Хэлгон отложил перо. Гнев волной страшнее прибоя снова поднялся в нем, ярясь и грозя гибелью, как самонадеянному пловцу, бросившему вызов морю.
…это было несправедливо. В Мандосе он сотни раз искупил каждое совершенное им убийство эльдара – и десятки раз каждое возможное, но по счастливой случайности не произошедшее. Это осталось в прошлом… и обрушилось в настоящем. И ожидало в будущем.
В каждый следующий приезд в Имладрис. А туда ездить придется, никуда не деться.
Нолдор встал, прошелся. Старательно полюбовался архитектурными красотами Мифлонда – впрочем, не видя их.
Усилием воли, которого хватило бы, чтобы одолеть дюжину орков, вернул себя к письму.
Так что я решил, что мое место среди атани.
Потомки нуменорцев на этих землях многочисленны и различны. Увы, я должен написать тебе, что многие из них, подобно предкам, позволили Тьме пустить корни в их душах.
На нашем Севере таков Рудаур, я же обрел новый дом у правителей княжества Артедайн, земли атани..
Хэлгон с удивлением обнаружил, что писать стало гораздо легче. Теперь не нужно было одолевать каждую фразу, как крутой утес. Если продолжать горные сравнения, он покатился словно по заснеженному склону вниз.
Некогда они, вместе с Кардоланом, образовывали великое королевство Арнор, но оно распалось задолго до моего приезда сюда. Сейчас это соперничающие земли, и я с тревогой жду дня открытой вражды, тем более, что Ангмар…
Ангмар. Дом Железа. Почти Ангбанд. Только труба пониже и дым пожиже, как говорят аданы после кружки эля.
Хэлгон как никто другой мог подтвердить: дым у Ангмара действительно не настолько густой, как у Тангородрима. Кузницам не сравниться с трехглавым вулканом.
И всё же нолдор предпочел бы, чтобы дым у Ангмара был гораздо гуще.
Ибо лучше вулканы, чем эти горные мастерские – где изготавливают отличное оружие. Шайки Рудаура вооружены клинками ангмарской работы.
… подстрекает к ней потомков нуменорцев.
Сын мой, ты легко читаешь язык волн, но для меня, как тебе известно, он так и остался чуждым. Я же сейчас постараюсь изложить тебе язык иной стихии: стихии людских земель. Боюсь, впрочем, что она окажется тебе столь же чужда.
К северо-востоку от бывшего Арнора…
Хэлгон перечеркнул последнюю фразу. Откуда им там, на Эрессеа, знать, что такое Арнор?
Начнем с начала.
Людьми, спасшимися из Нуменора, было основано два королевства, в былые времена единых: Арнор и Гондор. Судьбы Южного Королевства, Гондора, мне известны мало. Одно лишь знаю я: там до сих пор правит царственный род, восходящий к Тар-Миниатуру. Судьба же Северного Королевства оказалась более печальной, ибо оно разделилось на три княжества, и лишь в одном дух атани пребывает прежним. Арнор занимал обширные пространства к северу от Мифлонда; к северо-востоку же от него располагается Ангмар, источник всех наших бед. Кто его населяет – нам не ведомо, ходят лишь смутные слухи о союзе орков и людей, а еще о некоем Короле-Чародее.
Нолдору вдруг стало стыдно за последние фразы. Нет, они были правдивы… слишком правдивы. Слухи действительно смутные, да. Но почему он, некогда бывший разведчиком у самого Келегорма Неистового, до сих пор не вошел в Ангмар и не выяснил, кто же на самом деле этот Король-Чародей?!
Не было приказа?!
Но князь Артедайна – не Келегорм; для адана Хэлгон, эльдар, живой герой древней истории – это не рядовой следопыт, для человека нолдор – это советчик, словам которого внимают с признательностью.
Так чего же он, Хэлгон, ждет?!
Впрочем, прежде чем бежать в Ангмар, следовало докончить письмо.
Люди Артедайна сдержаны в речах и чувствах, так что во многом напоминают своих пращуров и особенно Дом Беора. Как я уже сказал, я истинно обрел дом среди них и надеюсь послужить славе этого княжества и возрождению Арнора.
Хэлгон не стал перечитывать письмо. Он понимал – получилось сумбурно. Но исправлять не хотелось. Иначе он никогда не отправит это.
Солнце невежливо устроилось на небе прямо напротив нолдора и мешало ему в нелегком деле написания писем.
Полдень настал, и Хэлгон с непривычным трепетом в душе ожидал появления этого юноши… его зовут Гаэлин, так? Придет, готовый взять письма, а второго письма пока нет ни строчки.
И что ему отвечать?!
Но, похоже, Гаэлин уже приходил – тихо и неприметно. Увидел, что гость владыки погружен в свой труд, – и не стал тревожить.
Так что есть время написать Эльдин.
Время – есть. Но вот слова…
…безнадежно долгие годы Первой эпохи. Век – за нынешнюю тысячу лет. Горы, горы и еще раз горы между ними. И непреодолимее горных хребтов – рознь Первого и Второго дома нолдор.
Эти века разлуки – разлуки по своей воле! – казались Хэлгону сейчас реальнее неиссчетных столетий, проведенных вместе. И всё-таки тогда, разделенные всем Белериандом, они были вместе. Ближе, чем после в Валиноре.
И первая фраза легко легла на новый лист:
Ты всегда со мной
Стоит ли писать ей обо всем, что творится в Артедайне и Ангмаре? Нет, конечно. Аллуин прочтет ей письмо, и она поймет, что он, Хэлгон, как всегда – в самом опасном из самых опасных мест. Особенно когда отправится в Ангмар, это уже решено.
И надо передать ей лишь самое главное: «я выживу, я всегда выживаю, ты же знаешь. Глупо бояться за меня. Ты всё это прекрасно знаешь».
На всякий случай надо написать:
Не бойся
Но война, на которой он не погибнет, – эта война еще по-настоящему и не началась. Ей длиться и длиться, ибо век смертных короток, но войны их бесконечны. Так что ему еще долго, очень долго быть здесь. И в ближайшие века
я не вернусь
И нечему печалиться; так уже было, и Эльдин привыкла к этому. Вряд ли важно, бок о бок они или разделены Белегаэром. Пусть они далеки, но на самом деле они
вместе
Почувствовав, что самое главное сказано, Хэлгон скатал лист в трубку – и не подумав перечитать.
ПЕРЕЗВОН СТРУН
Клинок из Ангмара
При дворе князя Артедайна положение Хэлгона было странным. Он держал себя одним из следопытов, рядовым, не желая взять в подчинение даже десяток. Но этот простой разведчик имел право личного доклада князю – и не потому, что двери распахивались перед эльфом: будучи опытнее своих соратников на несколько веков, он пару раз приносил новости, которые решали судьбу страны.
Хэлгон любил Форност.
Сперва за то, что это тезка навсегда врезавшегося в сердце Форменоса, потом…
…да нет. Не было ни «сперва», ни «потом».
Это был очень человеческий город. Он вырос там, где сотни троп – из крепостей Северного всхолмья, из деревень и фортов Пустоземья, из тогда еще арнорского Рудаура – сходились к Королевской дороге, ведущей в Аннуминас… и ныне заросшей так, что и следа ее нет. Когда Арнор распался, его столица захирела – вдова без мужа, да и только. А Форност распрямил стены-плечи и встал на защиту Артедайна.
Да, он был похож на человека. У эльфов редко бывает, чтобы кто-то оказался просто воином: он мастер, или менестрель, или… этих «или» много, а меч и лук – в суровый час. Так и стольный Аннуминас вырос очень эльфийским городом, но не в облике зданий, а в воплощенном стремлении быть прекрасным и совершенствовать мастерство. Да, у него были могучие стены, да, эта земля помнит армии Саурона времен Эрегионской войны, да Аннуминас был готов грудью встретить врага… но сразили его не силы Тьмы, а простые человеческие заботы: Арнор распался, а князь Артедайна должен жить ближе к границам своих обмелевших земель. Как эльф уплывает за Море, так Аннуминас – покинутый, опустевший, тихо ветшающий Аннуминас – ушел в прошлое. И исчезла никому не нужная Королевская дорога.
А Форност… он похож на десятника в дружине. Некрасив, суров и надежен, как скала. Да он и есть часть этих скал, защищающих его с севера. А на востоке простирает свои каменные крылья Сокол… на него поднимаются новобрачные произносить супружеские клятвы, век за веком идут на его вершину, несут свет своей любови и обетов… и не потому выбирают именно эту гору, что со спины Сокол пологий. Просто… молчат о таком. Смотрят на утесы-крылья, прикрывающие город от лиха с востока, – и молчат.
…так ведь бывает, что и прост человек, и книг особых не прочел, и говорить о высоком не умеет, но рядом с ним тебе светлее и легче, а после него все умные слова в древних книгах – понятнее.
Было в Форносте то, перед чем меркло всё искусство Аннуминаса. Верилось: здесь никогда не родятся братья, способные разодрать королевство на три доли.
В воротах Хэлгону чуть кивнули – городская стража знала в лицо единственного эльфа, он спешил вверх, к цитадели, мимо горожан, шумящих на узких улицах, озабоченных ремеслом, слухами с границы, видами на урожай, «Мама, смотри, эльф, ну эльф же! – Скатерть уронишь за окно, будет тебе эльф! Эльфа она не видела…», улицы круче, идут ступенями в два-три шага, снова ворота – теперь уже замка, тебя тем более знают, твой плащ сколот брошью со Звездой Элендила, так что они обязаны пропустить в любое время, знай они кто ты или нет.
Спросить «где сам?», получить короткий ответ.
Хэлгон прошел в залу совета, кивнув стражникам у дверей.
Князь Мальвегил с несколькими начальниками отрядов обсуждал границу с Рудауром. Появление эльфа заставило их замолчать, вздрогнув: без очень важной причины он не придет.
Нолдор показал жестом, что его новости терпят, сел в резное кресло у окна. Места, где дунаданы ударят по Рудауру, его сейчас интересовали мало.
Это не было обсуждением плана войны – лишь очередные пограничные стычки, напоминающие беспокойному соседу: Артедайн не станет легкой добычей.
Наконец командиры разошлись.
Вечерело.
Нолдор смотрел на лиловые облака, расчертившие бледно-розовый край неба: из королевских окон было видно далеко. Крыши Форноста не закрывали горизонта.