Все знает — обо всем царю расскажет.
Не скрыться мне тогда. Погибли мы.
Но если бы мы умолили деву…
О чем?.. Куда свою ты клонишь речь?
Чтоб о тебе не говорила брату.
И мы тогда покинем этот край?
Ее раченьем — да; украдкой — нет.
Улаживать, Елена, так тебе:
Вы, женщины, скорее сговоритесь…
О да! Ее колени я руками
Обнять не раз готова, умоляя.
А если нас пророчица отвергнет?
Тогда тебе убитым быть, Елене ж
Постель царя-насильника делить!
Изменница!.. Один предлог — насилье…
Я головой твоей клянусь, что я…
Что ты умрешь, не изменяя мужу?
Да, что умру, от одного с тобою
Меча притом, и лягу близ тебя.
В знак верности коснись руки моей!
Да, если ты умрешь, глядеть на солнце
Не буду я — в том вот тебе порука!
И я умру, коль царь тебя отнимет!
Но как нам смерть со славою стяжать?
На насыпи могильной за тобою
С самим собой покончу я. Но раньше
Мы испытаем силы, за жену.
Кто хочет, выходи! Но лавра Трои
Не посрамит ахейский вождь, его
Не назовет Эллада малодушным.
Как? Он, за славу коего Фетида
Единственного сына отдала,
Он, видевший окровавленный меч
Аякса, он, перед которым Нестор
Оплакивал дитя свое[44], отдаст
Жену без боя? Нет… Коль боги мудры,
Над воином, приявшим от врага
Смерть честную, земля ложится пухом,
А трус лежит на твердом ложе наг…
Бессмертные! Покончит ли с несчастьем
Танталов род у вас когда-нибудь[45]?
Увы! Увы! Судьба моя такая;
Погибли мы: она сюда идет,
Та вещая. Засовы заскрипели…
Беги!.. Иль нет! Зачем? Не убежишь…
Все, все известно ей. О, ужас! Гибну…
Увы! Тебя затем ли меч щадил
На берегах Скамандра, чтобы варвар
В глаза тебе железом засверкал?
ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Из средних дверей появляется Феоноя в белой длинной одежде и сетке поверх распущенных волос. За нею толпа рабынь. Две рабыни идут перед нею: одна с высоко поднятым факелом и с чашей, в которой горит и дымится сера; другая, напротив, с опущенным.
Вы шествуйте передо мной: ты с светом
Лучины и с пылающею серой,
Истоком девственных эфирных недр,
Чтоб чистое небесное дыханье
Вливалось в грудь мне. Ты ж стезю мою,
Коль кто-нибудь стопою нечестивой
Ее сквернил, — ты пламени, раба,
Ее отдай и, отрясая светоч,
Очисти путь пророчицы. Воздав,
Что я велю, богам, — обратно факел
Пусть каждая возложит на очаг.
Что скажешь ты, Елена, о гаданье
Моем теперь? Вот муж твой; кораблей
И твоего подобья он лишился.
Да, горький, сколько ты уже прошел
Тяжелых испытаний, а не знаешь,
Что ждет тебя…
Пауза.
Отсюда ль путь, иль здесь
Его предел? Там из-за вас сегодня
Мятется сонм Олимпа близ отца
Державного. Но Гера на тебя
Уже не копит злобы, как бывало;
Вернуть тебя хотела бы она[46]
И с нею, гость:
Пусть эллины увидят,
Что призрачен был Александров брак,
Киприды дар. Киприде же угодно
Не допустить возврата твоего,
Чтобы ее молва не обличила
За тот обман, которым красоты
Она стяжала первенство на Иде…
Теперь зависит от меня: отдать
Тебя царю в угоду Афродите.
Иль, с Герою в согласье, — умолчав,
Спасти тебя от брата.
От него ж
Приказ — стеречь прибытие твое
И доложить ему.
Так кто же в поле
Пойдет царю сказать о Менелае?
Так будет безопасней для меня.
О дева… Я с мольбой к твоим коленям
Припала, и печальный этот прах
Я телом покрываю… Я за нас
Тебя молю обоих: за себя
И этого несчастного. Как долго
Его ждала я — и сейчас ножу
Его отдам? О нет! О Менелае,
Вернувшемся в объятия мои,
Ты не расскажешь брату: заклинаю[48]
Тебя — спаси его; не отдавай
Ты святости души своей в обмен
За злую и неправедную милость!
Насилье неугодно божеству:
Приобретать — не похищать велело
Оно нам достояние свое
И отвергать богатство, если кривдой
Оно добыто. Общим небеса
Покровом нам, земля сырая общей
Обителью; но дом и то, что в доме,
У каждого свои, и не велит
Закон чужое отнимать насильем!
На счастье нам — хоть моего страданья
Ценой — отцу доверил твоему
Меня Гермес, для мужа моего
Чтобы сберег. Вот муж мой, взять с собою
Меня он хочет. Но возьмет ли мертвой?
И передаст ли мертвому живую
Родитель твой? Да, вникни в волю бога,
В отца завет! Вернуть иль не вернуть
Они б велели ближним их добро?
Вернуть, конечно. Неужели ж выше
Поставишь ты греховный помысл брата,
Чем благородство твоего отца?
А если ты, пророчица, которой
Свою и боги открывают волю,
Отца святую правду оскорбишь,
Неправую спасая правду брата,
Что за позор! Все тайны божества
Постичь, о сущем и не сущем верно
Судить, — а божью правду попирать!
Ну, а затем… Ты видишь: море бед
Мою ладью колышет, — о, спаси,
Спаси меня, союзницей да будет
И жалость справедливости твоей!
Ведь человека нет, кого б мое
Не возмущало имя. Вся Эллада
Молвы полна о той, что, изменив
Супругу, на злаченые чертоги
Польстилась. О, отдай отчизну нам!
Коли вернусь я в Спарту, — очевидной
Всем эллинам ты сделаешь игру
Богов и верность строгую Елены;
Себе верну жены я честной имя
И выдам дочь. Кто ж иначе моей
Захочет Гермионы? Я скитанья
Покончила бы горькие тогда
И достоянием родного дома
Свободно б насладилась. Если б муж
Убит был на чужбине — в слез потоках
Я б утешение вдовству нашла;
Но ведь он здесь, спасен от бед, от смерти,
И у меня отнять его хотят…
Царевна! Милосердье! Правды отчей
Ты оживи нам память. Выше славы
Для человека нет, как на отца
Великою душою быть похожим.
Я тронута твоей мольбою, мне
Так жаль тебя! Но речи Менелая
Я жду: что скажет он за жизнь свою?
К твоим ногам я не решусь припасть,
Слезами обливаясь: лавры Трои
Позорить малодушьем непристойно.
Хоть говорят, что благородных красит
В беде с ресниц упавшая слеза,