Это случилось во времена деда. Тогда жили долго, сейчас срок жизни сокращается. А его жены мрут лет в тридцать. Хорошо, если иная до сорока доживет.
Тогда он пришел в род Беркута. Пришел, сказал, что хочет говорить с кузнецом. За ним еще орк мешок тащил. Странный орк – по виду из Косматых, а только тихий такой и послушный. Словно опоили его чем. Только опоенный проспится, а этот так и остался… тихим. Дед рассказывал.
Уж о чем они с кузнецом переговорили – это их дело. А только вскоре кузнец стал делать оружие из такой стали, какой раньше этих краях не ведали. И резало оно… что хочешь, словно масло.
Настал как-то праздник. Все собрались, а этого – нет. И орка его нет. Подошел старейшина к кузнецу, сказал: неправильно гость твой поступает, не выходит к нам в день радости, лица своего уж сколько лун не показывает. Позвал кузнец гостя.
Вышел тот перед всеми.
Одежда – балахон такой длинный, с капюшоном. Словно и не мужчина он.
Вышел – и капюшон снял.
А там нет ничего.
И заговорил он. Головы нет, рта нет, а голос есть. Хриплый голос, будто придушить его пытались когда, да недодушили. У него и сейчас такой голос.
Говорил он всякое о могуществе, о силе, об оружии и прочее. Тогда поверил ему род Беркута, как девица молодому да пылкому пастуху. А сейчас все пять народов ему верят.
На радостях отдал ему старейшина правнучку в жены. Хотя ведь видел, что нет головы у него. А может, и чего другого нет, под балахоном не видно!
– И он был принят в его род! В его! Он разговаривал с тестем прямо в день свадьбы!
– Отец, подожди. Я не знаю ваших обычаев. Что не так?
– Молодого мужа никто не должен видеть на свадьбе! Он не должен показываться родителям невесты хотя бы полгода! А лучше целый год. А этот… не по-людски он поступает, не по-людски.
«Чему ты удивляешься, отец? Он ведь давно уже не человек».
Другие кузнецы рода Беркута стали работать с ним. Что новоявленный родич – нелюдь, их не пугало. И даже радовало, как детей малых: ни у кого ведь нет могучего духа в роду, а у нас – вот! Это ж какое сокровище живое! А его советы – лучше не найти!
Скоро хватило новых клинков Беркутам. Продавать на запад отправились – менять на пшеницу или рожь. В другие роды дарить.
Узнал народ Крови Гор про Безликого. Тоже захотел породниться с ним. Один, другой род к себе звал. И невесту давал. Невелика плата за то искусство, которым он одарял кузнецов.
Прошло время, стали мальчишки стариками. А Безликий в ту пору стал своим во всех родах племени Крови Гор. И начал с народом Зубов Гор родниться.
– И так он переженился на всех! На всех до единого родах! И старейшины, словно мальчишки, хвастались друг перед другом: Безликий теперь и мой родич! Научит, мол, моих кузнецов ковать оружие, что будет камень как мясо резать.
– Как мясо? Это правда?!
– Ну… не совсем. Но хорошие клинки, да. У меня был. Когда в пропасть выбросил – чуть сам потом следом не кинулся.
– И что же? Безликий стал родней всем – чем это плохо?
– Ты что, парень, простого не понимаешь? Он же теперь старейшина! Всем нам старейшина!..
Минул всего лишь век. Ничтожный срок для бессмертного.
Большинство его жен умерло. Они были уже не нужны. Они сделали свое дело. Только с старшим родом в народе Зубов Гор и в народе Крови Гор он возобновил брак. Жены умирали и умирали, только это было неважно. Безликий был всегда женат на женщинах из обоих народов.
Потом люди узнали, что Безликий бывал и у орков. Что он женился и в их племенах.
Как выглядят самки (или женщины?) орков – никто из ангмарцев не знал. Жаль, Безликий не показал им своих орочьих жен. Любопытно же!
Прошел всего век – и оказалось, что в каждом роде старший – Безликий. Прочие старики просто умерли. Да и сам срок жизни стал короче.
И если сейчас собрать совет старейшин по правилам, то туда придет один человек.
То есть – один нечеловек.
И станет совещаться сам с собой.
По закону гор.
– Он стал выбирать тех, кто будет вместо него зваться старейшиной. Будет приходить на совет. Только «советом» это теперь назвать разве в издёвку! Там есть лишь одно слово – его! Безликого!
Хэлгон вдруг понял:
– Отец, он обошел тебя?
И старик заговорил, брызжа слюной:
– Он мальчишку, щенка, едва начавшего седеть, выбрал! А ведь следующим после него, после Безликого, был я! Но он знал, знал, что я выбросил кинжал! Знал, что я не стану повторять за ним каждое слово! Знал!
– И изгнал тебя?
– Ха! Он не посмеет изгнать того, кто старший в роде. – «Посмеет», подумал Хэлгон. – Я ушел сам. Внуки выстроили мне этот дом. Я взял свое – сколько унес. Я не хочу видеть, как станет наш народ жатвой под серпом Безликого.
– Но почему? Почему все ваши так охотно подчинились ему?
– Так железо же! Орки!
– ?
– Орки стали сами носить нашим кузнецам железо. Вдвое, втрое, вдесятеро больше прежнего. Раньше такой металл был дороже золота. Сейчас у каждой хозяйки нож из него. На юг возят. Меняют на всякое. На зерно… и на ерунду. Раньше пшеничный хлеб кроме кузнеца только князь ел, сейчас любой подпасок попробовал.
– Вам действительно стало лучше жить?
– Лучше… пока живы. Опять же, раньше род на род не раз и не два ходил, обидчика зарезал, завтра просыпаешься – а ты уже покойник: отомстили. А теперь как отомстишь, если все мы из-за него друг другу вроде как братья? Он же родич всем, а брату не мстят…
– Разве это так плохо?
– Помяни мое слово, парень: однажды по слову Безликого пойдет весь Ангмар на юг – и не вернется. Хорошо хоть, я до того дня сдохну.
Распростившись утром со стариком, Хэлгон пошел дальше. Он по-прежнему прилежно составлял свою карту, но думал о другом.
Сотня разведчиков не могла узнать больше, чем он за эту ночь.
Король-Чародей действительно пошел по проверенному нуменорскому пути: входить в доверие. Он сыграл на законах гор и переиграл их. Он победил почти честно – ведь никто не предполагал, что в род вступит бессмертный.
Или лишенный смерти?
Саурон – или один из улайри?
Кто он? Его надо увидеть. Обязательно.
Увидеть. Смешное слово, когда речь идет о Безликом.
И всё же надо.
* * *
Хэлгон вошел в Ангмар. Ночью, крадучись, одолел перевал и ступил на вражескую землю.
Утром ничего интересного не увидел.
Даже обидно.
Нет бы – кусты со свирепо искривленными ветками, черные и с шипами. Или там что поинтереснее. Мухи с рисунком черепа на спине, что ли… или три скелета под каждой ёлкой.
Горы как горы. Деревья как деревья. Тропа как тропа.
На цитадель зла не тянет.
К середине дня увидел ангмарцев.
Черные. В смысле – волосы как смоль. Бороды… ровные такие бороды, а если длинные – то окладистые. Не драная мелочь нагорий Рудаура. Вот уж правда: чистая чужая кровь лучше измельчавшей своей.
Нолдор поймал себя на мысли, что думает об Арноре как о своей стране. Ну, думает и думает. Не время.
Надо найти подтверждение словам старика. Надо прислушаться к их речам и понять, где встретить Короля-Чародея.
…Миновала пара месяцев, а Хэлгон ни на шаг не приблизился к цели. Он крался и подслушивал, он поневоле выучил язык этих горцев, он убедился, что рассказ старика правдив до последнего слова, но – он теперь знает твердо: Безликий появляется когда угодно и где угодно. Предсказать его появление не может никто.
Можно быть тенью на совете старейшин – но Безликий не сочтет нужным туда придти. Можно держаться рядом с кузней мастера, который прославлен тем, что Безликий часто работает с ним, а до того с отцом, дедом и, кажется, прадедом, – только Безликому сейчас этот кузнец не нужен, а через год ли, два или двадцать лет он вернется поработать вместе с ним, про то неведомо.
Ловить рыбу голыми руками в реке проще, чем Безликого в Ангмаре.
Пора было решать, что делать дальше.
Наступала осень. Здесь, внизу, в восточных нагорьях, она приближалась медленно и неприметно: чуть тронуты листья золотом, закрома заполняются просом и ячменем, праздники шумнее от свежего пива… Благодатная пора.
Но скоро придет зима. Люди уйдут жить в каменные дома. Куда денется он?
В одиночку зимовать в горах – почти самоубийство. Если заранее подготовиться – шанс выжить есть, но… но это полгода в полном одиночестве.
А смысл?!
Холод, голод, который его ждет, если он рискнет зимовать здесь, – это мелочи. Смысл терпеть всё это?! Ради шаткой надежды рано или поздно повстречать Короля-Чародея?
Если он не вернется домой сейчас – в Арноре его сочтут погибшим. Не самая приятная весть для Мальвегила.
Прав был князь! Тысячу раз прав: не стоит то знание, которое Хэлгон может добыть, – не стоит такого риска и таких усилий.
Надо признать свое поражение. Надо возвращаться.
Это разумно.
«Да», – сказал Хэлгон себе и полез по склону поискать надежную сухую пещеру.
Поскольку все доводы разума были против зимовки, нолдор стал полагаться только на чутьё. Найти ту гору, где ему захочется зимовать. Спускаться к селениям и ловить какие-то вести он сможет даже зимой. Так – какое это ущелье должно быть?
Король-Чародей может оказаться где угодно, так что и искать его можно просто: идя куда захочешь. Рано или поздно пути пересекутся.
После очередного ночного перехода (окрестные горы были не те) он спустился в долину. Плоское дно, неширокая речка журчит, селенье у подножия дальнего склона… и что-то краснеет у реки. «Словно кровь разлили», мелькнула странная мысль.
Любопытство погнало вперед, даром что уже светало.
Земля была действительно словно в запекшейся крови.
Странно и жутко.
По ней текла вода, и там, где она вливалась в речку, на камнях оставались ярко-рыжие разводы.
Кровь гор?!
Вот почему они так себя называют?
А вот и источник. Бурлит просто в земле. Нолдор нагнулся, зачерпнул, рискнул отпить.