sweat lodge[17], топившейся священными углями, клиент умер от остановки сердца. Особой популярностью пользовалась тантра, сочетающая в себе сексуальный фроттаж, диффузную религиозность и безграничный эгоизм. Всего за несколько лет “Пространство”, как и многие другие подобные образования во Франции и Западной Европе, стало, в общем, относительно модным центром нью-эйдж, сохранив при этом гедонистическую и либертарианскую специфику “в стиле 70-х”, что обеспечило ему уникальное положение на рынке.
После завтрака Брюно вернулся в палатку, подумал, не подрочить ли (воспоминание о девочках давало себя знать), но в итоге воздержался. Эти обалденные девицы – наверняка плод любви ветеранш шестьдесят восьмого, которые, сомкнув ряды, бродили по территории кемпинга. Значит, кое-кто из этих престарелых блядей умудрился размножиться, несмотря ни на что. Это обстоятельство навело Брюно на смутные, но неприятные мысли. Он резко рванул молнию своей палатки-иглу; небо синело вовсю. Между соснами плыли облачка, похожие на брызги спермы; день обещал быть ослепительно прекрасным. Он ознакомился с программой на неделю и остановился на опции № 1 “Креативность и релаксация”. В первой половине дня на выбор предлагалось три семинара: “Пантомима и психодрама”, “Акварель” и “Пишем как дышим”. Психодрама – нет, увольте, он уже как-то убил на это выходные в замке под Шантийи: пятидесятилетние социологини катались по гимнастическим матам, выпрашивая у папы плюшевых мишек; спасайся, кто может. Акварель – это, конечно, заманчиво, но занятия проходят на свежем воздухе: на хрен ему, сидя на корточках в сосновых иголках, с насекомыми и прочими проблемами, что-то там малевать?
У ведущей писательского семинара в черной тунике и черных брюках-дудочках были длинные черные волосы и пухлые губы, подведенные кармином (типа “рот для минета”, как говорится). Красивая, стильная женщина. И все равно старая блядь, размышлял Брюно, присев наугад в неровном кругу участников. Справа от него шумно пыхтела седая толстуха в массивных очках с отвратительно землистым цветом лица. От нее разило перегаром, а сейчас только полодиннадцатого.
– Давайте поприветствуем собравшихся, – начала ведущая, – поприветствуем Землю и пять основных энергий и начнем наш семинар с упражнения хатха-йоги под названием приветствие солнцу. – Затем она приступила к описанию невразумительной позы; алкоголичка рядом с ним рыгнула. – Ты утомилась, Жаклин… – заметила йогиня, – пропусти это упражнение, если ты не в форме. Приляг, группа присоединится к тебе чуть позже.
Действительно, лучше было прилечь, пока кармическая училка толкала расслабляющую и бессмысленную речь в стиле Терм Контрексевиля:
– Вы входите в чудесную чистую воду. Вода омывает ваши конечности и живот. Вы благодарите Мать-Землю. Доверчиво прижимаетесь к Матери-Земле. Почувствуйте свое желание. Поблагодарите себя за то, что позволили себе его. – И т. д.
Лежа на грязной циновке татами, Брюно чувствовал только, как у него ноют зубы от досады: алкоголичка у него под боком периодически срыгивала. Между отрыжками она выдыхала воздух с громким “Хаааа!..”, в чем, по-видимому, и выражалась крайняя степень ее расслабленности. Кармическая сука продолжала свой скетч, взывая к теллурическим силам, чьи излучения озаряют чрево и половые органы. Пройдясь по всем четырем стихиям и весьма удовлетворенная своим вступлением, она заключила его такими словами:
– Вот вы и преодолели барьер рациональной мысли, установили контакт со своими сокровенными желаниями. Прошу вас, откройтесь безграничному пространству творения.
– “Пространству охуения”! – выругался про себя Брюно, с трудом поднимаясь на ноги.
Далее последовал сеанс сочинительства, затем общее представление проекта и чтение текстов. Среди писательниц нашлась одна более или менее удобоваримая девица: русая малютка в джинсах и футболке, с хорошей фигурой, по имени Эмма, автор совершенно идиотского стихотворения про лунных овечек. Из всех тут буквально сочилась благость и радость от вновь обретенного контакта с матерью нашей Землей и отцом Солнцем, короче, все с ними ясно. Затем настала очередь Брюно. Угрюмым голосом он продекламировал свой текст, довольно лаконичный:
Таксисты – пидоры, черт их дери,
Не останавливаются, хоть умри!
– Вот, значит, что ты испытываешь, – сказала йогиня. – Вот что ты испытываешь, а все потому, что не поборол свои негативные энергии. Я чувствую, ты буквально насыщен сокровенными желаниями. Мы можем помочь тебе, здесь и сейчас. Давайте встанем и сфокусируем энергию группы.
Они поднялись и, держась за руки, образовали круг. Брюно нехотя взял за руку пьяную бабу справа от себя и гадкого бородатого старика, похожего на Каванну[18], слева. Инструкторша по йоге, предельно сосредоточившись, но не теряя при этом спокойствия, издала протяжное “ом!”. И понеслось. Все они издавали “ом!”, как будто только этим всю жизнь и занимались. Брюно отважно попытался попасть в ритм, но тут вдруг его качнуло вправо. Алкоголичка, видимо в состоянии транса, рухнула как подкошенная. Он отпустил ее руку, но не удержался и тоже упал, оказавшись на коленях перед старой стервой, которая корчилась, лежа ничком на татами. Йогиня на мгновение запнулась и невозмутимо заметила:
– Да, Жаклин, ты вправе лечь, если ты так чувствуешь. Похоже, они хорошо знали друг друга.
Второй сеанс писательского мастерства прошел чуть лучше: вдохновленный мимолетным утренним видением, Брюно вымучил следующий стишок:
Я в бассейне пипку
Выставил, как рыбку,
Чтобы загорела.
(Браво, пипка, смело!)
Бог явился мне
Наверху, в солярии,
С яблоком в руке
И с глазами карими.
А живет где он?
(Браво, мой пистон!)
Среди звезд и лун.
(Браво, мой торчун!)
– Сколько иронии… – хмыкнула йогиня с легким неодобрением.
– И мистики… – встряла рыгальщица. – Да, мистики с тонким намеком…
И что дальше? Сколько он еще собирается это терпеть? Стоит ли оно того? Брюно действительно задавался этими вопросами. Когда семинар закончился, он бросился к своей палатке, даже не попытавшись завязать разговор с блондинкой: ему необходимо было выпить виски перед обедом. Уже подходя к поляне, он увидел одну из девочек, на которых пялился в душе; грациозным жестом, от которого чуть приподнялась ее грудь, она сняла кружевные трусики, сохшие на веревке со вчерашнего дня. Он почувствовал, что готов выстрелить в воздух и покрыть жирными подтеками весь кемпинг. Что конкретно изменилось с тех пор, как он сам был подростком? Желания его обуревали те же, но он знал, что, скорее всего, не сможет их удовлетворить. Мир, где уважают только молодость, постепенно пожирает человека. На обеде он высмотрел себе католичку. Это было несложно: на шее у нее висел тяжелый железный крест; кроме того, припухшие нижние веки, придающие взгляду глубину, часто выдают католичку или мистичку (иногда, правда, и пьянчужку). Длинные черные волосы, очень белая кожа; тощая, правда, но сойдет. Напротив нее сидела девушка со светло-рыжими волосами, швейцарско-калифорнийского типа: рост под метр восемьдесят, идеальная фигура, здоровая до неприличия на вид. Она руководила мастерской по тантре. На самом деле она родилась в Кретейе, и звали ее Брижит Мартен. В Калифорнии она сделала пластику груди и приобщилась к восточному мистицизму, а также сменила имя. Вернувшись в Кретей, она под псевдонимом Шанти Мартен вела в течение года мастерскую по тантре в торговом центре “Фланад”; католичка, похоже, страшно ею восхищалась. Поначалу Брюно как-то ухитрился принять участие в их беседе на тему органического питания – он изучил материалы о пророщенной пшенице. Но вскоре они переключились на вопросы религии, и тут уже ему не удалось вклиниться. Можно ли приравнять Иисуса к Кришне, а если нет, то к чему его можно приравнять? Следует ли предпочесть Ринтинтина Расти?[19] Будучи католичкой, католичка тем не менее недолюбливала Папу Римского; своим средневековым менталитетом Иоанн Павел II тормозил духовную эволюцию Запада – таков был ее вердикт.
– Что есть, то есть, – согласился Брюно, – он тот еще обалдуй. – Это малоупотребительное слово вызвало у его собеседниц живейший интерес. – А Далай-лама умеет шевелить ушами. – с грустью заключил он, доедая соевый стейк.
Католичка бодро вскочила, отказавшись от кофе. Она боялась опоздать на “Принципы да-да”, семинар по личностному развитию.
– Ах да, да-да – это супер! – пылко воскликнула швейцарка, тоже вставая.
– Спасибо, приятно было пообщаться, – сказала католичка, обернувшись к нему с милой улыбкой.
Ну ладно, он, будем считать, не ударил в грязь лицом. Разговаривать с этими кошелками, размышлял Брюно, возвращаясь в кемпинг, все равно что мочиться в писсуар, полный окурков, или срать в унитаз, забитый гигиеническими прокладками: их не пробьешь и воняет. Пространство разобщает тела. Слово упруго пронзает пространство, пространство между телами. Его слова, незамеченные, лишенные отклика, так по-дурацки зависшие в воздухе, гниют и воняют, это неоспоримый факт. Хотя слово, установившее контакт, тоже иногда разлучает.
Он развалился в шезлонге у бассейна. Девочки глупо извивались в надежде, что мальчики бросят их в воду. Солнце стояло в зените, вокруг голубой глади сновали обнаженные сверкающие тела. Не обращая ни на что внимания, Брюно погрузился в чтение “Тайны человека в перчатке”, видимо вершины творчества Поля-Жака Бонзона, недавно переизданной в серии “Зеленая библиотека”. Как приятно, сидя на палящем солнце, нырнуть в лионский туман под охраной верного пса Капи.
Послеобеденная программа предлагала на выбор