К счастью, Хэлгон не требовал от принца согласия с его словами.
– Я должен был, как и он, разослать птичью разведку! Аравир убьет меня, когда узнает, что я мог это сделать и не сделал!
Вот с этим Арагорну не хотелось бы соглашаться… но, кажется, Хэлгон всё-таки не всерьез. Да и не убьет же его отец, не может этого быть.
– Ну, идем! – эльф изволил вспомнить о существовании принца. – Весть прилетит на крыльях, но нам-то идти ногами.
– Куда? – Арагорн по-прежнему понимал только то, что случилось нечто замечательное.
– К твоему отцу, куда же еще!
А, значит, всё-таки не убьет.
– Они услышали Силу Владыки, – объяснял нолдор, пока они быстро шли, благословляя холод этой зимы: лужи всё еще не оттаивали, так что никакой грязи, твердая земля, иди по ней как по камню. – Услышали и потянулись к ней, как лесная мелочь тянется к солнцу сквозь просветы в кронах.
Лесная мелочь теперь постоянно сопровождала их. Птицы прилетали и садились на плечи эльфу, если он позволял, кролики бесстрашно выскакивали к ним, а однажды лиса прибежала только что не вместе с ушастыми – и хищник не заметил добычи, а добыча не почуяла опасности.
Крошечный островок Благого Края – посреди Смертных земель, посреди войны.
Те, в кого Великий Охотник вложил силу и стремительность, приходили напиться его силы.
– А что ты говорил о птичьей разведке? Что ее кто-то разослал, а ты забыл?
– А! Лорд, конечно, кому же еще. В самом начале, еще государь был жив.
По глазам Арагорна было видно, что ждать привала и обстоятельного рассказа у костра он неспособен.
– Как ты должен помнить из истории, Моргот послал армии орков на Кирдана, на его гавани Бритомбар и Эгларест. Орки осаждали эти города без особого успеха… и тут приплываем мы. Лосгар, первые бои с орками, первые победы… Государь не желает знать здесь ничего, кроме Ангбанда, а вот мой лорд… – Хэлгон глубоко вздохнул, но шага не сбавил, – он тогда был осмотрителен. Очень осмотрителен и очень мудр, Арагорн. Я не знаю, действовал ли он с ведома отца или вообще пошел против него, но результат известен: все дружины двигались к Ангбанду, а мы – на юг.
– На орков, которые воевали с Кирданом?
– …которые уже не воевали с Кирданом, – веско поправил Хэлгон. – Не знаю, какими крылатыми вестниками отозвал их Моргот, но, если бы не предусмотрительность Келегорма, они прошли бы тесниной Сириона – и ударили бы по нам. Две орочьи армии. Представляешь?
Арагорн попытался представить это – и остановился.
Нельзя сбивать шаг, тем паче нельзя останавливаться на ходу… но сейчас встал и эльф, давая юноше осмыслить сказанное наставником.
Удар двух орочьих армий по нолдорам означал бы полный разгром. Гибель не только Феанора, но и всех его сыновей. Не было бы ни Союза Маэдроса, ни битвы Бессчетных Слез… не было бы владений нолдор в Восточном Белерианде, а это значит – три рода Людей… смогли бы три рода Людей дойти до земель нолдор?! Или Химринг и Таргелион были бы пустынными? хуже того – орочьими? Берен бы родился не в Дортонионе, битва Внезапного Пламени была бы совсем иной… и? он бы не прошел в Дориат, не встретил Лучиэнь, не, не, не… ни звезды Гиль-Эстель на небе, ни рода Элроса не было бы?!
Келегорм своим рейдом спас не просто дружины братьев, он спас – всё это?!
– Пойдем, – мягко сказал Хэлгон, возвращая принца в сегодняшний день.
– Так что сделал Келегорм?! Расскажи!
Они взяли привычный походный шаг, и нолдор продолжил, смакуя воспоминания:
– Он расспросил птиц обо всех окрестных землях. И так узнал о том, что с юга идут орки. Две армии – это много и страшно, когда они на равнине, но когда они в теснине Сириона – то тут, как ты понимаешь, многочисленность превращается в слабость.
– Вы перебили их там?
– Нет. Мы не знали гор, а птичья разведка не сообщит тебе об удобных тропах. Наш лорд поступил проще: мы частью встали на склонах к западу от топей Серех, а частью – к северу от топей. Ну и всё.
Хэлгон широко улыбнулся.
Арагорн на миг задумался и – расхохотался. Звонко, заливисто.
Можно громко смеяться в этом заледеневшем лесу, где птицы сообщат твоему другу, если рядом окажется враг.
– Они выходят из теснины – а вы их в топи?! Выходят новые – а вы их туда же?! И без потерь среди вас, да?
– Именно, малыш.
– Обе армии?! там же из них гать получилась!
– А на случай гати мы стояли и на северном краю.
Принц смеялся, лес ледяными колокольцами звенел в ответ, синицы вились над ними, радостно щебеча.
Хэлгон шел к Аравиру, держа ворона на руке.
Перед ним расступались.
Все уже знали от Арагорна про то, как звери и птицы пришли к ученику Оромэ, все понимали, куда и зачем разослал нолдор крылатых разведчиков, и вид этой птицы, серьезной настолько, что, казалось, ворон сам будет говорить с вождем дунаданов, а нолдор – так, переведет, если понадобится… строгий и суровый вид этого ворона, неподвижнее каменного сидевшего на руке эльфа, означал лишь одно: нашли.
Нашли вторую стаю волколаков.
И хищники безмолвно подтягивались к вестям о добыче.
Те, кто потерял семьи.
Те, кто был готов разодрать волколаков голыми руками.
– Лог к северу от Горелого, – сказал нолдор.
Ворон наклонил голову, подтверждая его слова.
– Они чувствуют, что их ищут, и не высовываются оттуда.
И эльф, и адан понимали: надо успеть до январских дождей. По грязи волку (тем паче – волколаку!) пройти куда как легче, чем человеку. А стая наверняка будет уходить порознь, так что даже если птицы и выследят всех, один эльф не сможет сразу быть везде, чтобы указать на врагов.
– Тридцать лиг до Горелого, – хмурясь, поговорил Аравир.
Обычным ходом – четыре дня пути по Пустоземью.
Подарит им Манвэ четыре дня этой холодной и ясной погоды?
Они шли так быстро, как только могли.
«Милостей от Валар ждать не будем», – зло цедил сквозь зубы один из них, кого Хэлгон звал про себя не иначе как Нвалмегом.
На вторые сутки этого гона эльф забыл человеческие имена их всех.
Их. Вдовцов. Каждый потерял всю семью.
Их. Мстителей. Они шли без луков: кто с рогатиной, кто с мечом. Хорошо хоть, не голыми руками собрались убивать волколаков.
Шли, как тогда. Зубы стиснуты, глаза горят, тело так напряжено, что само зазвенит, как сталь.
И тогда шли мстить за убитого. За одного-единственного. Но каждый шел мстить за Финвэ, как за своего отца.
Мстители не считают утрат. Отец, мать, жена, дети… один отец на весь народ – это для живых.
Сердца мстителей мертвы.
И нести они будут только смерть.
Мы пали первыми жертвами Альквалондэ. Мы сгорели в пламени Лосгара.
Вон тот, ростом ниже прочих, но негласный предводитель, – Дирнаур.
Рядом с тобой Нвалмег… в Форменосе он звал себя Нголмегом, но после Альквалондэ сменил имя, так и погиб – Нвалмегом, и сейчас, наверное, погибнет снова.
Ойокар, Мехтар… а ты – тень среди них, то ли мертвый среди живых, то ли живой среди уже мертвых… ты из другого мира, ты следишь за небом – не подадут ли птицы весть, твое дело – путь, но по их пути ты не пойдешь, довольно ты набегался путем мести, довольно ты был смертью.
– Дальше сами. Волколаки могут почуять эльд…
Дирнаур чуть кивнул тебе, не дослушав, остальные даже не взглянули.
Небо чистое, ни птицы. Значит, волколаки во все том же логу, Нвалмег хорошо знает эти места, они окружат укрывище, а дальше – каждый возьмет столько смерти, сколько ему надо. Своей и чужой.
Ты желаешь им погибнуть. Это лучший выход для них.
Нвалмег был почти что цел: ни одной глубокой раны. Сейчас он взял на себя заботу о товарищах, что живых, что мертвых.
– Надо снять шкуры с тварей. Мехтара в ней похороним, а Дирнаура на ней понесем.
Наверное, он произнес другие имена, но ты упорно слышал нолдорские.
Дирнаур был искалечен страшно. Воином ему точно больше не быть. Выживет ли? лучше бы – нет…
И Анароквар мертв. Молодой, весельчаком был… при жизни. До этой зимы. Спи, мальчик. Горе тебе оказалось не по силам, но ты отомстил и, хочется верить, обретешь покой. Нам неведомы пути людей, но веришь против знания, что слезы Владычицы Ниэнны омоют твою душу и вернут ей прежнюю чистоту.
– Оставь эту шкуру. Она моя.
– Я думал, мы в ней похороним Мехт…
– Моя, я сказал!!
…И буде встанет на нашем пути Вала, майа, рауко, эльда…
Не встанет эльда на твоем пути. Не встанет. Твоя месть, твой трофей.
…и Сильмарили были для нас ничем не лучше вот этой волколачьей шкуры.
Остаток зимы прошел в торопливых сборах.
Надо было всем сменить жилища.
Даже если твоя пещера далека от тех, что разорили волколаки, – кто поручится, что эти твари действительно не были здесь? кто поручится, что они не нашли вас?
Волколаки – не волки. Убиты только их тела. Кто знает, на что способен дух раукара, лишенный плоти?
Никто не знает.
А вдруг он сразу захватит новое? И всё повторится уже после распутицы?
Вот поэтому – успеть. Успеть оставить прежние жилища до того, как враги придут снова.
Запрет Аранарта на избыток хороших вещей сейчас зазвучал как боевой приказ – да он и был таким, Владыка Земли предвидел этот день, предвидел и пытался заранее приучить к нему, да только трудно приучить к беде, которая в грядущем…
Уходили с тем, что можно унести на себе.
Не так много и нужно человеку.
Простую мебель сделают снова, это недолго, а деревянная посуда (помнится, Аранарт был решительно против глиняной!) – легкая она, деревяшка.
Большинство мужчин на это время вернулось к семьям. Границу держало всего несколько дозоров – и птицы Хэлгона.
За эти месяцы дунаданы стали приветствовать воронов как людей. Да что приветствовать! – они учились разговаривать с ними, и некоторые (что двуногие, что крылатые) уже могли обходиться без эльфа-переводчика. Им же не о песнях Даэрона беседовать! – их разговор простой: где волки? Ворон найдет, прилетит, прокаркает, потом сам же и дорогу укажет.