На общем собрании были определены три главные цели Теософического общества: составить начало «Всемирного братства человечества» без различия рас, вер и происхождения, в котором все члены стремились бы к самоусовершенствованию и к взаимному вспомоществованию как нравственному, так по возможности и материальному; распространять изучение арийских и других восточных знаний, верований и литератур; производить изыскания в области неизведанных сил человека.
Почти одновременно в Индии Свами Даянанда Сарасвати основал другое философско-религиозное общество — «Арья Самадж». Теософическое общество и «Арья Самадж» в первые годы своего существования плотно и плодотворно сотрудничали, считалось даже, что они объединились. Недаром на дипломах Теософического общества печатались слова «Теософическое общество «Арья Самадж» Арьяварта».
Вслед за Генри С. Олкоттом Е. П. Блаватская называла Свами Даянанду индийским Лютером, уверяя всех и каждого, что их взгляды совершенно совпадают. По крайней мере, они видели в Боге вечный и вездесущий Закон, известный под различными названиями и именами во всех религиях мира. В свою очередь, Елена Петровна недвусмысленно намекала, что Свами Даянанда тесно связан с адептами Гималайского Братства.
Теософия, по мысли Блаватской, должна была бы уничтожить такие бессмысленные термины, как «чудо» и «сверхъестественное». Елена Петровна была убеждена, что в природе все естественно, да не все известно. Она приготовилась к открытию сокровенных сил окружающего мира.
Блаватская и Генри С. Олкотт удвоили свои усилия для того, чтобы наладить добрые отношения с восточными мудрецами. С необычайным рвением они вступили в переписку с двумя буддийскими монахами, жившими на Цейлоне, — с Сумангалом и Мегиттиватте. Последний прославился тем, что взял верх в трехдневных религиозно-философских дебатах над христианскими миссионерами. Его неожиданная победа основательно укрепила позиции цейлонских буддистов в противодействии как репрессивной политике колониальных английских властей, так и миссионерской деятельности христианских священников на острове.
Навсегда уходило время, когда в Индии и на Цейлоне любой каприз белого человека считался законом. Среди образованных индийцев и сингалезцев все реже и реже встречались люди с низко склоненной головой и вечно поддакивающим языком.
Однако радужным надеждам на тесное сотрудничество с «Арья Самадж» не суждено было сбыться. В скором времени Теософическое общество вернулось к своей автономии. Уже во время индийской поездки Е. П. Блаватская и Олкотт с горечью обнаружили, что Свами Даянанда трактовал священные источники индуизма — Веды и Шастры — не как мыслитель, ставящий перед собой общечеловеческие цели и задачи, а как патриотически настроенный индус-националист, черпающий в ценностях своей религии силы для борьбы с английским (а шире — с западным) господством. Это прозрение истинной сущности деятельности «Арья Самадж» пришло к Блаватской и Олкотту в Индии, а в Нью-Йорке они только и думали о сказочном путешествии в далекие края. Учитель Серапис Бей проинформировал их, что отплыть в Индию они должны, самое позднее, 17 декабря 1878 года.
В предвкушении обрести тайны Атлантиды Генри С. Олкотт был готов претерпеть тысячу смертей и пройти через врата ада. Он окончательно смирился с тем, что придется сменить комфортабельное и безбедное существование в Нью-Йорке на опасную и полную лишений жизнь паломника.
Генри С. Олкотту шел сорок седьмой год. Слава порядочного и энергичного человека, которую он стяжал себе, обратила на него внимание Блаватской. Недаром ведь она доверила ему пост президента Теософического общества. Ему необходимо было во что бы то ни стало срочно найти деньги на дорогу и на проживание в чужой стране. Умозрительный проект создать в Индии совместную американо-индийскую компанию успеха не имел. Генри С. Олкотту удалось раздобыть рекомендательное письмо от президента Соединенных Штатов Америки, дипломатический паспорт с особыми полномочиями культурного и торгового представителя. К сожалению, это была почетная, ничего, по существу, не значащая дипломатическая миссия. Американское правительство не брало на себя по отношению к нему и его спутникам никаких денежных обязательств.
Е. П. Блаватская перед отплытием в Индию взяла себе американское гражданство. Так было удобнее и спокойнее, устранялась главная опасность — быть объявленной русской шпионкой.
Дата предполагаемого отъезда неотвратимо приближалась, беспокойство Олкотта нарастало, однако денег по-прежнему не находилось. Кое-какая сумма набралась после распродажи имущества. С аукциона выгодно продали экзотическую обстановку «ламаистского монастыря».
Как известно, Е. П. Блаватская, обладавшая непреоборимой страстью власти, наживала себе множество врагов. Генри С. Олкотт избегал конфликтовать с людьми, ему всегда сочувствовали и помогали. Среди его друзей был Томас Эдисон, который обсуждал с ним свои психические эксперименты и стал одним из видных членов Теософического общества. Незадолго перед отплытием Блаватской и Олкотта в Индию Эдисон послал к ним ассистента с заданием записать их голоса на станиолевый диск. Олкотт собирался взять с собой в Индию фонограф и демонстрировать индийцам чудеса западной техники.
Серьезные разногласия между Теософическим обществом и «Арья Самадж» возникли в 1879 году, когда Е. П. Блаватская и Олкотт прибыли в Индию. Отправились они туда из Нью-Йорка, как и велел Серапис Бей, 17 декабря 1878 года.
Теософическое общество было основано с согласия состоятельных индусов и с надеждой на их покровительство. Предполагалось предоставить американцам возможность получить некоторые знания о духовной мудрости Индии, направить их взгляд на Восток. Соединенные Штаты Америки были избраны потому, что считались самой свободной страной в мире. От деспотии Запада было решено избавляться не путем вооруженной борьбы, а мирными средствами, осуществляя духовную экспансию в страны-монополии.
В Бомбей они прибыли ранним утром 11 февраля 1879 года. Генри С. Олкотт опустился на колени и поцеловал гранитный бомбейский причал. Елена Петровна удержалась от подобного экстравагантного жеста. Сопровождавшие их от Нью-Йорка художник и архитектор Эдвард Уимбридж и хорошая знакомая Роза Бейтс стояли как вкопанные.
Президента бомбейского отделения «Арья Самадж» Харричанда Чинтамона и других деятелей этого общества, с которыми Блаватская и Олкотт состояли в постоянной переписке, на пристани не оказалось. Никто их торжественно не встречал.
Это было тем более удивительно, что Теософическое общество становилось международным, английские спириты Чарлз Мессей, Стейнтон Мосес и ее подруга Эмилия Кислингбери образовали в Лондоне его отделение. В Соединенных Штатах в Общество вошли такие видные деятели, как изобретатель Томас Эдисон и генерал Абнер Даблдей. Отделение Общества в Бомбее возглавлял англо-индиец Мулджи Такерсей. Старая знакомая Блаватской по Каиру Лидия Пашковская подготовляла почву для открытия нового отделения в Японии. Мало того. Чтобы подчеркнуть индийскую ориентацию Теософического общества, оно было переименовано в мае 1877 года в Теософическое общество «Арья Самадж». Предполагалось, что такое название теснее сблизит его членов с Индией.
И вот черная неблагодарность — их никто не встретил. Они стояли довольно долго под палящим индийским солнцем, совершенно растерянные, перед просторной круглой площадью, почти у кромки Аравийского моря, в глубине которой высились громоздкие мрачные здания. Перед ними клокотала полуголая пестрая индийская толпа. Люди с белой тряпкой вокруг бедер и в белоснежных длинных, навыпуск рубахах, некоторые в ослепительных чалмах и разноцветных тюрбанах, перебивая друг друга, жестикулировали и предлагали всякую всячину — земляные орехи, бананы, пухлые пористые мандарины, небольшие приплюснутые дыни и оранжево-рыжую, с темными пятнами и продольными бровками папайю — полуовощ, полуфрукт. Теснота и давка были невыразимые. И вдруг они увидели, как сквозь эту толчею к ним пробирается толстый запыхавшийся индус с луноподобным лицом. Это явился Харричанда Чин-тамон, который чуть было не забыл об их приезде.
Перед тем как отправиться в Индию, Олкотт обратился письмом к Чинтамону с просьбой снять для четырех человек скромный, недорогой домик в индусском квартале. Вместо этого индус предложил им свое жилище, освобожденное от домочадцев бунгало, практически без мебели и с туалетом во дворе. Однако этот непритязательный дом предстал в ее глазах раем после треволнений и неудобств морского путешествия. Отдых в разогретом тропическим солнцем, но хорошо продуваемом помещении казался блаженством.
На следующее утро весть о них распространилась среди местных жителей, и на первом приеме по случаю их приезда присутствовало больше трехсот человек.
Согласно индийскому обычаю каждому из них повесили на шею гирлянду из белых жасминовых лепестков, а также из лепестков охристых «гэнда» и белых, с потемнением у основания «годаври». Генри С. Олкотт от подобного радушного обращения растрогался до слез. Елене Петровне показалось совершенно невероятным, что в России стоят морозы, метет пурга, лошади увязают в снегу, люди берегут тепло, законопатили двери и окна. Здесь же, в Индии, многие жилища стояли нараспашку, сияли дырами, в большинстве из них не было дверей, а крышу застилали тряпки и рогожи.
В Бомбее они были нарасхват, выслушивали в свой адрес бесчисленное количество приветственных речей. Индийцы их превозносили до небес при всяком удобном случае. У них кружилась голова от успеха и воздаваемых почестей. Генри С. Олкотт вообще пребывал в эйфорическом состоянии и назвал их первые дни в Индии «ничем не омраченным счастьем». Он, как всегда, поторопился с обобщениями.
Однажды утром Чинтамон представил Блаватской и Олкотту непомерный по сумме счет, в который вошла оплата их проживания, еды, радушных приемов и поздравительных телеграмм, мелкий ремонт по дому и другие траты, включая даже аренду трехсот стульев для приветствовавших их индийцев. Еще один такой счет — и они остались бы без гроша в кармане. Е. П.