.
– Я знаю, – сказала Ли. – В жизни Люкера есть многое, о чем он не рассказывает.
– Вот это да! Мне ли не знать! – воскликнула Большая Барбара. – И знать-то я не хочу! Но вот что скажу: Индия знает об этом все. Она говорила со мной – мы очень сблизились за то время, что провели вместе, – и временами она начинает что-то рассказывать, а потом тушуется. Этот ребенок, вероятно, видел и слышал такое, о чем мы с тобой не читали даже в тех журналах, которые ты рассматриваешь, суша волосы в парикмахерской.
Они выбрались на крыльцо, но обнаружили, что вся мебель там засыпана песком. Песчаные лужицы собрались на сиденьях качелей и дивана-качалки, и никакие тряски и наклоны не помогли от них полностью избавиться.
– Вчера дождь смыл весь песок, и сегодня утром было так чисто! А теперь посмотри на это! За нами на веранде следы везде, куда ни ступи! Мама, давай спустимся к лагуне и посмотрим, как высоко сейчас вода в проливе.
Большая Барбара согласилась, и они прогулялись по ровному берегу лагуны Сэнт-Эльмо, болтая о бесконечных последствиях развода Большой Барбары и беременности Ли. Когда они достигли точки, где дома позади стали маленькими и едва различимыми, а перед ними открывался только пролив, расширявшийся и углублявшийся по мере прилива, Большая Барбара внезапно указала на поверхность лагуны.
– Господи помилуй! – закричала она.
– Что, мама? – спросила Ли. – Что там?
– Посмотри туда, Ли. Разве не видишь?
Ли покачала головой, и мать схватила ее за руку и перетащила вперед на несколько шагов.
– Оттуда ничего не видно из-за отражения в воде, но посмотри сюда, посмотри, что там внизу!
Приблизившись к матери, Ли увидела затопленный пикап. Можно было разглядеть только верх кабины: лобовое стекло, заднее окно и часть дверной рамы. Остальное скрылось в песчаном дне лагуны.
– Надо же! – воскликнула Ли. – Мама, а ты когда-нибудь замечала его раньше?
– Конечно нет! Потому что раньше его тут не было! Я бы заметила пикап посреди лагуны, верно?
– Не знаю. Вот только, мама, он должен был проваляться там довольно долго, чтобы его так занесло.
– Но тогда бы мы заметили, ведь так? Конечно, может быть, он лежал тут давным-давно, а вчерашний шторм взбаламутил все, вот он и всплыл.
– О, думаю, так и случилось, – сказала Ли. – Может, мне сплавать туда и заглянуть внутрь? – Ли уже была в купальном костюме.
– О, нет! – запротестовала Большая Барбара. – Не вздумай! А что, если в кабине кто-то есть? Ты же не хочешь нырнуть в воду и там наткнуться на труп или того хуже. Может быть, давным-давно кто-то напился, пока ехал по дороге Дикси Грейвс, сбился с пути и поехал прямо на лагуну – шоссе не более чем в нескольких сотнях метров по другую сторону, – въехал в нее, забуксовал и пошел ко дну. И никто об этом так и не узнал. Если кто-то утонул в этом пикапе, он, скорее всего, еще там.
– Тогда я точно не поплыву туда смотреть!
– Но я не могу даже представить, что произошло на самом деле. Вероятно, это были дети – какие-нибудь ребята из Галф-Шорс напились в субботу и въехали на пикапе в лагуну, потому что это весело. Это могло случиться четвертого июля, например. Я всегда подозревала, что дно там мягкое. Бедняжка Марта-Энн! Неудивительно, что мы ее так и не нашли.
Через полчаса все население Бельдама стояло на берегу лагуны Сэнт-Эльмо, глядя в воду на затонувший пикап. Вернувшись, Ли и Большая Барбара тут же разыскали остальных и рассказали им об увиденном. Находка в лагуне затонувшего пикапа была более чем необычным событием, чтобы вытащить всех из дома. Но даже совместными усилиями шестерых не удалось найти лучшего объяснения, чем то, которое вдвоем придумали Ли и Большая Барбара. Пикап был там давно, а может, и нет; в кабине был труп, а может, и не было; кому-то лучше доплыть, чтобы заглянуть внутрь, или все же лучше оставаться на берегу. В любом случае дальнейшее расследование было отложено на завтра или на послезавтра.
Индия заметила, что Одессу встревожила эта находка в лагуне, а потом и сама начала беспокоиться. Однако, когда она спросила Одессу, означает ли этот пикап что-нибудь, та ответила:
– Означает, деточка? Пикапы для меня ничего не означают.
– Но это же не просто несчастный случай? Что еще это может быть?
Одесса прошептала так, чтобы никто из окружающих не услышал ее слов:
– Видишь, деточка, как далеко этот пикап в лагуне? Никто его туда не загонял. Если бы кто-то и въехал на нем, он опустился бы намного ниже с другой стороны – прямо там, посередине! Что-то оставило пикап здесь, да так, чтобы мы увидели и знали, что это никакой не несчастный случай…
– Но зачем?
Одесса пожала плечами и больше ничего не сказала.
Эта любопытная находка обеспечила тему для разговора на протяжении большей части ужина, состоявшего из тушеного мяса, горошка и жареной окры[12]. Это были любимые блюда Дофина, приготовленные в честь его дня рождения. И только к десерту – немецкому шоколадному торту с тридцатью свечками, испеченному Одессой перед отъездом из Мобила, – вернулись к бесконечно интересной теме развода Лоутона и Большой Барбары МакКрэй. Они все поддерживали это решение, и даже Одесса, занося поднос с пятью чашками кофе на нем, отважилась на одобрение:
– Миз Барбара, скажу вам, мы точно будем рады видеть вас в Большом доме. Это место всегда наполнялось радостью, когда вы навещали миз Мэриэн…
Люкер и Индия пили черный кофе; Большая Барбара, Ли и Дофин – с сахаром и молоком. Люкер и Индия пригубили немного и повторили семейное молебствие благодарности: «Как всегда, хорошо, Одесса».
На что Одесса неизменно отвечала: «Рада, что вам понравилось».
Ли сделала глоток кофе и тут же выплюнула его на свой торт.
– О боже! – закричала она, широко открыв рот и вытирая губы тыльной стороной ладони.
– В чем дело? – воскликнул Дофин.
– Ли? – удивилась Большая Барбара.
– Не пробуйте кофе!
– С ним все в порядке, – сказала Индия. – У меня – нормальный.
– У меня тоже, – подтвердил Люкер.
– В нем песок, – сказала Ли. – У меня теперь полный рот песка! Все зубы и десны, фу, мерзость! – она вскочила и побежала на кухню. Через мгновение они услышали, как в раковину льется вода.
– Ух, – сказал Дофин, отхлебнув свой кофе, – в нем полно песка.
– Наверное, в сахаре, – сказала Индия, и все с подозрением уставились на сахарницу. Люкер протянул руку, опустил в сахар влажный палец, поднес его ко рту и попробовал.
– Почти один песок, – сказал он, скривившись, и вытер язык салфеткой. Песок в Бельдаме был таким чистым и белоснежным, что его легко можно было спутать с сахаром. – Ну и кто тут такой шутник?
Они молча посмотрели друг на друга. Одесса сидела в кресле у смежной с кухней стены; через мгновение Ли снова появилась в дверях. Когда все впервые за вечер замолчали и замерли, на первый план вышел другой звук.
– Что это? – прошептала Большая Барбара.
– Ш-ш-ш! – шикнул Люкер.
Они снова притихли. Послышалось шипение, неравномерное и негромкое, и казалось, что оно исходило со всех сторон.
Они сели ужинать, когда было еще совсем светло, но сейчас уже сгустились глубокие сумерки, и в комнате стало темно. По просьбе Люкера Одесса включила верхние лампы.
Со всех углов и лепнины в комнате сыпались мелкие струйки белого песка. Они ложились белой линией вдоль плинтусов. Из дверного проема Ли посмотрела вверх, и песчинки попали ей в глаза, вызывая боль; песок посыпался с потолка на волосы Одессы, и та быстро его стряхнула. Когда они поспешили к стоявшему посреди комнаты столу, под их сандалиями хрустела покрывавшая пол песчаная глазурь.
Глава 29
Песок попал не только в сахарницу, но и во все шкафы на кухне и высыпался наружу, когда Одесса распахнула дверцы. Даже в закрытых банках с кофе и чаем был песок, им же забились сливы в раковинах, он собирался холмиками на кухонных тумбах. Кофе и торт Дофина бросили на столе, и даже мыть посуду не было смысла.