Хуго Райхерд с достоинством поклонился генералу, а тот поклонился в ответ и сказал:
– Я рад. Я очень рад, что дом Райхердов принял мое предложение.
Глава 33
Просто рад? Да он едва не кричал от радости, едва сдерживался, чтобы не кинуться обнимать Райхерда. Еле-еле сохранил вид достойный. Поклонился еще раз, проводил вестника и уже после его ухода воздел руки к небу с благодарностью Господу и Богородице. Теперь у него не было сомнений в том, что дом Райхердов сделает все, чтобы мирный договор был землей Брегген ратифицирован. Не отдаст ландаман свою дочь за племянника врага. А значит, значит, миру быть. Нет, конечно, Волков не выведет солдат с их земли, а Карлу Брюнхвальду еще и накажет продолжать и дальше укреплять лагерь, но теперь генерал считал дело почти решенным. Теперь… Вот только теперь он мог сделать следующий свой шаг. Шаг, о котором он давно мечтал и который втайне планировал. Ему требовался мир с герцогом, и этот договор с горцами как раз открывал ему к этому дорогу. Конечно, это было не то, на что рассчитывал архиепископ. Да и бог с ним. Теперь кавалер чувствовал себя настолько уверенно, что не нуждался в чьем-либо покровительстве. Ни светский курфюрст ему был не нужен, ни церковный. Довольно с него господ. А сеньорат герцога… ну что ж, пусть будет. Возможно, он и поможет курфюрсту Ребенрее когда-нибудь и как-нибудь, но так, чтобы не сильно себя обременять. Больше всего Волков хотел теперь мира с герцогом, ну и чтобы никакие уже господа больше никогда от него ничего не требовали, вот и все.
Едва сдерживая нетерпение и почти не сдерживая радости, он вызвал к себе капитана Рене и, когда тот явился, заговорил с ним:
– Дорогой родственник, хочу поручить вам дело важное и вместе с тем непростое. – Арчибальдус Рене был не из тех храбрецов, что берутся за всякое, не зная даже, о чем их попросят, поэтому Волков сказал осторожно: – Хочу просить вас представлять меня у герцога.
– У герцога? – Лицо капитана вытянулось, и он уточнил: – У герцога Ребенрее?
– Да-да, у него, у моего сеньора и нашего курфюрста, – продолжал Волков. – Да, вы будете просить у него аудиенции.
– О! – только и вымолвил родственник. Но по его лицу генерал понял, что за такое дело капитан готов взяться с радостью. Еще бы, аудиенция у самого герцога. А с другой стороны… – Но что я должен буду просить у него?
– Ничего, кроме личной встречи, на которой вы передадите ему двадцать пудов того серебра, что я нашел в реке. Помните?
– И все? – Рене на такую миссию был согласен.
– И еще вы передадите, что я нижайше прошу принять мой скромный дар.
– Скромный дар… – повторил Рене.
– Что я нижайше прошу принять мой скромный дар, запомните, это очень важно.
– Да-да, конечно, я запомню…
– И если он примет серебро, – продолжал Волков, – в чем я почти не сомневаюсь, зная тяжкое положение герцога с деньгами, то вы скажете, что это серебро будет лишь первым моим шагом к поиску прощения.
– Лишь первый шаг в поиске прощения герцога… – повторил Рене.
– Именно. Серебро найдете в Эшбахте. Спросите у Ёгана.
– Да, я знаю.
– Возьмите с собой десять моих гвардейцев, выберите тех, что вам приглянутся, и езжайте.
– Завтра же и поеду, – пообещал Рене, – как только доложу полковнику и сдам дела роты.
– Сейчас же езжайте, сейчас же, с первой баржей, – настоял кавалер. – Идите к Брюнхвальду и скажите, что я дал вам срочное поручение.
– Будет исполнено, господин генерал.
Рене с его гвардейцами уехал еще до вечера, а у Волкова были хлопоты и еще раз хлопоты: нужно было отобрать солдат для гарнизона, переправить все ценное на свой берег, не отдать за бесценок то, что переправлять было дорого. Солдаты тоже начали переправляться в Эшбахт. И как из-под земли, словно за поворотом реки сидели, тут же появились десятки лодок с купцами и маркитантками. Не успевал еще солдат вылезти из баржи на песок Эшбахта, как к нему кидались ловкачи да ушлые бабенки и говорили ему:
– Солдатик, говорят, ты себе хорошую добычу добыл, так я у тебя все куплю, цену дам хорошую, не то, что другие. Ну, что у тебя есть? Покажешь?
Корпоралы и солдатские старшины уже считали добытое. И в боях, и то, что было награблено в Милликоне. Ну, и как это иногда бывает, тот, кто отдал награбленное на хранение, не всегда его находил. Вспыхивали ссоры. Пришлось срочно, как только генералу доложили о солдатской ругани, отправить на тот берег полковника Эберста, чтобы он сдерживал ретивых до утра. А уже утром и сам генерал переплыл на свою землю, для того чтобы рассудить споры, а еще потому, что… уж больно много купцов на лодках и баржах причалило за ночь к его земле. Хоть разгоняй их. Девки приплывали целыми баржами. Молодые, жадные, горячие. Как раз те, которые всякому солдату нравятся. Купцы, маркитантки, девки, продавцы пива по-хозяйски располагались на земле кавалера, готовили еду, мылись в реке, торговались кто как умел, торговали кто чем мог. Даже музыканты появились.
– Налетели… как воронье! – подмечал Максимилиан, усмехаясь. – Гляньте, сколько их приплыло за ночь!
Волков же принюхивался: нужников нет, запах у реки плохой, а воду берут тут же. Так зараза и появляется, оборачиваясь потом кровавыми поносами.
– Разогнать бы их всех надо. – Он был недоволен.
– Эшбахт! Генерал идет! – послышались крики, как только он сошел с баржи на берег.
Шел по берегу, и все ему кланялись, а распутные девки так бросали своих покупателей и бежали к нему, всячески себя выставляли. Но хоть и давно не было у него женщин, сейчас Волкову было не до них. Тут уже разговор шел про деньги.
Волков не собирался пропускать мимо себя такую хорошую торговлю. Он знал, что купчишки да ушлые бабенки при помощи хитростей, вина или высоко поднятых подолов солдат обманут – всегда так было. Вот и решил, что лучше сам купит у солдат, хотя бы то, что ему нужно. И в первую очередь требовались ему были лошади. Не мерины, а именно лошадки да кони, которые размножаться смогут. Эберст пришел сюда с большим обозом, много лошадей взяли с обозами в Бреггене. Теперь, по словам Мильке и фон Реддернауфа, в трофеях его войска было больше пяти сотен лошадей – это не считая боевых коней и коней офицеров. А учитывая, что он привел к себе в землю без малого тысячу человек, у которых кроме одежды и не было ничего, нужно было позаботиться о том, как они станут добывать себе и ему хлеб насущный.
– Майор Роха! – подозвал кавалер товарища. – Из тех возов и телег, что сейчас у нас есть, отберите пятьдесят самых крепких, скажите корпоралам, что я их выкуплю. Также выкуплю пятьдесят палаток и пять наборов котлов и другой ротной посуды. Пусть назначат цену.
– Ясно, я все сделаю, генерал.
– Капитан Мильке и майор фон Реддернауф, господа…
– Да, господин генерал, – отвечал за обоих майор.
– Мне для хозяйства нужно двести кобыл и пятьдесят коней, поможете мне отобрать их из тех лошадей, что у нас есть?
– Боюсь, что столько кобылок у нас не наберется, – теперь говорил капитан Мильке. – Большая часть – это мерины.
– Ну, отберем, сколько сможем. Может, и меринов возьму, для мужика в хозяйстве и мерин будет кстати.
А пока кавалер занимался лошадьми, телегами и всем прочим, что может пригодиться в случае продолжения войны, гонец отправился в Эшбахт, чтобы позвать к господину Ёгана, его помощника Эрнста Кахельбаума и, главное, племянника Бруно. Генерал послал за ними утром, и уже к ночи все они, в том числе и товарищ Бруно Михель Цеберинг, прибыли на место.
Уже при свете звезд он говорил с ними:
– Как пришедшие мужики – обживаются?
– Обживаются, господин, обживаются, – отвечал Ёган. – Намедни уже драка была.
– Драка? – удивлялся Волков. – Чего же не поделили?
– Драку бабы затеяли, а уже потом и мужики втянулись. А дрались из-за домов. Де Йонг дома им ставит, ставит быстро, но все равно домов не хватает, вот и собачатся, кто первый в дом въезжать будет, а кому еще на улице жить.
– Господин архитектор дома строит быстро, – заметил Эрнст Кахельбаум и добавил: – И по цене весьма недорого.
– А чему же там дорогому быть? – засмеялся Ёган. – Весь дом, считай, из глины, мужики сами ее ковыряют, а де Йонг только добавляет чуток теса, чуток бруса да пару стекол маленьких – вот и весь дом, они дольше печь делают, чем сам дом.
– То есть у них все в порядке? Не голодают? – уточнил генерал.
– Нет-нет, – отвечал Эрнст Кахельбаум, – той провизии, что привез нам капитан Рене, пока хватает. Чтобы весной было что есть, огороды разбивают, озимые пахать начали, я им семян дал, только дело медленно идет: ни плугов, ни лошадей нет в достатке. Может, коз им купить? Коза для прокорма весьма полезна.
– Все будет, и коней дадим, и коз купим, – обещал кавалер. – Земли-то на пахоту на всех хватит?
– Пока впритык, – качал головой Эрнст Кахельбаум, – но господин Ёган обещал, что за зиму осушит еще часть земли у речки, тогда земли и под пар оставить хватит.
– Осушу-осушу, – говорил Ёган, – теперь-то рук много, я много теперь земли осушу. И на пары, и на пашню, и на покос с выпасом земля будет, там ее вдоль речки столько, что пахать не перепахать.
– Де Йонг строит дома для мужиков, значит… А дом на берегу реки, возле амбаров, строит?
Ёган покосился на Эрнста Кахельбаума и, видя, что тот отвечать не собирается, ответил сам:
– Да когда же ему? Он же мужичью дома строит с утра и до ночи.
Волкову это не понравилось. Но винить Ёгана и Эрнста Кахельбаума было бессмысленно: они-то тут при чем? Только сказал недовольно:
– Надобно дом на берегу реки в первую очередь строить. А мужичье подождать может.
Но даже дом для госпожи Ланге волновал его сейчас не так, как другое дело, дело еще более важное. Он повернулся к своему племяннику, который до сих пор не произнес ни слова, только слушал разговоры дяди и управляющих. «Мальчишка совсем, сколько ему – пятнадцать? Пятнадцать, наверное, есть, что ж, пора уже становиться взрослым». И кавалер заговорил с юношей тоном серьезным, даже немного строгим, при этом глядя на него пристально: