– Хорошо. Но если он будет уставать, пусть возьмется за чье-нибудь стремя.
Келегорм понял, что не в силах сдержать резкости в ответ, и поэтому лишь молча кивнул. Искоса взглянул на Хэлгона.
Тот сейчас полностью оправдывал свое имя. Его лицо казалось высеченным из древнего камня, высеченным не резцом, а веками гроз и бурь. И что за дело скале до слов какого-то эльфа? Пусть говорит. Посвист ветерка, не более.
Он почувствовал взгляд лорда и улыбнулся в ответ: только глазами, незаметно прочим. Всё хорошо. Это только слова. Нам нужен отряд, и мы его получим.
Хэлгон никогда не был в этой части Мглистых гор и поначалу с интересом смотрел по сторонам: не любоваться красотами, а запоминать дорогу, боковые ущелья, спуск к воде… вон, водопадик какой хороший, наверняка вкусный. Потом ему стало не до окрестностей.
Пришло странное ощущение… тумана? Но день был и оставался солнечным, небо – ясным, воздух – сухим, откуда взяться туману?
Следопыт с вопросом посмотрел на своего лорда – тот с интересом щурился, видимо, ощущал то же самое. Обернулся на Келеборна, коня которого чуть опережал… и едва не остановился от удивления.
Всё, что доселе ему казалось бесстрастностью владыки Дориа… то есть Лориэна, было бурей эмоций по сравнению с этим.
Его лицо выражало ничего.
Именно так.
Ничто. Полное отсутствие. Нет радостей и обид. Нет побед и поражений. Нет мыслей и желаний. Нет дома и дороги. Нет эльфов и коней.
Есть только – ничего.
«Поучиться бы у него этому! Ой, как на севере пригодится…»
И Хэлгон раскрыл свое сердце этому ощущению. Учиться проще всего – перенимая.
И всего три дня пути – целых три дня пути! – на то, чтобы прикоснуться к искусству, которое некогда открыла Келеборну сама майэ Мелиан.
Шли до темноты. Тропа сузилась – две лошади в ряд, но оставалась по-прежнему удобной. Глубоко внизу гремел поток, с их стороны скала была почти отвесной, другой склон – ну, Хэлгон бы поднялся, если б понадобилось. Пятнами чернели по склонам невысокие сосны с длинными пушистыми иглами, можжевельник сплетал затейливые узоры из своих веток и корней – не одного эльфийского мастера вдохновили эти нерукотворные орнаменты.
Выступ скалы, нависший над дорогой, был заметен издалека. Место ночевки. Ни кони, ни эльфы не нуждались в отдыхе, но – с темнотой не поспоришь.
Никакого костра. Горсть овса лошадям, пара глотков из фляги самому – есть не хочется, и не стоит есть перед подъемом на перевал. Сна тоже нет, вот бы выйти из-под скалы под звезды, вдохнуть полной грудью воздух этих гор, гор, не доставшихся ни Саурону, ни Королю-Чародею, хочется… и нельзя. Надо изображать жабу под камнем. Или нечто более прекрасное, но не менее скрытое.
Келеборн сидит на валуне у самого края нависшей скалы. Лицо всё то же.
Прячет их.
Хэлгон привычным усилием воли приказал себе уснуть: на вопрос «что делать, когда нельзя ничего делать?» у следопыта ответ один.
Вид с седловины был… наверное, красивым. Даже наверняка. Но воля Ти… Келеборна ощутимо давила на них, не позволяя прорваться собственным чувствам. Ведь их здесь нет. А значит, некому любоваться и розовато-серыми скалами, и вереницей малых вершин вдали, и снежными шапками Келебдила и Фануидола, некому восхищаться этой горделивой волей и беспредельной мощью гор, некому, я сказал!
Некому.
Иди чуть впереди королевского коня и не думай ни о чем. Разве что о чарах сокрытия.
Келегорм никогда – ни в жизни, ни после – не был в настолько ужасном месте. В Арде, конечно, есть места и пострашнее Карадраса, но Неистовый избегал их. А здесь…
Келеборн хочет, чтобы мертвый нолдор прошел этот путь – что ж, он пройдет.
…кости хрустят под ногами.
Это неправда, нет костей, как нет и ног, все тела давно смыты в пропасть, давно истлели и рассыпались в прах, но память, память о десятках и сотнях жертв Карадраса Жестокого – память остается в этих камнях.
Тропа не всегда была такой удобной: гномы Мории постарались. Эльфы Эрегиона помогли – и не камни бить. Эльфы договаривались с горами. Это спасло много жизней – но не все.
…камень, который казался частью скалы, отрывается, и летит, и увлекает за собой обвал, и… и всё. Нет гномьих мастеров. Хотя они хорошо знали, как отличить надежный камень от опасного.
Тропой пользовались многие – слишком удобна. Такая светлая уверенность: Карадрас схватит не меня.
Гном-одиночка. Куда ты шел – в Железные холмы? Или в Эребор? И решил обогнуть Эрин-Ласгален с юга. Конечно, иметь дело с Трандуилом… а нет, тогда еще с Орофером не стоит, а гора – она кажется своей, с ней мастер договорится всегда.
Не всегда.
Группа гномов. Камнепад. Не на войну шли, без шлемов…
Отряд эльфов. Из Ривенделла в Лориэн? Селевый поток, внезапно. Бедняги.
Снова отряд. Нет, не Карадрас их уничтожил. Орки. Засада. Кого скинули в пропасть… убитого, еще живого, – кого захватили в плен. Не знаешь, чья доля горше.
Одинокий эльф.
Орки. На этот раз жертвы. Карадрасу всё равно, кого губить.
Два гнома.
Опять одиночка.
Орк. Еще орки.
Отряд гномов…
…когда же кончится эта дорога?!
Келеборн, не знаю, зачем ты меня заставил пройти здесь, но это жестоко.
Еще одна ночевка – и медленный, трудный спуск. Хэлгон чувствовал, что магия, скрывавшая их, слабеет. Вряд ли Келеборн устал, скорее просто не стоит тратить силы там, где опасность миновала.
Почти миновала.
Странный белый проем неподалеку от тропы привлек внимание нолдора. На глубину более пяти сотен футов уходили скалы – узкой, почти прямой воронкой. Каменное дно было едва видно.
Гваннарим. Пропавшее озеро.
Не только эльфов, гномов и орков пожирал Карадрас.
К исходу третьего дня они вышли из-под власти Красного Рога.
«Гелурим! Гелурим!» – раздались радостные кличи. Уже можно не таиться.
Гелурим их ждало и звало отдохнуть. Бирюзовой голубизной соперничающее с небом, небольшое, но немыслимо глубокое, оно не баловало ни тенью, ни даже водой для лошадей – вкус воды в нем был странен и Хэлгону живо напомнил ту кровь гор, что он некогда пил в Ангмаре.
И всё же Озеро Небесной Голубизны казалось эльдарам сейчас прекраснейшим местом во всей Арде. Оно означало, что Карадрас пройден. Оно означало, что все живы.
Оно означало отдых.
Поставили шатер для владык. Пустили лошадей пастись на скудной прибрежной траве.
«Щедрое озеро», – усмехнулся Келегорм, присаживаясь на камень у самой воды. Говорить о чем угодно, лишь бы стряхнуть с себя ощущение тех смертей.
– Чем же? – следопыт опустился на траву у его ног.
«Посмотри, сколько ручьев в него впадает. А? Ни одного… А вытекает Келебрант, не самая маленькая из рек».
– Где?
Никакой реки здесь не было.
«Ниже. Они хитрые, под землей дружат».
– Откуда ты знаешь?
«Чувствую. Прислушайся – и почувствуешь сам».
– Странные здесь озера, – кивнул Хэлгон. – У меня из головы не идет то, Пропавшее.
«Не надо о Пропавшем!» – жестко перебил Келегорм.
Ну вот, а так хорошо говорили об озерах и реках…
– Мой лорд, а через Гриву Рохана нам слишком долго возвращаться? Не хотел бы я идти обратно через Карадрас.
«Хэлгон, – Келегорм откинулся назад, совсем как живой подставляя лицо влажному ветерку, – ты за эти века делал многое из того, что хотел бы делать?»
Эльфы собирались отдыхать до завтра, не меньше. Хэлгон не без оснований полагал, что действительно отдохнуть нужно лишь не показывающемуся из шатра Келеборну, а остальные просто ждут его. Неистовый тоже выглядел странно уставшим и не говорил о причинах.
Ну и пусть отдыхают. Келеборн, Келегорм… того и гляди, оговоришься. Хочет лорд остаться один – да пожалуйста.
Хэлгон ушел бродить по окрестностям. Не столько осматриваться, сколько из любопытства.
И еще – стряхнуть досаду. Один тебя в упор не видит, как будто ты призрак. Другой с тобой не разговаривает, как будто ты не друг. Понятно, что Карадрас – противник суровый, но сказать, в чем дело, можно?!
Короче, гуляем. Для изучения складок местности – и вообще…
Горный камень сменился мощеной дорогой. Разбитой, занесенной песком и разъеденной упорной травой, но – дорогой. Строили гномы – массивные плиты, руны кертара на придорожных камнях.
То есть это мы у Мории? Следопыт спешно пошел вверх по тракту.
И остановился в восторге и почтении, когда увидел Морийские Врата.
Самих ворот не было уже очень, очень давно. Резьба гигантского портала, вдвое выше ворот, безжалостно разбита, особенно внизу. Похоже, орки намеренно скалывали ее. И, конечно, больше всего досталось двадцатифутовым барельефам гномов-стражей, на треть выступавшим из скалы: правый вовсе лишился ног, только глубокий скол камня вместо них, у левого одна нога уцелела до колена, зато сильно повреждено лицо и борода: явно били из катапульты.
Хэлгон обнажил меч и отсалютовал погибшим. И гномам, и камням. Для нолдора они были равно живыми.
Подумалось: а что сейчас морийские орки? Погибли в Войне? Затаились глубоко под землей?
Во всяком случае, в окрестностях их не было.
Он возвращался в лагерь, когда увидел идущего ему навстречу Брондора.
«Проверяет, где меня носит?»
– Первый раз у Мории? – дружелюбно спросил синдар.
Нолдор кивнул.
– Впечатляет, – понимающе улыбнулся Брондор. – Сейчас, после полудня, видно мало: тени. Нам день, но им – сумерки. А как хороши они были на рассвете!
– «Были»? Видел их… до?
Теперь молча кивнул синдар.
Беседовать о битвах прошлого не хотелось обоим.
Но молчать с еще одним эльфом Хэлгон не желал решительно.
– Подожди. Но раз здесь Врата Мории, то озеро – это же Келед-Зарам?!
– Ты знаешь кхуздул? – приподнял бровь синдар.
– Нет. Но мне казалось, «Келед-Зарам», равно как и «барук кхазад!» знает любой. У нас… то есть у дунаданов каждый мальчишка слышал песню о Дурине и Зеркальном Озере.