альный образ врага либерального общества — марксо-ницшеански-хайдеггериански-фрейдистский монстр, ответственный за то, что мысли целого поколения были увлечены революционной негативностью, а пророки этого направления были лишь второсортными эпигонами господ Ницше, Маркса, Фрейда и Хайдеггера, которые, в свою очередь, были лишь духовными учителями на службе немецкого государства. Так Сартр, Альтюссер и Маркузе стали примером того, какими не надо быть. Левацкая мысль оказалась нагруженной скрытыми ужасами, а следовательно, правой мыслью. Вот это сюрприз!
Даже Солженицын, который открыл всей компании французских интеллектуалов глаза на ужасы ГУЛАГа, когда от того остались лишь воспоминания, не пользуется успехом у этих покаявшихся «леваков». Леви заметил, что его книги отдают «обскурантизмом». Он выбирает Россию, а не Запад. Тут же Леви охватывает неприятное подозрение. Леви перечисляет, что, собственно, пугает его у Солженицына: "провинциальная и здоровая Россия, деревенская, почти первозданная, Россия со вкусом к хорошо сделанной работе, Россия ремесел и корней". Действительно, какой ужас! Есть от чего негодовать либералу Леви.
Ведь абсолютный враг либерализма — "ленивый нарциссизм закрытых общин", ностальгия по истокам, забота о природе, чувство единства космоса. В число подозрительных все чаще попадают экологи. Люк Ферри упрекает их в том, что они порвали с современным антропоцентризмом, в том, что они утверждают о происхождении этики из самой человеческой природы (а не из индивидуальной воли), что они забыли библейскую заповедь властвовать над миром, в том, что они интересуется не "человеком с большой буквы", «Человеком» из хартии "прав человека", а конкретной личностью, связанной с почвой, регионом, землей. Разоблачаются «зеленые» и такие авторы, как Мишель Серр и Ганс Ионас, отважившиеся утверждать «криминальные» вещи — человек-субъект не является обладателем частной собственности — природы как объекта, а вместе с природой является одним из полюсов единого космоса. "Минималистский гуманизм", как выясняется, видит наше будущее в бетоне, а не в природе.
Что же противостоит правящей идеологии?
Целый архипелаг островков сопротивления: «деконструкционизм», тематика «постмодерна», правая и левая критика "торгового строя", "общества потребления", возрождение персонализма, утверждение коллективно-общинной идентичности, перманентная актуальность ницшеанско-хайдеггерианской мысли, подъем экологических идей, постановка под сомнение со всех сторон "экономической рациональности" и "технической целесообразности". Марксистская мысль пережила общий кризис марксизма благодаря некоторым талантливым мыслителям, — Мишель Клускар, Жак Биде, Жак Тексье и т. д., — которые группируются вокруг журнала "Актуальный Маркс". Но большинство левых, которые отказались принять участие в постыдной ликвидации нонконформистской мысли и признании абсолютной правоты правящей либеральной идеологии, остаются все же вне ортодоксального марксизма. Это — Режи Дебре, Макс Галло, Жан Шено, Жан-Мишель Пальмье, Роже Гароди, Пьер Бурдье, Жиль Бурдье, Ален Липетц, Феликс Гуаттари и т. д. Для всех этих людей "быть левым" означает стремление участвовать в "новых социальных движениях", критику западной рациональности, считающей самою себя центром мира, обличение капитализма, стремящегося как никогда ранее универсализировать свою одномерную модель и подстроить под убогий потребительско-рыночный образец все многообразие цивилизационных и этнических систем. Иными словами, "левая ориентация" сохранила для них свой изначальный смысл, а не превратилась в пустую формулу, скрывающую рабскую преданность правящей идеологии и полный социальный конформизм.
Не исчезли окончательно и «ультралевые» (сильно отличающиеся от классического левачества). В их изданиях с микроскопическим тиражом — таких, как «Антен» или "Газета Залива и предместий" — можно встретить самые адекватные и глубокие политические анализы и самые обнадеживающие призывы. Самостоятельную жизнь ведут тексты отца-основателя ситуационизма Ги Дебора, продолжающие вызывать огромный интерес у левацкой молодежи. В первую очередь, естественно, "Общество Спектакля". Интересные книги Клода Лефора и Корнелиуса Касториадиса продолжают линию полемики 1949 года между Сартром и Мерло-Понти. Критике подвергаются принципы демократии, тоталитарного либерализма и государственной бюрократии.
Касториадис, разоблачающий "универсальность политической пустоты", сражается за восстановлении «автономии» через обновление социально-исторического воображения. Касториадис дает блистательный анализ актуальной ситуации: "Правые и левые, с некоторыми нюансами, естественно, но с одинаковым политическим, моральным и интеллектуальным конформизмом, в равной степени обеспечивают функционирование существующей системы, помпезно и лживо называемой «демократией», которая, на самом деле, воплощает в себе власть либеральной олигархии. Стабильность такой системы обеспечена апатией граждан, заключенных в сферу приватного, ловкостью политиканов, менеджеров и экспертов, а также все более и более иллюзорным и все более и более разрушительным экономическим ростом." Против этого Касториадис призывает "создать широкое демократическое движение, которое боролось бы одновременно и со структурами доминации и с знаково-ценностными структурами, которые на более глубоком уровне обеспечивают мировоззреченские основы такой доминации. Эти структуры легко выделить: иерархия, построенная на принципе суверенности и всемогущества экономического фактора, т. е. провозглашении экономики единственной целью и основным смыслом человеческого существования."
Тема «постмодернизма» более двусмысленна. Термин стал таким популярным во многом потому, что каждый вкладывает в него свой смысл. Рожденные из кризиса былой уверенности и заката "великих текстов", он стал источником вдохновения как для прагматизма Дэвида Рорти в США, так и для итальянских теоретиков "слабой мысли"(Джанни Ватимо). Эта минималистская мысль, очарованная "отказом от фундаментального" и растворением реального в игре интерпретаций, приводит к философии «презентизма» и "нарциссического индивидуализма" (абсолютизация сферы приватного, потеря интереса к глобальным "системам смыслов", царство эфемерного и преходящего). Все это прекрасно описывают Жиль Липоветцки и Поль Йоне ("Эра пустоты"). Другие же сторонники постмодерна, напротив, обращаются к Хайдеггеру, и используют постмодернизм, чтобы порвать с детерминистским видением, свойственным современному историцизму, а одновременно, отвергнуть идею "коммуникационной прозрачности", осознанную как простой рудимент "секуляризированного универсализма". В таком случае это становится путем для победы над "отсутствием смысла", т. е. над самим современным нигилизмом.
Хабермас не ошибался, когда с ужасом распознал под этикеткой постмодернизма сущностно «антисовременный», «antimodern» альянс «премодерна» и «постмодерна», т. е. союз противников Просвещения справа и слева. Армин Мелер даже увидел в этом направлении неожиданное возрождение Консервативной Революции.
В области философии «деконструкционизм» продолжает развиваться, причем особенно активно в США, где университетские среды читают и перечитывают Делеза, Дерриду, Фуко и Бланшо. Оставшиеся верными своей инспирации, Делез и Гуаттари в последней книге "Почему мы остались ницшеанцами" определяют философию как "создание концептов". Не снижают активности последователи Дерриды (Жан-Люк Нанси, Сара Кофман) и «хайдеггерианцы» (Франсуа Федье, Жерар Гранель, Филипп Лаку-Лабарт и т. д.). Читают и переиздают Рикера, заново открыли Гадамера и Лео Стросса. В социологии работы Луи Дюмона (Homo Equalis) способствовали популяризации концептуального дуализма: «холизм» — «индивидуализм». Марсель Гаше со своими эссе "Расколдованный мир" и "Революция прав человека" заявил о себе, как одном из наиболее умных и глубоких интеллектуалов своего поколения. Пьер Розанвалон вскрыл множество неадекватных посылов и натяжек, лежащих в основе либеральной истории рынка. Андре Горз продолжает разрабатывать систему критики капиталистической системы труда. Эдгар Морен углубляет свои исследования в области «комплексности», а Жан Бодрийяр перешел от критики "системы вещей" к анализу «симулякров». Поль Вирильо заложил основы новой науки — «дромологии».
Новые социологические тенденции часто вдохновляются "политеизмом ценностей", о котором говорил Макс Вебер. Мишель Маффезоли не потерял надежду "вновь заколдовать" мир, и продолжает настаивать на том, что за появлением дионисийских племен «неформалов» проглядывают новые модели постмодернистической общинности. Интересны также междицсиплинарные поиски Центра исследований воображения Жильбера Дюрана, в котором сочетаются линии Генон, Юнга и Дюмезиля. С ним сотрудничают и другие университетские и академические центры и крупные ученые — такие, как Жан Казнев, Луи-Венсен Тома, Антуан Фэвр, Патрик Такюссель, Жан — Жак Вюнанбюргер и т. д. Журнал «Эспри», основанный в 1932 Эммануилом Мунье, остается ядром персоналистской философии, которая вдохновляется работами Ханны Арендт и Лео Стросса. В этой среде огромное значение придается социальной ориентации Церкви и фразе Иоанна-Павла II, где он провозглашает в энциклике Centesimus Annus, что "не следует принимать как истину мнение, что конец реального социализма делает единственно приемлемой капиталистическую организацию экономики". Группа «Эспри» (Жан-Луи Шлегель, Пьер Буретц, Жоель Роман) продолжают линию Шарля Пеги и сотрудничают с центром "Друзей Пеги", президентом которого является Жан Бастэр. Эта линия сближается с блестящей лабораторией социальных наук — Антиутилитаристским Движением в Социальных Науках. Во главе его стоят Ален Кайе, Серж Латуш и Ахмет Инзель. Близок к этому направлению Центр исследований и прикладной эпистемологии, возглавляемый Жаном-Пьером Дюпьи.
Антиутилитаристское движение, следуя за такими авторами, как Марсель Мосс и Карл Поляний, разработало систематическую критику утилитаристской парадигмы. Жан-Пьер Дюпьи, прекрасный знаток англосаксонского мира и теории игр, считает, что роковым для человечества становится "все возрастающее проникновение во все области жизни — приватные и публичные, социальные и политические — экономической и товарной логики." В своей последней книге он в ходе строгого и доказательного разбора классиков либерализма (Роулз, Ноцик, Хайек) показывает, что либеральное об