[139]. Вновь и вновь Вебер повторяет, что из «общего», даже из системы общих законов, не говоря уже об отдельных законах, невозможно вывести реального свершения отдельных исторических событий, обусловленных неисчислимым множеством причин. Мне в этом отношении он снова напоминает Гоббса, который не видел никакой возможности сделать вывод о том, что произошло в действительности, исходя из общих законов[140]. Грубо говоря, что у треугольника сумма углов всегда будет 180 градусов, он прекрасно знал, но не видел возможности доказать, что реальная фигура, с которой приходится иметь дело, – идеальный треугольник. Можно вести безупречные подсчеты в бухгалтерии, но если в самом начале внесены неправильные данные, никакой подсчет их не исправит, думал он. Так думает и Вебер, и это сказывается на характеристиках социального знания, то есть знания о поведении людей, которые могут и хотят вести себя рационально. Мы к этому вернемся.
Познание «культурной действительности» предполагает какую-то точку зрения, позволяющую различать важное и неважное. Что с этим делать? Да ничего с этим не сделаешь. Этот акт различения важного и неважного, исходя только из моего интереса, ничего не дает – мне интересно, потому что мне это важно, потому что у меня такие ценности. У другого они другие, и нам не договориться. На личном отношении, конечно, никакой науки не построить, но ученый в каждый данный момент общается с другими учеными, у него ценности не личного откровения, которые в предельном случае никому нельзя передать, но ценности (тут мы используем модернизированное понятие) его научного сообщества, то есть ценности эпохи плюс профессиональной среды. Без этой самоочевидности Вебер никуда бы не вырвался из того круга, в который сам себя загнал. Нам сейчас его читать труднее, чем его современникам, потому что не все самоочевидности его эпохи сохранились, не все важное для него в смысле «а как же иначе» столь же значимо для нас. И тяжелее всего, если у нас нет такого же исторического чувства культуры, такого же внимания к действительности, справиться с тем, что он отсюда выводит: понимающую социологию как науку о действительности. Ничего из исследования регулярностей не должно пропасть, никакие закономерности не оказываются малоинтересными, потому что иначе нельзя обнаружить каузальные связи. Но культурное значение надо понимать. Все это методически непросто.
Для того, чтобы историк мог реально начать работать, у него должен быть некий более изощренный инструмент. Работа идет не с простым отнесением к ценности мельчайших частей действительности, а с идеальными типами. Это означает, что мы в исторической действительности благодаря отнесению к ценности выявляем, вычленяем некие важные для нас стороны. При этом и средством, и результатом нашей работы может быть идеальный тип. Идеальный тип – это усиление, очищение важного, которое было найдено именно в действительности, но нами же и превращено в то, чего реально не было.
Как был получен идеальный тип? Полной ясности, на мой взгляд, у Вебера нет. Но примерно он получается таким образом: то, что представляет важность и интерес в исторической реальности, выпячивается, высвечивается, соотносясь с этой ценностью, и как бы оседает, находит свое место в некоторой теоретической картине. Мы стягиваем вместе какие-то значимые, важные черты явления, стягиваем таким образом, чтобы только самое типичное, характерное появилось в нашем теоретическом изображении. Когда мы осматриваем то, что смогли вместе связать, мы видим, что такого, как мы придумали, никогда не было. Понятно, вы можете набирать огромное количество исторического материала и работать с ним так, как работает вся социологическая шпана, подбирающая распространенное. Вебер говорит: нет, у нас не обобщающий метод, не генерализующий, у нас идеально-типическая методология, мы вычленяем типическое. Типическое – это не общее, а наиболее характерное. Чтобы обозначить типическое, у нас должна быть ценностная точка зрения, согласно которой мы определяем то, что важно. Важно христианство, важен капитализм, важны отдельные формы капитализма, важно развитие капитализма в Западной Европе. Если нам важно это, мы выявляем, что наиболее типично в той линии, которую мы объявляем значительной для истории с точки зрения культурной ценности, а не в смысле распространенности. Когда мы построили идеальный тип, мы имеем некоторые типические черты, связанные между собой сильными логическими связками, глубокой смысловой сопряженностью. Но этого никогда не было в таком виде в исторической реальности. Если мы хотим присмотреться к чему-то поближе, то образуем другие и новые типы, причем не забываем, что общие законы, статистика регулярностей, точно установленные каузальные связи никуда не делись. Поэтому Вебер говорит, что идеальный тип имеет в себе нечто от утопии в смысле того, что этого никогда не было. И именно поэтому мы можем опрокинуть это на реальность и смотреть, что совпадает, а что нет. От реальности через идеальный тип обратно к реальности. Можно придумать тип влияния вероисповедания на трудовую этику, но нельзя придумать такого описания, в котором грубые материальные интересы, как называет их сам Вебер, не играли бы никакой роли.
Идеальный тип – это и результат, ради которого мы работаем, и инструмент, который служит тому, чтобы дальше заниматься изучением исторической реальности. Когда мы смотрим, что делает Вебер с изучением капитализма, мы понимаем, как это работает: не было никогда духа капитализма и подобного этоса как реальности в полном смысле, поэтому очень многие историки терпеть не могут Вебера. Но Вебер и сам копался в истории – просто у него другая процедура. Он построил, опираясь на некоторый набор того, что уже сделано в науке, некоторый первичный идеальный тип капитализма, затем этот тип опрокидывается на реальность, обогащается и обретает новые черты. А затем уже этот усовершенствованный идеальный тип капитализма вновь используется как инструмент для дальнейшей работы. Это очень сложно, поэтому через какое-то время идеально-типическому методу Вебера пришлось потесниться в пользу более простых и традиционных средств. Но мы должны иметь в виду: понятия социального действия, государства, хозяйственной этики, понятие мистики и аскезы – это все идеальные типы. Их нельзя назвать просто общими понятиями, ибо последние предполагают отсечение частного и упор на повторяющееся. Идеальные типы – это упор на важное. Если для Вебера важны такие вещи как рациональность, расколдовывание, инструментальный характер действия – то именно для этого и сконструированы в значительной степени его понятия, именно так их и надо понимать. Здесь мы снова оказываемся в опасной близости от социальной политики. Велик соблазн – выработать чистое понятие, установить, что действительность от него отклоняется, но, в отличие от исторического исследования, когда приходится снова и снова решать, надо ли просто учитывать отклонения или нужны иные, дополнительные идеальные типы, в политике заявить: это недостаточно рациональная бюрократия, недостаточно либеральное государство, неправильная (отклоняющаяся от задуманной) социально-экономическая система – и начать работу по приведению действительности в соответствие с идеальным типом. Почему бы и нет? Но только в политическом смысле, не претендуя на то, что наука требует такого рода действий. Конечно, это ставит, до известной степени, под вопрос все предприятие. Но мы не критикуем Вебера, мы пытаемся разобраться в его понятиях.
Работа с понятиями Вебера у нас впереди.
Лекция 14Макс Вебер. Основные социологические понятия
Сегодня мы продолжаем рассматривать социологию Макса Вебера. У нас очень сложная тема. Обычно я мало что зачитываю, потому что письменный текст плохо идет на слух, но читать все равно придется. Сегодня будет больше цитат, чем обычно. У нас пойдет речь об основных понятиях Вебера и о том, как он их вводит. Все рассмотреть нам не удастся, но следует разобраться в существе веберовского подхода, как работает его научная машинка. Если мы это поймем, рассуждения, которые могут представиться темными, запутанными, внезапно окажутся довольно ясными, предсказуемыми. В прошлый раз мы говорили о различии между науками о природе и науками о культуре, между соотнесением с ценностью и практической оценкой, а также об идеальном типе. Предваряя то, что будет сказано сегодня, я хочу еще раз напомнить, что большинство конструкций Вебера носит идеально-типический характер. Они не предназначены давать усредненное представление того, что встречается чаще всего или обязательно соответствует некоторой закономерности. Это может быть также связано с закономерностью, но главное для Вебера лишь совпадает (или не совпадает, если речь идет об исторически однократном) с регулярностью, а не есть регулярность сама по себе. Социолога интересует как объяснение причин происходящего, так и понимание смысла. Это очень трудная задача. Объяснение – это про естественные науки, про законы, про повторение каузальных цепочек в разное время, но с одним и тем же результатом. Понимание – это разъяснение культурного смысла, в том числе – внимание к тому, что для объясняющего подхода кажется идентичным, а фактически имеет разное смысловое наполнение.
Для того, чтобы разобраться с этим получше, нужно сделать дополнительные пояснения. Мы начнем с определений, которые даются Вебером в начале одного из самых известных его текстов – главы «Основные социологические понятия». Этот текст мы полностью находим в работе «Хозяйство и общество», а частично – в сборнике сочинений по методологии. Вообще у Вебера есть два главных текста про понятия. Если я правильно трактую результаты современного вебероведения, то получается вот какая история. Когда Вебер более радикально сдвинулся в понимании своей дисциплинарной принадлежности именно в сторону социологии и даже принял участие в организации Немецкого социологического общества, он принял также предложение своего издателя взяться за издание «Handbuch'a» по экономике, который с течением времени превратился в «Grundriss» и так и не был завершен. У Вебера там должен был выйти, как у автора, один из томов. Эту историю я вам рассказывал в первой лекции о Вебере, а сейчас только напоминаю. Я там же говорил и о том, что тексты разного времени потом оказались под обложкой одной книги. Но чего я не говорил и о чем хочу сказать сейчас, так это про судьбу «Трактата о категориях понимающей социологии». Принявшись за «Handbuch / Grundriss», Вебер написал большую, принципиальную методологическую работу. Она могла стать первой главой, но еще до того вышла отдельно, в 1913 году в журнале «Логос», который издавался параллельно в России и Германии. Но полной параллельности там не было, в русский «Логос» статья Вебера не вошла, она есть только в немецком варианте. И русские читатели в массе своей узнали ее только тогда, когда она была переведена уже по сборнику методологических работ («Собрание сочинений по наукоучению»). Она называется «О некоторых категориях понимающей социологии». Вебер под конец жизни предпринял попытку заново переписать свой труд и полностью переделал методологическую главу об основных понятиях. Нельзя считать, что здесь прогресс и отмена раннего более поздним. Многое сохранилось неизменным, но многие формулировки и определения лучше всего изучать в обоих вариантах. Мы ограничивае