– Да, генерал, – снова ответил прапорщик и пообещал: – Буду почтителен.
Когда он ушел, Волков стал слушать вполуха про первый и второй торговые ряды, про стоимость амбаров и складов на ярмарке, про плату за стоянку у пирсов. Может быть, в другое время это его и заинтересовало бы, у горцев было чему поучиться, но сейчас его интересовали только две вещи: пустит ли охрана его оруженосца к ландаману и примет ли тот приглашение кавалера на рандеву. И какова была радость Волкова, когда он увидал, что из-за кресла первого консула появился начальник стражи горцев и что-то прошептал тому на ухо. Господин Райхерд пару мгновений обдумывал услышанное, а потом что-то ответил своему телохранителю. Тот кивнул, ушел, и почти сразу по правую руку от ландамана с глубоким поклоном появился прапорщик генерала.
«Молодец Максимилиан, поклон спины не сломит, а вот расположить Райхерда к себе сможет. Все правильно, спеси сейчас места нет».
Первый консул выслушал молодого офицера и что-то коротко ответил. Максимилиан поклонился еще раз и ушел. А генерал даже поерзал в кресле, в нетерпении ожидая ответа.
Вскоре прапорщик оказался подле него и проговорил негромко, склонившись к генералу:
– Обещал до обеда дать знать, будет он или нет.
Волкову, конечно, хотелось знать больше: что говорил прапорщик, как отвечал ландаман, – но все это уже роли не играло, теперь нужно было просто ждать обеда. И генерал попытался снова вслушаться в болтовню своих юристов и делегатов от земли Брегген. Но все его попытки были тщетны – ничто другое, кроме ответа господина Райхерда, его не волновало и не могло сейчас заинтересовать. Он видел, как к Райхерду стали подходить его советники. Один грузный и немолодой, в мятой одежде, другой статный и ликом неуловимо напоминавший самого ландамана, видно, родственник, может даже сын. Они склонялись к нему и стали что-то говорить. Волков знал, что они передают его предложение встретиться. И молил Бога, чтобы среди советников оказались те, кто поддержал бы встречу. И наконец решение было принято. Один из советников подозвал к себе ближайшего офицера и отдал распоряжение.
И Волков дождался своего – еще до обеда было некоторое время, когда к нему пришел офицер от ландамана и сообщил, что господин первый консул соблаговолил принять приглашение на рандеву и что будет он на берегу реки сразу после обеда с малой свитой и малой охраной.
– Передайте первому консулу, что я с нетерпением жду встречи, – сказал Волков, тут же обругав себя за несдержанность, за это самое «нетерпение», и тут же звал к себе Гюнтера для распоряжений.
Глава 30
Гюнтер выбрал двух самых чистых и благообразных поваров, отобрал для стола лучшее серебро, взял лучшую скатерть. Стол поставили на живописном берегу реки, на возвышенности, но первое место, выбранное для встречи, кавалеру не понравилось. Оттуда открывался удручающий вид на некогда процветавший город, который сейчас представлял из себя лишь унылое погорелье. Нет, Волков не хотел сидеть на фоне черного разорения. Он выбрал другое место: лес, берега – и этот, да и противоположный – видны хорошо. То что нужно. Пусть ландаман видит, как недалеко от его земли Эшбахт. Волков помнил, что первый консул обещал быть с малой свитой, но никто другой, кроме ландамана, не нужен ему был за столом, посему генерал велел поставить к столу всего два кресла. Еще он помнил, что гости пожалуют уже после обеда, поэтому распорядился к столу не подавать главные блюда, а лишь закуски к вину – к тому отличному вину, что привез ему капитан Мильке вместе с ушлыми адвокатами.
Генерал еще раз осмотрел стол и все вокруг – да, как раз так, как он и хотел: старое серебро, отличная скатерть, резные кресла. Ничего лишнего. По-солдатски лаконично, но вполне изысканно.
А тут как раз загудела труба, оповещая, что гости пожаловали. У Волкова снова, как когда-то перед дуэлью, вспотели ладони. Он натянул перчатки и пошел навстречу гостям.
… Волков был прекрасен в своем лазурном колете с жемчужными пуговицами, в белоснежных кружевах, в синих чулках и изящных туфлях. Если бы не шрам на лбу, если бы не порубленное ухо, не хромота, вполне походил бы на представителя старой благородной фамилии. А вот Николас Адольф Райхерд совсем не похож был на благородного. Одежда его оказалась совсем проста, нет, не бедна, но уж точно не изысканна. Он и перчаток не носил, и на шапке его не имелось никакого украшения. И лишь башмаки на нем были согласно моде, из тех, что именовались «коровьей мордой». Нет, все-таки было в нем что-то мужицкое, скорее всего, и башмаки он эти выбрал из-за удобства. Волков приготовил для него кое-что, одну великолепную вещицу, и теперь стал сомневаться: оценит ли?
– Прошу вас к столу, уважаемый ландаман, – сказал Волков первому консулу с поклоном.
А тот вдруг говорит:
– Насиделся уже, второй день сидим. Может быть, пройдемся по берегу? От реки ветер, не так жарко. Если, конечно, вам позволит ваша нога.
– Позволит-позволит, – сразу согласился генерал.
И они пошли к реке, а выезд Волкова, его гвардия и офицеры, прибывшие с ландаманом, пошли за ними двумя разными группами.
– И о чем вы думаете говорить? – спросил Райхерд, как только они двинулись к реке. – Коли о местах для торговли или об овсе, так об этом и на переговорах все сказано.
– К дьяволу овес, к дьяволу торговые ряды, – покачал головой Волков. – Не о том я говорить хотел.
– Может быть, Линхаймский лес вас волнует?
– И лес к дьяволу, из-за этих безделиц я бы вас не позвал. Я хотел говорить о мире.
– О мире? – медленно спросил ландаман. – А разве не это мы обсуждаем на переговорах?
Волков слегка поморщился.
– Скажу честно, есть влиятельные персоны, которые хотят, чтобы война сия длилась и длилась. А мне она уже надоела.
– Влиятельные персоны? – Господин Райхерд внимательно посмотрел на него. – Не думаю я, что говорите вы о герцоге Ребенрее.
– Конечно, я говорю не о нем, то иные персоны, другие люди, которые хотят, чтобы война перекинулась на земли герцога. Хотят, чтобы я так разозлил горцев, чтобы они собрали войско с ближайших кантонов и пошли на Мален, а может, даже и на Вильбург. Для того эти персоны согласны разрешать собирать солдат в своих землях и даже помогать деньгами. – Волков преувеличивал, может, и так, да кто это проверит? Никто! И никогда! Так что ландаману приходилось принимать его слова на веру. – А мне сия война надоела. С меня довольно.
– А персоны эти… – многозначительно начал первый консул, – они…
– Нет, не спрашивайте, имен никаких я не назову, – покачал головой кавалер. – Скажу лишь одно: что персоны те весьма и весьма влиятельны.
– Понятно, – произнес Райхерд. – Господа те намерены приграничную свару превратить в настоящую войну.
– Именно, тем более что все уже идет к тому: вы второй год подряд собираете немалое войско со мной воевать, я вынужден из года в год также собирать и увеличивать силы. И если не заключим мир, то к следующему году мне придется собрать уже шесть-семь тысяч человек. К тому все и идет.
Они остановились на пригорке возле реки, тут было хорошо, правда, ветерок почти не спасал от жары. Волков ждал, что скажет этот человек с темным, тяжелым лицом. И Райхерд наконец заговорил:
– Слишком тяжкие обиды вы нам нанесли. Слишком многих людей побили. Дома их просят возмездия. Да и гордость наша уязвлена. Соседние земли тоже злятся. Триста лет не было такого, чтобы какой-то… – Ландаман сделал паузу, поглядел на Волкова и продолжил: – Уездный господинчик отваживался бросить вызов целому кантону. Чтобы приходил к нам в землю, жег и грабил города. Соседи наши над нами смеялись поначалу, а теперь уже не смеются, теперь предлагают помощь, как ущербным. – Он снова сделал паузу и лишь потом повторил: – Гордость наша ущемлена.
И тут Волкову вдруг стало все ясно.
– Так, значит, все эти переговоры – пустое дело? Вы просто тянете время, хотите, чтобы я ушел на свой берег, а то, что мы тут подпишем, совет кантона не ратифицирует?
Николас Адольф Райхерд, первый консул земли Брегген, вздохнул и ответил ему:
– Скорее всего, совет не ратифицирует наш договор.
– И поэтому вы не спешили сюда ехать, – догадался кавалер.
– Слишком многие против мира с вами. Слишком многие.
– А вы? – напрямую спросил кавалер.
– Мне нет нужды вставать на чью-либо сторону, – отвечал ландаман. – Пусть горлопаны в совете решают. Коли я за мир буду ратовать, то многие на меня злы станут. У меня нет нужды наживать себе новых врагов во множестве. У меня и старых хватает.
И тут кавалер понял, что пришло время для его первого козыря. Правда, теперь он не был уверен, что козырь окажется весом и сыграет роль, но нужно пробовать. И он полез в кошель, достал оттуда бархатный мешочек и из него вытряхнул себе на ладонь вещицу.
– Этот сапфир мне жаловал сам император за победу у Овечьих бродов, там я побил мужиков, которых два года никто одолеть не мог. – Он протянул драгоценность ландаману. – Это брошь для крепления пера к шапке. Прошу вас принять в дар, в надежде на мир и сердечность между нами.
– Это дар императора? – спросил ландаман.
И Волков увидел, что для него это важно.
– Да. Это дар его величества.
Ландаман посмотрел на него с видимым благодушием, брошь ему явно пришлась по вкусу.
– Камень очень хорош, подарок весьма ценен, но у меня нет для вас ответного дара.
Волков чуть не силой взял его руку и вложил в нее сапфир. Он был рад, что этот похожий на крестьянина человек сразу понял цену камня.
– Ответным даром для меня будет ратификация договора. Другого дара мне от вас и не нужно.
Райхерд смотрел на камень, изучал его.
– Да, камень весьма редкий, и цвет, и чистота очень хороши, и огранял его мастер… – Он оторвал взгляд от сапфира и спросил с едва заметным волнением: – Неужели его держал в руках сам император?
– Наверняка о том я не знаю, его мне передал имперский штатгальтер города Ланна, – отвечал Волков.