– О нолдоры, нолдоры… – вздохнул маг. – Всегда и всему наперекор, всё и вся делать самому. Даже ошибки.
«О маги, маги… – язвительно отвечал Неистовый. – Видеть во всем волю Врага и слуг его, считая нас лишь живыми куклами под Вражьей волей!»
– Я не считаю так, сын Феанора, – очень серьезно начал Гэндальф, но продолжить ему не дали: Хэлгон резко вздохнул, не смея иначе перебить спор, донельзя несвоевременный.
Маг посмотрел на него из-под кустистых бровей, одобрительно кивнул.
– Я здесь не затем, чтобы рассказывать тебе о назгулах, сын Феанора. Я пришел исполнить твою просьбу.
«Мою просьбу?»
– Твое желание, если мысль о просьбе тебе претит.
«Но какое?»
– Ты ведь хочешь принять участие в этой войне?
«Ты спрашиваешь!»
– Я не спрашиваю. Я отправляю вас.
«Куда?» – глаза Келегорма сверкнули, Хэлгон напрягся.
– Подальше от Саурона и его слуг. Туда, где вам не встретить назгулов. Против врага, который, как и ты, сын Феанора, не захотел принять смерть. Но, в отличие от тебя, предпочел обзавестись…
– Нежить Тирн-Гортада… – выдохнул, понимая, Хэлгон.
– Да, – Гэндальф внимательно смотрел на них. – Веками они были почти безопасны, но Кольцо подняло и их. Судя по рассказам хоббитов, одно из этих существ даже попыталось провести какой-то обряд, едва ли понимая, что и зачем делает.
«Значит, нежить Холмов Мертвых…» – медленно проговорил Келегорм.
– Не думай, что тебе достается слишком легкий противник, лорд нолдор. Кольцо пробудило многие силы в этом мире, а спросонья любой будет зол и голоден.
– А там рядом Брыль, – думал вслух Хэлгон.
– Да, – кивнул маг, – и я мог бы сказать, что тревожусь за лучший в Средиземье трактир…
– Ты тревожишься просто за людей, – возразил следопыт.
– Верно.
«Позволь спросить, почему именно мы? Я не отказываюсь, я хочу понять. Думаю, в Имладрисе и Лориэне найдется немало эльдар, способных уничтожить эту мерзость ».
– А я не хочу, – Гэндальф подался вперед, – чтобы вы их уничтожали.
«Но тогда с чем ты посылаешь нас?»
– Не дайте им выйти из курганов. Заприте их там.
Келегорм хмурился, не понимая.
– Почему именно вы, спрашиваешь ты, лорд Аглона. Потому что против мертвых я предпочту послать погибших. Вы оба проявили силу там, где они пали жертвой слабости.
«О какой силе ты говоришь? Это Хэлгон прошел через Мандос, я туда идти не намерен!»
– От страха ли?
«Нет!»
Гэндальф жестом остановил готовую разразиться тираду:
– Скажи мне, лорд Аглона, чего больше всего хочет мертвый, не желающий смириться со смертью?
«Тела…» – выдохнул нолдор.
– А ты?
«Я… я хотел тела, я безумно хотел его… Хэлгон знает, как сильно и мучительно было мое желание. – (Следопыт кивнул.) – Я хотел его ради самых благих целей. Но моя жизнь и моя смерть научили меня, к чему приводит убийство ради благой цели. А захват тела – хуже убийства. И я сказал себе: эту черту я не переступлю. Из упрямства, из гордости, просто потому, что я так решил».
– Хэлгон, – сощурился маг, – тебе не чудится нечто знакомое в этих словах твоего лорда?
Следопыт медленно несколько раз кивнул:
– У меня в Мандосе было иначе, но… то – у меня.
Гэндальф одобрительно хмурился.
«Что вы оба хотите сказать?!»
– Мой лорд, возможно, я ошибаюсь, но сейчас мне кажется, что власть Намо простирается гораздо дальше, чем мы о ней думаем.
– Дальше, дальше, молчун! – негромко проговорил Гэндальф. Что имел в виду: «говори дальше» или ..?
– Для меня Мандос был сначала искуплением, а потом – освобождением от прожитого. С тобой произошло нечто подобное…
«И что теперь?..»
– И теперь у нас – война! – Гэндальф внезапно снова стал тем рассерженным магом, каким пришел к ним. – Поговорить о Мандосе у вас будут месяцы. Долгие скучные месяцы на Холмах.
«Ладно, перейдем к делам сегодняшним. Что ты знаешь об этих тварях и чего ты хочешь от нас?»
– Я знаю немногое… – маг заново набил трубку. – Уже никому не понять, кем они были до первого захваченного тела. Не узнать нам, и какая причина привела первое из этих существ в курган. В одном я уверен: однажды в этот курган спустился обыкновенный грабитель…
«И сам стал добычей, – кивнул Келегорм. – И так пошло из века в век. И привлекло других бесплотных, как коршуны слетаются на падаль. Только эти слетались на живое – которое быстро становилось мертвым».
Маг, весьма довольный, что всё так хорошо объясняют за него, выпустил несколько колечек дыма.
– Всё так. Захваченное тело разлагается во много раз медленнее трупа, но слишком быстро для духа, живущего в нем. – Он снова выпустил дым. – И тогда умертвие звало нового грабителя. Случайный путник вдруг начинал думать о древних сокровищах – и всё сначала.
«Это понятно. Чем они опасны сейчас – тоже ясно. Но почему ты не хочешь, чтобы мы их убили?»
– Я бы хотел этого, сын Феанора. Только ни у тебя, ни у Хэлгона не достанет на это сил. Лишить их тела вы можете легко. Но подумайте, оба: что сейчас натворит такое существо, оставшись без привычной плоти и изгнанное из почти родной могилы?
– В лучшем случае, захватит тело какого-нибудь крестьянина, – мрачно ответил Хэлгон. – В худшем, доберется развоплощенным до Саурона и вот тогда…
«До Саурона вряд ли. А вот до назгула…»
– До чего приятно говорить с умными нолдорами! – Гэндальф выпустил очередную порцию дымных колечек. – Ведь всё понимают, когда подумают.
Келегорм уже не обращал внимания на эти колкости:
«Ты прав, у нас действительно очень мало времени. Раз эти твари пробудились, они могут затянуть к себе новую жертву. Хэлгон, пойдем».
– Подождите, – вдруг сказал следопыт. – Гэндальф, по-твоему, сколько времени нам сторожить их?
– Я хотел бы и сам это знать, – проговорил маг.
– Тогда прошу простить, что беспокою Мудрого…
Гэндальф изумленно приподнял бровь.
– …но нашему отряду, как они ни мал, нужен провиант.
«У тебя, что, пустой мешок?» – нахмурился Келегорм.
– Конечно, нет! Но еду на несколько месяцев я собой не ношу. А отлучиться с курганов в Брыль смогу вряд ли. Впереди зима, впереди март.
– Хорошо, хорошо, – маг с нарочитым раздражением выколотил трубку о бревно. – Не думал я, что нолдоры такие любители покушать! Я пришлю вам кого-нибудь с запасом сухарей. Или ты, Хэлгон, предпочитаешь иные блюда?
– О нет, сухари, приправленные твоими остротами, это княжий пир.
– Ха! Ххха!! Ахх-ха!!
Гэндальф хохотал самозабвенно, до слез на глазах, раскачиваясь как дерево в бурю. Доверчивая белка, за время разговора подобравшаяся совсем близко, в ужасе метнулась по дереву.
Келегорм смеялся молча, Хэлгон прятал улыбку.
– Своими остротами приправишь, нолдо! – выговорил маг, отдышавшись. – Вкуснее выйдет.
Следопыт поклонился, принимая похвалу.
Маг встал.
– Я очень надеюсь, что посылаю вас скучать. Оч-чень. Но всё может случиться…
Келегорм ответил спокойно:
«Твари не выйдут из могил. И не затянут себе жертвы».
– Верю. Верю!
«Только один вопрос. Ты мог бы послать одного Хэлгона, думаю, он справился бы. Почему ты предложил это мне?»
– А ты подумай об этом на досуге, сын Феанора. Досуга у тебя будет мно-ого…
«Опять ругаешься…»
– Не сердись на ворчливого старика, – отвечал Гэндальф с неожиданной мягкостью в голосе. – Ты страшно напугал меня, когда собрался на назгулов.
«Но что тебе за дело до одного упрямого нолдора?»
– Догадайся.
Маг кивнул, давая понять воинам, что разговор окончен.
«За сколько доберешься?» – буднично спросил Келегорм.
– Три дня. Быстрее никак.
«Не задерживайся».
Хэлгон коротко кивнул.
– Удачи, мой лорд.
Келегорм ответил таким же легким кивком и исчез.
Он шел тропами Незримого мира по огненно-жгучему пути, оставленному Кольцом. Словно поток лавы, след которого – раскаленные камни, прошлось оно, заставив мелкую нелюдь разбежаться и затаиться. Никого… ни потерявших память мертвых эльдар, ни убитых орков, алчущих нового тела, ни варгов, приглядывающих волка покрупнее, ни окаменевших в живом мире троллей, засыпающих здесь поистине мертвым сном… ни тех духов, изначальный облик которых забыли все и они сами, кто в мире живых предстает или деревьями, странно живыми подчас, или горными скалами, невовремя сбрасывающими оковы сна.
Пустота.
Серая равнина небытия в вечных клочьях тумана, медленно гаснущий след Кольца, совсем уже слабо различимые следы назгулов, Глорфиндэля, Гэндальфа.
И ни души – ни живой, ни мертвой.
Келегорм невольно передернул плечами: таким он видел Незримый мир впервые. Лорд нолдор почувствовал, что ему страшно.
Но времени на страх не было.
На запад! По багровому следу, мимо перепаханной и перекрученной всеми Силами Заверти, быстрее вздоха и легче мысли, туда, где жгучий след Кольца сливается со склизлым зеленоватым светом могил Тирн-Гортада. И кажется – не может свет быть склизлым, а вот…
Келегорм рванул с плеча лук.
…конечно, лука у него не было (как не было и плеча), была только воля, напряженная и яростная, она была и луком, и стрелами, и руками, и нолдор стрелял в эти высокие фигуры тварей, источавшие смертный холод, он стрелял по рукам и ногам – только ранить, а еще больше – напугать, пусть поймут, что с незваным гостем шутки плохи, а серебряные стрелы прочерчивают темноту одна за другой, и похоронный вой умертвий прерывается визгом и сменяется плачем, вот пусть и поплачут, ишь, как жалобно, обидели их, бедных, пришел злой сын Феанора и давай мучить ни в чем не повинных бедняжек, а они всего-то и хотели парочку… ну трех, ну ладно – полдюжины человек каждое съесть, разве ж это много?
Волны сырого холода отступили.
Умертвия со стоном пытались вырвать стрелы из своих тел, а стрелы жглись белым огнем ненависти, и твари больше мучились от попыток освободиться, чем от причины боли.