Давненько я в Камненогах не бывал! Даже развеселился: вот сейчас я и посмотрю, как хлыщ будет изворачиваться. Ну просто потому, что насчет Аньки и Сусы я был абсолютно спокоен.
У гномов жизнь и обычаи интересные. И даже если гномы и переезжают куда, подселяются к кому, то сразу создают свой город в городе. Обычаи чуть слабеют, но сильно не меняются. Начнем с того, что гномы вообще довольно высокомерные. Не чета эльфам, конечно, но держатся возле своих. Если уж начистоту, то, пожалуй, только с эльфами и орками они и общаются, вроде как — тоже свои, малочисленные, так скажем, расы. Хотя это старая договоренность, еще грубж знает с каких времен, сейчас больше традиция.
Впрочем, это не мешало оркам собирать эльфячьи уши, гномам плевать в пиво оркам, а эльфам пускать на компост и гномов, и орков, сопровождая все бреньканьем на арфе и сиянием, ну, кто мог.
Гномы и драгоценности — это любовь на века. Что они себя камнями обожают обвешивать, это всем известно. Что нельзя с гнома эти камни снимать, тоже. Не, придурки такие, конечно, во все времена были, особенно кто разбоем в лесах промышлял. Только вот… каждый камень так заговорен, что лучше не вспоминать, что с похитителем будет. Ничего хорошего, тут хоть к оркскому шаману беги, да и то — предложит сразу заколоться, чтобы не мучился ворюга.
Вспомнил я про камни, а точнее, про помереть, и снова ностальгия на меня накатила. Эх, в последнее время все меня мой мир звал… Странная связь, может, из-за Сусы с ее рассказом про Аньку?
Это уже не в нашем районе случилось, а в соседнем, хотя наш зацепило тоже. Ехала себе спокойно фура-стодвадцатка, никого по дороге не трогала, пока не подвернулся ей какой-то идиот. Сто двадцать кубов, сорок тонн живого весу, в общем, водитель рискнул и фуру свою от лобового увел, положил причем так аккуратненько, набок, выбрался, звездюлей лихачу выписал, скорую вызвал… Ну то есть выписал он на словах, а скорую да ребят вызвал по телефону. А фура, значит, лежит себе на боку…
Скорая приехала, ребята из отдела тоже. Потом дальнобой попросил их по грузу кое-что зафиксировать, подошли они к машине и ахнули. Пока водитель с лихачом бегал, пока вызывал всех, у него уже и тент порезали, и часть груза… того.
А по накладной у него… ну, там иностранцы писали, «ящики деревянные, декорированные, индивидуального пользования, одноразовые».
Суеверные, видать, машину ему люди таможили. Нет бы просто написать все как есть!
А народ накладную, конечно же, не читал, видит — фура, а в фуре — предмет первой необходимости. Рано или поздно пригодится любому! А еще всегда можно продать. Если не подойдет по размеру.
Два дня, пока запасная машина от перевозчика не приехала, охранял несчастный водитель свой груз. Штук пятнадцать не уберег. А теперь представьте себе на минуточку, что идет по деревне вот такой вот довольный мужик, тащит на своем горбу в одиночестве — а что, своя ноша не тянет! — отменного качества гроб, да еще и охотно делится: там, мол, еще тьма такого добра лежит! Гроб! Это ж как додуматься до такого надо было?
Ну а потом ребятки перевозчика вместе с участковыми собирали по всем окрестностям, значит, эти гробы. Народ припугнулся — а ну как кражу пришьют, все ж таки вещь дорогая, и давай эти свежекраденные гробы кто под что приспосабливать. Не помирать же теперь так скоропостижно! Кто рассаду в него, кто туалет типа сортира… Когда из города родня приезжала, весело было: пойдешь так вечерочком о вечном подумать, а тебе напоминание: не балуй!
«Не балуй!» — прочитал я прям на воротах селения Камненогов. Трудно сказать, что гномы имели в виду, скорее всего, переводчик у них облажался.
Гном у ворот придирчиво нас осмотрел. Я, как человек… в смысле эльф, ученый заранее намотал на физиономию специальную тряпку. Суса в шлеме с забралом, Аньке еще и платок повязали, и это гнома устроило. Так что он готов уже был нас пропустить, только без броне-кареты: порушит она все, что с такой любовью построено, а местами и не проедет.
Может, Аньке пофорсить и хотелось, но любопытство, что же там, в гномском городе, было сильнее. Хлюдовик вылез, когда понял, что Анька карету на стоянку загнал, вышел такой довольный, потянулся, высокомерно взглянул на гнома. Ну да, тот вроде бы от горшка два вершка, ага, ага, я даже довольно потер руки.
— Голомордый, тьфу! Непотребство! — с отвращением сплюнул гном в дорожную пыль, погрозил Хлюдовику топором и отчеканил: — С голой мордой нельзя!
Глава двадцать первая
— Шлем и платки не снимать, забрало не поднимать, — скомандовал я шепотом Аньке и Сусе. — А то под арест. Тут дети.
Ни у Аньки, ни у Сусы вопросов никаких не возникло. А вот Хлюдовик, ясен пень, тут же перья распушил.
— Ты знаешь, кто я такой? — кротко спросил он у гнома. Тот только посмотрел на него — ага, несмотря на рост, сверху вниз. Гномы умеют.
— Да мне наплевать, — объявил он. — Хоть король. Кстати, его величество у нас наши законы соблюдает. Он бородат!
Хлюдовик защелкал клювом. Ну а что тут возразишь? Даже если король и не знает, что можно, а что нельзя, ему все равно повезло. С бородатостью. А иначе у гномов нельзя. Потому как нарушать общественный порядок ни-ни, и случись что, тебе это все припомнят.
— Ты это, вашбродь, на лицо себе чтой-то подвяжи, — посоветовал Анька и вытащил из кармана какую-то тряпочку. Я даже думать не стал, что он до того этой тряпкой делал, ну, сошелся на том, что масло вытирал. — Агась, в гномские города нельзя так.
Хлюдовик взирал на тряпочку, как на… ну, в принципе, примерно этим оно и было. Но гордость свою он все-таки нигде не забыл, брезгливо скорчился, как будто ему дохлого суккара на тарелку подложили, и вынул из кармана платок. Завязывать он не стал, так, приложил к своей физии, кивнул на ворота.
Гном нахмурился.
— Если морда голая окажется, по нашим законам тридцать плетей, непотребства нам не надо! — равнодушно заметил он и позволил войти.
Хлюдовик задержался. Я уже заходя в ворота обернулся — ну да, он из пяти платков себе маску на морду наворачивал. Хотя я бы на это зрелище посмотрел. На то, как его по заду гномы лупить будут. Рука-то не только у Леоны тяжелая… Как-то меня случайно пацан гномский в шутливой драчке задел. Охотничек будущий. Ну, на человеческий возраст ему лет семь было… Часа через два я в себя пришел, хромал потом еще примерно неделю. Далеко пойдет, молодец.
Сколько раз я здесь ни был, всегда находил, на что посмотреть. Например, на статуи знаменитых гномов в десять ростов. Компенсируют, конечно, но красота-а!
Какие там пирамиды? Как гномы такие штуки выделывали — вот где загадка! Из чистого камня, раз, каждая складочка проработана на одежде, каждая волосенка на бороде, два. И все ведь это еще все и камнями усеяно! Настоящими. Сколько каждая статуя весила, я даже прикидывать не брался. Но выглядело — блеск! В прямом смысле этого слова. И ведь в другом месте было бы попугайство сплошное. Но не у гномов, нет. Эти руками работать умели и в дизайне толк знали! Так что шли мы мимо знаменитостей и только бошки направо-налево сворачивали.
О, я даже у некоторых из них имена мог прочитать, подписано все же. Вот эту княжну гномскую, например, по-нашему переводили как Анну. А по-гномски я выговорить смогу, но вслух сказать не решусь, тут Анька рядом. Кстати, ее-то статую я раньше не видел. Красота? Не то слово! А статую ей сделали, потому как недавно она стала матерью сразу одиннадцати наследников. Вот и изобразили ее прямо в окружении них.
Вообще прикольно, гномы совсем мелкие, а уже с бороденками. Ну и камни в этих бороденках, куда же без этого.
Так-то у гномок анатомия как у людей, деторождение там и все дела. Просто им молока хватает, чтобы хоть двадцать гномчиков выкормить по очереди. А рождаются гномы мелкими, ну чуть побольше котенка, зато растут — за год вымахивают в половину взрослого. Я у Леоны портрет ее с братьями и сестрами видел — так, ей года полтора, а она примерно мне по бедро. А потом рост у них замедляется, только матереют. Занятно. Мне бы так, с грустью подумал я.
Даже удивительно, как все вокруг не заполонили гномы. Впрочем, у всего есть лимит. Все-таки гномки не кошаки какие, каждый год рожать. Два раза, ну максимум три, возможно, за жизнь.
Ну, что еще тут было веселого в Камненогах?
Техника, разумеется. Гномы народ богатый и мастеровой. Вот, скажем, пекарня. Я даже остановился, а Анька так вообще встал столбом. Прямо видно, как оно все работает. Тут тесто замешивается, тут подходит, тут печеньки разные формируются, а тут пекутся, а хозяин вон сидит, газетку читает. А помощники в кулечки красиво фасуют. Хочешь купить — подходишь к кассе, кидаешь монетку, машинка сама взвешивает и тебе чего надо выдает.
— Пошли, — подтолкнул я Аньку, пока он не пристал к гному с вопросами. — Они такого не любят.
— Понял-понял, — едва не заплакал Анька, — секрет производства! А что е…
Я взял и платок ему потуже на морде затянул, чтобы не разговаривал, потому что гном уже встрепенулся. Да, не любят они особо рассказывать, что да к чему. Все тайны да тайны. Если еще в каком-то гномьем квартале все же народ дружелюбнее был, то в Камненогах ты никто и звать тебя никак. За любопытство могут и по шапке дать.
А вот Хлюдовик к машинке подошел, зазвенел монетками. Что он, грубж с ним, у себя в карете заранее не нажрался?
— Это, — Хлюдовик потыкал в печеньки пальцем, — как купить?
Гном посмотрел на него снисходительно и ничего не ответил.
— А, бу, бг, убг, — раздалось из-под Анькиной занавески.
Я решил проявить джентльменcтво. Да не к Хлюдовику, конечно, а к Сусе, ну и об Аньке тоже заодно позаботиться. Все-таки пацан мне вчера здорово с анцыбалом помог. Нашел монетки, какие по весу подходят, покидал на весы, машинка тут же зафыркала и набросала в свернутый помощниками бумажный кулечек хлебобулочные изделия.
— Не жрать! — предупредил я и двинул Хлюдовика по рукам: одна потянулась к платкам, на морду наверченным, вторая к печенькам, да и Суса как-то за забрало шлема подозрительно взялась. — Так, конечно, можете и пожрать, если задница не дорога.