* * *
Арагорн молчал. В душе что-то оборвалось, как при известии о смерти.
Ничего нового он не узнал, детали не в счет. Учил историю, кто такие дружинники Келегорма – понимал.
Ничего нового, да.
– Это Клятва, малыш, – мягко сказал Хэлгон, садясь рядом и кладя руку ему на колено.
– Клятва?! Но ты же не клялся!
– Ты не понимаешь, – кивнул Хэлгон. – По счастью.
– Чего?!
– Что такое верность дружинника. Ты никому не скажешь: «Я – оружие в твоей руке». Никогда не признаешь другую волю над своей. Никогда не узнаешь это чувство: всё решено за тебя, ты должен только исполнять. Никогда не почувствуешь себя выпущенной из лука стрелой. Больше того: если в судьбе твоего народа не случится внезапной перемены (а это вряд ли), тебе и не узнать такой верности как вождю.
– Отречься от своей воли?! Самому?! Как это возможно?! И каким... – юноша хотел сказать «негодяем», но осёкся, – кем надо быть, чтобы это принять?
Хэлгон вздохнул:
– Не шуми, варги набегут.
Тот жадно ждал ответа.
– Арагорн, разница между следопытом и дружинником больше, чем между человеком и эльдаром. Веками твои предки выживали только потому, что каждый из вас надеется лишь на себя и отвечает лишь за себя. Аранарт говорил: «Они не исполняют мой приказ, они понимают мою волю». Понимают – и действуют сами. Иное для вас смерти подобно. А когда бьется дружина, то самоволие одного может погубить всех.
– Но это вас и погубило!
– Нет. Нас погубила Клятва. Безумные слова, сказанные в темный час. Ведь мы... то есть наши лорды, но и мы вслед за ними – мы даже не клялись вернуть Сильмарили. Мы клялись преследовать всякого, кто посягнет на них. Ты хочешь меня спросить, можно ли было иначе. Вот тебе ответ.
– И не было выхода? Никакого?
– Был один. Тот самый, за который я благодарен неведомому синдару. Смерть. Лишь она освобождала нас от Клятвы.
Арагорн дожевал кусок холодной волчатины, лег рядом с костром, честно постарался уснуть.
Поворочавшись, понял, что безнадежно.
– Поспи ты? – сказал он эльфу, неподвижно сидящему у костра.
Хэлгон усмехнулся: если уж тебе не спится после таких рассказов, то мне – тем более.
А весенняя ночь – еще долгая, и до рассвета им никуда отсюда не деться.
– Еще страшного рассказать? – спросил нолдор. – Раз уж мы начали об этом.
Юноша коротко кивнул.
И было в этой просьбе какое-то новое, глубокое уважение: к нынешнему, арнорскому Хэлгону, уважение такое сильное, что все ужасы Первой эпохи не поколеблют его, а напротив, оттенят то, каким он стал теперь.
Эльф почувствовал это и невесело улыбнулся.
– Ладно. Будем про твоих «беззащитных» эльфов.
– Я не называл их так! – вскинулся юноша.
– Тогда учись следить за лицом. Осанвэ не надо, чтобы твои мысли читать.
Хэлгон встал, вернулся с парой веток, подложил в огонь.
– За что, по-твоему, Фингона прозвали Отважным?
– За спасение Маэдроса?..
– Плохо знаешь историю, – тоном учителя изрек эльф. – Уже в Лосгаре его называли так.
– То есть… за Альквалондэ?
– Именно, – ответил нолдор. – Ты представляешь себе оружие мореходов? Гарпуны и остроги в бою? Да и ножи, которыми рыбу режут. Молчишь… правильно молчишь. И про то, как нас отбрасывали от кораблей, должен был учить. И как нас, считай, спасла помощь Фингона с его отрядом…
Хэлгон глядел в костер, давая новым веткам разгореться, а Арагорну – пережить услышанное.
– Вот такими были «беззащитные» тэлери, – договорил нолдор. – Про «беззащитных» синдар рассказывать?
– Обязательно!
– Хорошо. Если бы ты защищал Дориат, что бы ты сделал? Напоминаю: по вам только что прошлось войско гномов и вы потерпели поражение.
– Дориатские лучники были лучше ваших? – юноша оживал на глазах, идея защитить Дориат пришлась ему явно по сердцу.
– Я же сказал.
– Тогда именно они должны быть дозором по всей границе.
– Она огромная, – заметил нолдор.
– Ну и что? С юга там болота, а это не меньше трети границы, я помню карту! Да, надо держать какие-то дозоры и на севере, и на западе, но очевидно же, что удар придется с востока!
– С юго-востока или с северо-востока? – бросил следующий вопрос Хэлгон. – С Химринга или с Амон Эреб?
– Ну, разведчики же есть? Хоть немного? И потом: войско не может подойти бесшумно… Птицы, опять же…
– Добро, – прервал его Хэлгон. – А если бы ты брал Дориат, что бы ты сделал?
Арагорн задохнулся, как от удара.
– Не смотри на меня так, – спокойно ответил нолдор. – Когда-нибудь тебе придется командовать, а это означает просчитывать, просчитывать и просчитывать логику врага. Аранарт, светлая ему память, любой разговор сводил к планам Моргула. Начнет хоть цветами боярышника любоваться – и сам не заметит, а уже говорит о том, как назгул вернется мстить нам…
Арагорн хмурился, и в этом была готовность учиться.
– Итак, тебе надо взять Дориат, и ты точно знаешь, что их лучники лучше твоих. И что войск у тебя очень и очень мало после Нирнаэт Арноэдиад. Ты, конечно, попытаешься послать свою разведку против них, но понятно же, что войско всё равно не сможет подойти незамеченным. И что ты будешь делать против их лучников? У каждого в колчане дюжина-полторы стрел, и каждая ударит без промаха. А, может быть, есть и второй колчан… и третий. Диор был умен, да и синдары не глупее.
Юноша кусал губы, думая, потом ответил:
– Ты сам сказал: синдары не умели стрелять в эльфов. Если впереди послать лучших из лучников…
– То? – требовательно спросил Хэлгон.
– То нолдор… если он хороший разведчик, хорошо прячется… он может понять, где дориатский стрелок, и выстрелить первым.
– И потом?
– Потом… другой синдар его убьет.
– Нет, – качнул головой Хэлгон, – вот тут ты ошибаешься. Второй синдар может убить, а может и только ранить. И тогда нолдор убьет двоих. А по нему выстрелят снова. И это значит – еще несколько синдар обнаружили себя. По ним – стрелы следующих…
– И так вы открыли проход? – тихо спросил Арагорн.
Хэлгон кивнул.
– Ты был в первом ряду?
Эльф снова кивнул.
– Как же ты выжил?
– Это называют везением, – вздохнул Хэлгон, – Первая стрела вошла в ногу, а рану от второй я успел зажать, прежде чем потерял сознание. Это же всё мгновенно было, выстрел на удар сердца, ответный – на второй удар. Очнулся… когда уже всё. Совсем всё.
Нолдор поворошил угли, решая, стоит ли говорить этому человеку о том, о чем никогда и никому, разве только Намо знает…
– Мы же на смерть шли. Псов пускают первыми. Нас, Псов Келегорма. Мы шли и знали: жизнь на жизнь – обязательно. Жизнь на две – если повезет. Мы уже умерли. Не в бою. До боя.
Снова поворошил угли, посмотрел на Арагорна:
– А меня подобрали, перевязали, выжил… Очнулся, спрашиваю: «Сильмарил?» – «Не вернули». «Лорд?» – «Погиб». И там оставлен, в Дориате. И похоронить мне его не довелось. И даже не постоять на его кургане.
…не думал Арагорн, что в голосе Хэлгона может быть такое горе.
– Прости, я не знал.
– Теперь знаешь. Всё теперь знаешь. – Былой аглонец покачал головой: – И вот спрашиваю я себя: что бы изменилось, если бы был я среди тех, кто хоронил его? И ведь умом понимаешь: ничего. И про Сильмарил всё отболело и отгорело, правыми нас не считаю, рассказывать могу… но это – не довелось ему сказать последнее «прощай» – это до сих пор болит.
* * *
Два долгих сигнала рога: «Беда, прошу помощи».
Плывет звук над холмами Арнора, отражается от скальников, чтобы, усиленным ими, разойтись шире, чтобы услышали его там, где наверняка есть отряд, а отряду повезет быть с полными колчанами, и еще на высокие деревья повезет, чтобы успеть залезть и с них бить, потому что иначе – в мечи и копья – тут уж от стаи зависит: одну стаю они положат, а если стай несколько разом, то и всё – был отряд и нет его.
Нет ничего страшнее, чем два долгих сигнала в обманчиво-мирной тишине.
Это значит – стая волков идет беспрепятственно.
И не волков, а варгов. Умные, твари. Далеко обходят скальники и высокие деревья, понимают, где двуногий враг устроит засаду.
А ты сиди, проклинай свою безопасность, смотри, как идет враг на погибель твоим друзьям и родичам, и только одно тебе останется: трубить что есть сил, подавая весть Арнору.
Если повезет, эхо подхватит визг и рык волков.
Яростью захлебываются звери, тщетно пытаясь выкусить из тел стрелы.
Если совсем повезет, бросятся на укрывище обидчика, легко становясь мишенями. Стреляй по ним – хватило бы стрел! – положи всю стаю.
Только редко бывает такое везение…
По-другому обычно.
Сколько варгов осталось сторожить под деревом, где дозор расстрелял колчан, пытаясь остановить стаю? Скольких убил, скольких ранил? Сползутся раненые волки под деревья, где сидят двуногие, и будут ждать. Запас воды на дерево не возьмешь, жажда замучает – спустишься… волки рады: мясо само спрыгнуло. Вот они – те, кого ты недострелил, они не пройдут вглубь ваших земель, но тебе не одолеть их, даже раненых, только зарубить нескольких, прежде чем остальные повалят тебя и раздерут твое тело…
– Они стягивают силы в три удара, – говорил Аравир, рисуя карту на утоптанной земле. – По Высокой, Ясной и Тихой.
– С севера и северо-востока, – проговорил Арагорн.
Карту он знал наизусть не хуже отца, так что вождь сейчас рисовал не для сына, а просто потому, что так лучше думается.
Ваша граница огромная, и с юга у вас болот нет, но там вы защищены лучше, чем Дориат Завесой Мелиан.
Очевидно же, что удар придется с востока.
Теперь вы даже знаете, что – с северо-востока.
Если бы ты защищал Дориат, ты бы знал, что делать.
Как защитить свою родину?
Вы хорошо понимаете смысл запрета Аранарта селиться больше, чем по пять семей. Когда детей стало много, приказ стал иным: поселок на две дюжины, самое большее – три десятка, считая всех, кто в дозорах.