Он посмотрел синдару в глаза, безмолвным спокойствием говоря больше, чем словами. Удалось: Эредин отвел взгляд. Впрочем, ненадолго.
– Ты никого не убил в Дориате? – с надеждой спросил юноша.
– Почему же – никого? Двоих.
– И Намо выпустил тебя?!
– Как видишь.
«Ну, дружок, и что ты будешь делать? Оспаривать волю Валар?»
По лицу Эредина было видно, что его мир сейчас рушится. Пока еще не Дагор Дагорат, но – Война Гнева. В одном отдельно взятом сердце.
Хэлгон решил проявить милосердие:
– Знаешь, где лежит мой мешок?
– Что? – непонимающе переспросил синдар.
– Где мой мешок лежит – знаешь? – с нажимом повторил следопыт.
– А… да.
– Принеси. Бегом!
Тот принес и впрямь быстро.
– А теперь – за хворостом. Нам до утра не хватит.
«Побежал… Забыл, что мы вечером принесли с запасом. Ничего, лишний хворост лишним не будет, а побегать ему сейчас – самое полезное дело».
Хэлгон сел на валун, достал из мешка потертую флягу, открыл тщательно закупоренное горлышко – и сделал глоток. Один-единственный маленький глоток.
Жидкий огонь потек по горлу.
И – словно повеяло уютом Северного всхолмья, и острым жаром праздничных сосновых дров, и едким запахом обыденного торфа, и молоком из крынки Анорет, и горячим хлебом… и всем, что долгие века означало для него слово «дом», и неважно, что никакой он не человек.
Следопыт сидел с закрытыми глазами, давая огню растечься по телу, а домашнему теплу согреть сердце, побыть еще немного со своими, потому что уже много веков его народ – дунаданы, а эльдары уже давно ему чужды, особенно эти, ледышки ходячие, гордые, мудрые, быть с ними – как по декабрьскому льду идти, только и радости, что блестит красиво… пока не треснуло под ногой.
Надо было возвращаться в здесь-и-сейчас. Надо было узнать, как там Нимдин. Потому что ему тяжелее.
Хэлгон глубоко выдохнул, открыл глаза и осмотрел поляну.
Ничего хорошего.
Вечер бесповоротно испорчен, Нимдин – бел как полотно, что с ним делать – никто не знает, конечно, у вас доселе в роли убийцы был только Железный Лорд, недаром вы его так назвали, он-то держится, и при первом рассказе, и при десятом, а синдар – так сразу… хотя, несправедливо так говорить, Келегорм знал, на что идет, а Нимдин никак не ожидал встречи с тем, кого сам убил.
Следопыт решительно подошел. Дернул углом рта: пропустите. Этого безмолвного приказа оказалось достаточно.
– Так. Видишь эту флягу? У меня она – спасать людей от смерти. Промыть рану. Но бывают такие раны, которые надо промыть изнутри. Ты меня слышишь?
– Я слышу тебя, – медленно ответил синдар.
– Хорошо. Возьми и сделай три глотка. Три маленьких глотка. И аккуратно. То, что в ней, у дунаданов – даже не на вес золота. Дороже. Держи.
Но в последний момент Хэлгон передумал и придержал флягу. Мало ли… уронит, с непривычки.
Тот сделал глоток… закашлялся, принялся хватать ртом воздух… и обретя дар речи, прохрипел:
– Что это?!
– А на что это похоже? – с самой доброй из улыбок осведомился следопыт.
– На Сильмарил, который проглотил Кархарот!
– Ну, – с той же улыбкой продолжал Хэлгон, – это примерно оно и есть. Сокровище народа дунаданов. Это выморж.
– Что?
– Выморж. Наши женщины… то есть дунаданские женщины голыми руками на морозе отжимают ледяное крошево, чтобы приготовить его. Потому что он – жизнь. Жизнь их мужей, братьев, сыновей. А я это на тебя трачу, бессмертного. Пей.
– Я… я не могу.
– Считай себя Кархаротом, который должен проглотить все три Сильмарила. Пей, я сказал! – негромко произнес нолдор, но так твердо, что Нимдин не смог не подчиниться.
Хэлгон сощурил глаза. Каждое его слово падало, как каменная глыба:
– А. Теперь. Встал.
И Нимдин, который только что считал, что не в силах пошевелиться, потому что его тело охвачено изнутри огнем, Нимдин сам не понял как, – поднялся.
– Ты знаешь, – нолдор говорил очень тихо, но лучше бы он кричал, – что я, еще умирая, был благодарен тебе?
Синдар кивнул – голос его не слушался.
– Ты знаешь, что я сейчас не держу на тебя зла за свою смерть?
– Зна…ю.
– Ты знаешь, – еще тише, еще тверже и потому – еще оглушительнее: – что здесь нет никого, в чьем сердце не было бы раны от братоубийств меж нашими народами?
– Да, – сглотнул Нимдин.
– Так почему же, – куда уж тише, но оттого на всю поляну, – все должны кружиться вокруг тебя, будто ты прекрасная дева в майском хороводе?
– Прости…
– Веди себя достойно. Здесь каждому нелегко. Но все держатся.
Нимдин молча кивнул.
Келегорм смотрел на Хэлгона с нескрываемым восхищением.
Синдарская молодежь непроизвольно жалась друг к другу: не очень приятно узнать, что тот, с кем ты ходишь за хворостом, оказывается – дракон. Огнедышащий. Пьет жидкий огонь и иногда выдыхает его на эльдар.
Перворожденные старательно скрывали свою чувства, но изумление скрыть и не пытались: все (кроме, быть может, Брондора) до сегодняшнего дня полагали, что Хэлгон – просто дружинник. И оказывается, он… а кто он, собственно?
Келегорм подошел к Хэлгону. Чуть усмехнулся:
«Рядовой следопыт, говоришь? Ты отличный, просто превосходный разведчик, но сегодня ты себя выдал. Я бы тебе сотню доверил – спокойно».
– Нда? – с неожиданной злостью посмотрел на него следопыт.
В иной день Хэлгон бы принял эту похвалу молча или учтиво, но сейчас он не мог сдержаться.
– Я р-рядовой, – арнорец не кричал, но такой бешеный блеск в глазах Неистовый видел только у двоюродных братьев, когда они чуть не хватались за мечи. – У меня не было, знаешь ли, деда-Короля и в отцах – величайшего из вождей, которого знала Арда. Меня не учили с детства, как решать за других, как командовать, как управлять народом. Может быть, и тебя этому не учили – наставлениями, но примерами – они учили. Всю их жизнь. А я хотел только одного: исполнять волю того, кому служу. Только вот они все – князья, вожди, простые дунаданы – считали, что эльф мудрее их, что эльф знает лучше, что эльф придет и спасет, и советом вернее, чем мечом. И когда я молил тебя о помощи… помощи не мне, а Арнору, ты был так рассудителен в своем отказе. Так прав. Так мудр. Как бывают только истинные к-короли.
Он развернулся и пошел в темноту.
Тишина. Полная.
Келегорм медленно перевел дыхание. Поднял голову. Расправил плечи. И сказал самым спокойным тоном, на который был сейчас способен:
«Спойте… спойте что-нибудь приятное и… мелодичное. Это нам сейчас… нужно всем».
Ночь сменялась серым предрассветьем, когда Хэлгон вернулся. Критически осмотрел костер и стал перекладывать дрова, всей своей возмущенной спиной говоря: нельзя на один раз лагерь оставить без присмотра, ничего сами как надо сделать не могут.
Келегорм сделал знак глазами нескольким перворожденным, подзадержавшимся у огня: прочь. Они поднялись, подав пример тем синдарам, что не видели Неистового.
Нолдоры остались вдвоем.
Келегорм опустился на одно из поваленных деревьев, служивших сиденьем. Хэлгон с долгим вздохом сел рядом.
«Мир?» – вопросительно нахмурился Неистовый.
– Мир… – выдохнул следопыт. – Я сорвался, прости. И наговорил лишнего.
Келегорм дернул углом рта, что означало полное нежелание говорить о произошедшем.
– Как Нимдин?
«Спит. Кре-епко».
– Ага. Значит, выморж на эльдар действует так же, как на аданов. Буду знать.
Помолчали.
Хэлгон переложил в костре ветку, которая, с точки зрения рядового следопыта, горела недостаточно правильно.
«Убью Гэндальфа, когда встречу», – в сердцах выдохнул Келегорм.
– Ну-ну.
«Вот есть у тебя хороший друг Глорфиндэль. Он говорил нам мудрые вещи: что отряд надо брать у Кирдана или Гилдора. Послушайся мы его, мы бы уже давно перебили всех умертвий. А так – сидим на опушке Лориэна, сколько еще ждать неспешных синдар – неведомо. Объясни мне, Хэлгон, что мы здесь делаем?»
– Ты – проходишь Мандос заживо. Я – так, за компанию. Ну и эти… очищают души перед дорогой в Валинор.
«Ты серьезно полагаешь, что Мандос можно пройти вот так?»
– Я ничего не полагаю. Я вижу.
«А что потом?»
– Откуда я знаю? Спроси у Гэндальфа… если, конечно, передумаешь его убивать.
Оба усмехнулись.
Хэлгон снова устроился рядом с лордом.
– Знаешь, у нас на севере рассказывали, что однажды Гэндальф взял хоббита – самого обычного хоббита. И отправил его на дракона.
«Одного?!»
– Нет. Он ему отряд собрал.
«Уйййй…»
Мертвый лорд нолдор слова «собрал отряд» воспринимал по-своему болезненно.
Хэлгон милосердно уточнил:
– Ну, отряд собрался слегка попроще. Но тоже весело.
«И как потом?»
Следопыт пожал плечами:
– Дракон – никак. В смысле, убили. Отряд – по-разному. Хоббит – жив-здоров и даже счастлив. Но последние годы живет в Ривенделле.
«Чем ему плох стал родной край?»
– Я не спрашивал его. Но одно могу сказать: после того, как в твою жизнь вмешается Гэндальф, ты не будешь прежним. Если выживешь.
«Начнешь радоваться, что мертв», – вечной усмешкой.
– Да, – совершенно серьезно ответил Хэлгон.
Келегорм чувствовал, что отряд собран. Больше не придет никто.
План схватки готов. Она будет стремительной – только так можно быть уверенным, что никто из нежити не скроется.
Каждый боец, который будет сражаться в Явном мире, знает пещеру, в которую он войдет. И что делать в Незримом мире – тоже решено.
Ждем… луны. Потратив на ожидание и подготовку полгода, можно потерпеть еще несколько дней – и начать тогда, когда свет Исиля пробудит жизненные токи мира. Тогда всё пойдет легче.
И еще ждем… знака из Лот-Лориэна. Келегорм не взялся бы сказать наверняка, что именно это будет, но был готов.
Ночь новолуния. Следующая. Тоже ничего? Ладно. А сегодня?
Пение.
Тихое, как дыхание ветра.
Белые тени.