Следопыту не хотелось говорить и самому. Не хотелось вспоминать прошлое – какой смысл в нем, в этом прошлом, если от сражений на юге зависит, останется ли через год в Средиземье хоть один человек, дорожащий памятью об Арноре? Рассуждать о том, что творится в Гондоре и Мордоре, – глупо. Не знаем. И неоткуда узнать. Что толку бросать пустые слова на ветер?
Сколько так сидеть? Чего ждать?
Снег еще этот… Хоть бы метель, мороз – а то недоразумение февральское…
Серый день скукожился в сумерки, снег перестал, но ветер не стихал.
Хэлгон поднялся на холм к костру. Его всё больше… не тревожило, нет… свербило что-то. Он сам не мог понять. Переложил костер, голубое пламя поднялось, нолдору стало спокойнее. Но странное волнение без причины не исчезло.
И, похоже, причина была.
К завываниям ветра добавились голоса умертвий. Тихие, явно обессилевшие, они тем не менее пытались – что пытались? Звать? Несмотря на огни?
Их зов был похож на скулеж голодной собаки, слишком ослабевшей, чтобы с негодованием требовать пищи, это было скорее отвратительно, чем опасно, и всё же нолдор был встревожен: какая сила заставила «хозяев» превозмочь свет огней? Не дожидаясь появления Келегорма (может быть, он уже здесь, только не показывается), следопыт пошел переложить каждый из костров повыше. От этого зов тварей превращался в жалобные стоны, способные в ином сердце вызвать сострадание, но и став едва слышным – не прекращался.
– Что с ними, мой лорд?
«Ты удивишься: не знаю. Я не вижу и не чувствую ничего».
– Что ж, им плохо. Вряд ли нам стоит тревожиться.
Ветер. Стоны, от которых отвыкли. И еще какой-то звук… или кажется?
– Мой лорд? С севера? Ты чувствуешь?
«Отряд. И есть эльфы».
– Но кто? Они же конные, это топот копыт. Наши верхом не ездят.
«‘Наши’, Хэлгон?»
– Дунаданы.
Неистовый мрачно усмехнулся. Хэлгон предпочел не заметить.
«Если это не ‘ваши’, то кто? И что за эльфы?»
Следопыт покачал головой: не знаю. Вслушался:
– Похоже, едут прямо сюда.
«Н-да, нас хорошо видно», – в голосе Келегорма слышалась злая ирония.
Хэлгон, стоя спиной к костру, всматривался в темноту.
Скулили умертвия. Подвывал ветер. Ни единой звездочки не проглядывало сквозь разбухшие от тоски тучи. Но следопыт чувствовал, как уныние и тревога уходят из его сердца, как душа наполняется спокойной радостью, и эта уверенность передается даже его лорду, с лица которого сходит горькая усмешка.
А где-то там, за тучами, никому не видный, но от этого ничуть не менее явный, поднимается молодой месяц, острит свои тонкие, едва прорезавшиеся рожки, обещая удачу в начинаниях. И неважно, что его никто не видит, неважно потому, что это глупо и смешно: верить в реальность лишь того, что перед глазами, неважно, что не знаешь имен друзей, спешащих к тебе, неважно, потому что имена узнаешь совсем скоро, а поддержку чувствуешь уже сейчас, и они едут не на огни, огни только упрощают им путь в этой ночной хмари, они едут к тебе, они здесь ради тебя, это понятно, но почему же верхом и целый отряд, наши ведь никогда не…
– Хальбарад?!
– Доброго вечера, Хэлгон. Примешь гостей? – сын Глиора спешился, цепким взглядом охватил вершину кургана и коротко кивнул: – Приветствую, лорд Келегорм, – безошибочно угадав то место, где стоял мертвый нолдор.
Неистовый на миг растерялся.
«Передай ему привет и спроси…»
– Как я знаю, что он тут? – перебил Хальбарад, не дав Хэлгону договорить. – Слышно же!
В освещенное пространство въехали другие всадники.
– Элладан? Элрохир? Брассен? Лалорн? Что произошло, почему вы здесь?
– Произошло многое, – Элрохир спешился, – но скажи прежде: мы можем остановиться на ночь у тебя?
Он оглядел курганы и поправился:
– У вас?
Поклонился, хотя и не видел Келегорма. Тот безотчетным движением наклонил голову в ответ.
– Да, оставайтесь, – Хэлгон был растерян не меньше лорда, – но…
– Ты волнуешься, что я захочу забрать сокровища какого-нибудь древнего князя? – прищурился Хальбарад.
– Я нет, но эти твари…
«Хэлгон, – Келегорм пришел в себя и заговорил привычным тоном командира, – твари опасны только воем. Передай своим друзьям, что если им не мешает этот шум, то я рад дать им место для ночлега».
– Что говорит твой лорд? – осведомился Хальбарад.
– Ты мысли читаешь?!
– Нет. Просто у тебя такое сосредоточенное лицо, что сразу понятно: ты слушаешь его.
Расседлав коней, дунаданы разбрелись по эльфийским кострам: хоть там и было холоднее, но голубой пламень грел душу. А тело потерпит, тренированное оно – тело.
На вой умертвий обращал внимание, кажется, один Хэлгон.
Уж больно необычным стал этот вой.
Затихающий, прерывистый, он более всего походил теперь на плач ребенка, у которого отняли игрушку. Еще бы! – столько месяцев пытаться заманить сюда людей, и вот приехало столько тел, и каких отличных тел, но тела оказались неправильные, совершенно глухие к зову, ходят над тобой, радуются огню, который тебя мучает, ничем не лучше этих проклятых огненных…
Но сочувствовать умертвиям было некогда: гости и Келегорм желали вести беседу, и переводчик был необходим.
«Прежде всего, какие новости с юга?»
– Были дурные, – отвечал Элрохир, – они нас и всколыхнули. Потом пришли добрые.
– И все они подождут, пока люди лягут спать, – перебил Хальбарад. – Позволь спросить, лорд Келегорм, у вас здесь всегда так?
– Обычно тише, – ответили разом нолдоры, один вслух, другой беззвучно.
– Лорд Келегорм, прости мне мою прямоту, но сейчас война и нет времени на учтивости.
«Я слушаю».
– Мы едем на юг помогать Элессару. Мы оставляем за спиной наши семьи. Хэлгон знает, кто будет защищать их, если придет беда!
– Мальчишки. Юноши.
– И старые воины, – добавил Хальбарад, и Хэлгон понял, что он об отце. Глиор без малого век как добровольно взвалил на себя все тяготы правления, приняв страну из мертвых рук друга и родича.
Келегорм внимательно слушал.
– Хэлгон знает: мы веками прятали наши жилища от орков, а если орки нас найдут, то тем хуже для них.
«Но теперь проснулись твари».
– Да, мы боимся тварей, – ответил Хальбарад прежде, чем Хэлгон произнес слова Келегорма вслух.
«Они не выйдут из-под холмов, – спокойно сказал Неистовый. – Пока хотя бы одного из нас можно назвать живым, вкладывая в это слово любой из смыслов, они не выйдут».
Дунадан медленно кивнул в ответ. То ли по лицу Хэлгона были понятны слова лорда, то ли наследник рода Манвендила обладал способностью слышать незримый мир, то ли один воин понимал другого воина без лишних слов.
«Хэлгон, – произнес Келегорм негромким тоном, – мне очень нравятся твои ‘наши’. Передай ему: если после войны оба уцелеем, я буду рад пообщаться с ним. Он слышит меня лучше, чем эльфы!»
Тот передал.
– Прошу, лорд Келегорм, не загадывай на «после войны», – отвечал дунадан. – Мы люди, нам лучше идти в бой, думая лишь о смерти. Тот, кто думает о жизни, погибнет первым и погибнет напрасно.
Неистовый молча кивнул.
Хальбарад понял его ответ.
…голубое пламя костров горело прямо, не обращая внимания на ветер. Едва слышно скулило под курганами.
Нолдоры и следопыты молчали.
Дунадан ободряюще улыбнулся, встал, размял плечи и сказал с нарочитым удовольствием:
– Что ж, сегодня впервые за много ночей я смогу выспаться в безопасном месте.
Дунаданы уснули в шалаше и вокруг него, эльфы остались у костра.
«Итак?» – потребовал Келегорм.
– Это случилось в прошлое новолуние, – отвечал Элладан. – Наша сестра… с ней говорила владычица Лориэна. А та узнала от самих Хранителей.
«Что?»
– Гибель Митрандира.
«Ка-ак?!»
– Балрог. В Мории, – коротко ответил Элладан.
Келегорм прикусил губу.
– Всё не так страшно, – поторопился продолжить сын Элронда.
«Неужели? – злой иронией. – Сраженный майа и пробудившийся ужас времен Моргота?»
– Сраженный ужас и возродившийся майа.
«?!»
– Так Гэндальф жив?! – едва не вскочил Хэлгон.
– Жив… Вернулся к жизни.
«А теперь с начала и медленно», – прищурился Келегорм.
– Подробностей не знаем мы сами, – заговорил Элрохир, – лишь весть о его смерти, переданную нам сестрой. Сейчас не лучшее время для гонцов, а Арвен…
«Слышит Галадриэль, понимаю. Дальше».
Хэлгона тревожил требовательный тон лорда – не стоит говорить с сыновьями Элронда как с собственными дружинниками, но близнецы, похоже, воспринимали это как должное. Уже то, что они слышали Неистового, означало такое понимание и открытость, которые уж конечно выше законов вежливости.
– Она сказала, что раз мага нет в живых, то мы должны собрать тех, кто способен…
«Дальше про Гэндальфа!»
Элрохир замер, Келегорм почувствовал и сам, что был слишком резок, и примирительно сказал:
«Об отряде потом. Как Гэндальф смог вернуться к жизни?»
– Не знаем, – отвечал сын Элронда. – Это случилось пять дней назад. Мы уже ехали на юг, когда почувствовали радость сестры. Митрандир жив, это всё, что нам известно.
«Хотел бы я узнать больше», – покачал головой нолдор.
Сыновья Элронда промолчали.
«Ладно. Так что с отрядом? Кем предложила ваша сестра заменить одного майара?»
– Не она. Наш отец, – сказал Элладан.
– Она лишь умоляла нас послать Арагорну помощь и отправиться самим, – добавил брат.
«Так кем?»
– Отец сказал нам: «Не сила мечей решит исход этой битвы. Возьмите тех, кто лучше прочих способен сопротивляться Тьме. И тех, кто поможет другим одолеть этот страх».
«Помнит уроки Войны Гнева? Мудро».
Братья вежливо наклонили головы.
Хэлгон подумал, что ему не просто хочется, чтобы похвала Келегорма достигла Элронда, но он дорого бы дал за то, чтобы увидеть выражение лица владыки Ривенделла, когда ему это передадут.