Он летел домой, как на крыльях. Однако, ворвавшись в квартиру, обнаружил, что она пуста. Насти не было. Она могла податься куда угодно. Может быть, поехала к двоюродной сестре Лизе? Он бросился к телефону и тут увидел возле аппарата блокнот, в котором Настиной рукой было нацарапано: «„Отель на набережной“, номер 24, восемь вечера».
Вадим испугался, и ладони у него мгновенно вспотели, как бывало всегда, когда он переставал контролировать ситуацию. У Насти свидание? В отеле? С кем, черт побери? Может быть, он слишком долго испытывал ее терпение, идя на поводу у матери. Стараясь сделать так, чтобы и волки были сыты, и овцы целы? Может быть, он опоздал со своим серьезным разговором? Настя выбрала кого-то другого и собирается уйти навсегда… В конце концов, они не женаты, и что может ее удержать?
Вадим поймал машину и велел везти себя в «Отель на набережной». Всю дорогу он ерзал на сиденье, молясь про себя, чтобы они не попали в пробку. И вот теперь, очутившись возле входа, он вертел в руках листок бумаги, вырванный из блокнота, и не знал, что ему делать: входить внутрь или нет? Если Настя сейчас с другим мужчиной, и он увидит это своими глазами, сердце его рассыплется, превратившись в горсть песка. Он уже сейчас чувствовал, как оно пошло трещинами…
Очутившись на улице, он почти сразу увидел высокого мужчину с рельефным лицом и прекрасной осанкой, который фланирующей походкой приближался к входу в отель, помахивая ключом с большой грушей на кольце. На груше ясно был виден номер 24.
Вадим превратился в соляной столб. Ему потребовалось немало времени на то, чтобы привести свои чувства в порядок. Дважды он уходил, но, выкурив сигарету в соседнем сквере, возвращался назад. Он не знал, сколько времени принимал свое решение. Смотреть на часы ему было ни к чему. Да он и не смог бы этого сделать — руки налились свинцом, и ему вряд ли удалось бы поднести часы к глазам.
Вадима терзала такая жгучая ревность, что он, поддавшись порыву, сбил костяшки пальцев о кирпичную стену. Потом, решившись, наконец, действовать, метнулся к парадному входу.
— Господи, я убью этого мерзавца, убью! — пробормотал он, сжимая кулаки.
— Вы что-то сказали? — спросил его маленький старичок, проходивший мимо. Посмотрев на Вадима, он покачал головой: — Молодые люди, сильные страсти.
Взлетев на второй этаж, Вадим рванул к двадцать четвертому номеру и громко постучал. Ему никто не ответил. Тогда он нажал на ручку двери, и та бесшумно отворилась перед ним.
Он шагнул в комнату и сразу почувствовал, что здесь не все благополучно. Воздух был словно сгущен и наполнен предостережением. Он презрел его и бросился вперед. Открывшаяся картина заставила его глухо застонать. Его девочка распростерлась на постели с кляпом во рту, а рядом, на полу, лежал тот самый тип с размозженной головой. Схватив Настю в охапку, Вадим принялся вытаскивать у нее изо рта кляп. Она открыла глаза и бросилась ему на шею. В этот момент сзади раздался стальной голос:
— Не двигаться! Руки за голову!
В дверном проеме стоял охранник с направленным на него пистолетом.
Охранник все еще подменял отошедшего «на минутку» администратора, когда взвинченная женщина, накануне вытребовавшая у него запасной ключ от двадцать четвертого номера, выскочила на улицу. Он хотел окликнуть ее и потребовать ключ назад, но не успел. Зато он успел заметить, какое странное выражение лица было у этой агрессивной дамочки. И еще то, что живот у нее был абсолютно плоским. Конечно, младенцы не сразу дают знать окружающим, что вскоре собираются появиться на свет, однако женщина с самого начала вела себя подозрительно. Она была слишком нервной, слишком напористой, а глазами чуть не прожгла дырку у него во лбу.
Когда администратор наконец-то вернулся к себе за конторку, охранник не стал делиться с ним своими сомнениями. Тем не менее сам он решил убедиться, что в отеле все в порядке, и сразу же отправился на второй этаж.
Дверь в двадцать четвертый номер оказалась приоткрытой. Сразу сообразив, что дело принимает серьезный оборот, охранник достал оружие. Осторожно толкнув плечом дверь, он ворвался в комнату.
Вадим знал, что с Настей не случилось ничего страшного. Когда она пришла в отель, и вместо подруги на ее стук вышел симпатичный мужчина, она ни капельки не испугалась и спокойно вошла внутрь. Но когда он напал на нее, затолкал в рот кляп и достал удавку, она испытала шок и потеряла сознание.
Открыв глаза, она увидела искаженное тревогой лицо Вадима и изо всех сил прижалась к нему. Напавший на нее человек лежал на полу, и вокруг его головы растеклась огромная лужа крови. Кровь казалась черной.
— Ты сделал это ради меня? — спросила Настя шепотом. Глаза ее расширились от ужаса и восторга. — Потому что действительно любишь меня?
Вадим вспоминал эти слова и ее взгляд в тот момент, когда следователь задавал ему вопросы. Да, мужчина собирался задушить его невесту. Да, он ударил его по голове тем, что попалось под руку. И нисколько не сожалеет о содеянном. Как еще он мог доказать Насте, что его чувства настоящие? Поверила бы она ему, откажись он от поступка, который якобы совершил ради нее?
Единственное, что не укладывалось в общую картину, это сумбурный рассказ охранника о странной женщине, которой он отдал запасной ключ от двадцать четвертого номера. Самым странным было то, что ключ этот оказался на месте — в ящике конторки администратора, и никто не мог объяснить, как он туда попал.
Как только следствие пришло к выводу, что убитый вполне может оказаться «призраком с удавкой», стали срочно разыскивать единственную его жертву, которой удалось выжить. В отделение она приехала в сопровождении мужа и выглядела довольно спокойной. Увидев тело предполагаемого преступника, бросила на него лишь мимолетный взгляд и решительно заявила:
— Это он. У меня нет никаких сомнений.
Ей напомнили, что прежде она жаловалась на провалы в памяти, но свидетельница только пожала плечами:
— Да, я не могла его описать, но вспоминать — это одно, а видеть — совсем другое. Окажись я на месте того молодого человека, я поступила бы точно так же, — закончила она.
У ее мужа нервно дернулся уголок рта. Однако на это никто не обратил внимания.
Когда Вадим и Настя остались вдвоем, она бросилась ему на шею — ее всю лихорадило.
— Вадим, прости меня, прости! Как я могла сомневаться в тебе! Я больше не упрекну тебя в том, что ты ни на что ради меня не способен!
— Знаешь, на самом деле я не сделал ничего особенного…
Он уже приготовился рассказать, как все было на самом деле, но Настя запечатала ему рот поцелуем, и тайна так и осталась жить у него внутри. Время от времени она давала о себе знать, проступая на теле горячей испариной и плетя свой сложный узор на ладони его жизни, но он привык к ее присутствию и решил уже никогда с ней не расставаться.
Зверское чутье
На первый взгляд, дело было рядовым. Супружеская пара проезжала на своем автомобиле через город. Неподалеку от природного заповедника путники остановились отдохнуть. Место было безлюдным, и муж, выходя из машины, оставил ключ в замке зажигания. Через некоторое время супруги услышали шум мотора и увидели, что их собственный автомобиль рванул с места. Мужчина бросился наперерез, за ним побежала его жена. Неизвестный, угнавший машину, сбил обоих. Супруги оказались в больнице. Отпечатки пальцев на руле вывели милицию на некоего Болжина, ранее судимого, проходившего по делу о торговле наркотиками. Задержали его довольно быстро, однако подозреваемый не собирался ни в чем признаваться. Милиции еще предстояло собирать улики, тем не менее до окончания следствия Болжина решено было выпустить под залог. И тут неожиданно обнаружился свидетель происшествия, показания которого нельзя было не принимать в расчет. Согласно этим показаниям, Болжин был виновен.
Помощник прокурора Александр Каменицкий посмотрел на фотографию свидетеля и крякнул.
— Вы хотите сказать, что это именно он обвиняет Болжина в наезде? Вы считаете, что его можно назвать настоящим свидетелем обвинения…
Майор Сергей Вьюгин смутился, но все же не отступил:
— Его, гм… показания — единственное, что может поколебать решимость вашего шефа освободить Болжина под залог.
— Вы всерьез считаете, что я пойду с этим к прокурору?
— Надо попытаться. Я уверен, что Болжин, получив свободу, немедленно скроется. У меня нет прямых доказательств, которые позволили бы потребовать плотной слежки после того, как его освободят. Он это прекрасно понимает — и как только выйдет, скроется. Пострадавший находится на грани жизни и смерти. Если он умрет, Болжин сядет.
— А если он невиновен?
— Я так не думаю. И вы бы со мной согласились, если бы видели, как на него смотрел Билли.
— А, так нашего главного свидетеля зовут Билли? — усмехнулся Каменицкий, постучав фотографией о стол. — Ну, хорошо, попробуйте сначала убедить меня. Я смогу повлиять на решение прокурора, только если у меня в руках буду действительно серьезные аргументы. Уверяю, выражение глаз вашего, так сказать, свидетеля к таким аргументам не относится. Так что нам понадобится мнение эксперта.
Он привстал и окликнул молодого человека, сидевшего за перегородкой.
— Майор, позвольте представить: Алексей Риггер, наш криминалист, — сказал Каменицкий.
Риггер молча кивнул, пожимая протянутую руку. Он был молод, но уже слыл настоящим знатоком своего дела. Ужасно серьезный и правильный, он производил впечатление дотошного зануды. «Ох, и хитрец Сашка — специально выбрал такого педанта, чтобы уж наверняка забраковать нашего свидетеля, — подумал Вьюгин. — Недаром же у этого типа и фамилия немецкая — наверняка настоящий сухарь».
Тем временем Каменицкий перешел к делу:
— Леша, проверь, пожалуйста, благонадежность этого свидетеля, — сказал он, обращаясь к молодому таланту. — Я хочу знать, насколько он умен и как зарекомендовал себя, что думают о нем соседи и все такое. Майор Сергей Вьюгин, — он кивнул в сторону своего спутника, — посвятит тебя в детали.