Черная вода, голубые блики неба на ней, белые лебеди. Вековой мрак болот и робкая пушистость, которая скоро станет ослепительной красотой.
«На них можно смотреть бесконечно», – кивнул Келегорм Хэлгону.
Тот довольно долго разделял восхищение лорда. Сердце успело ударить раз двадцать. Или даже больше.
– Отправь меня куда-нибудь. Не могу я так.
«Куда? – невесело усмехнулся Железный лорд. – Дождь поискать и привести?»
Следопыт смотрел в никуда. Редкие сосны по болоту – почти как у нас, в Арноре. А кусты пепельной ивы, похожие издали на пригорки, заросшие жесткой зеленью, – заметно выше наших. То ли воды здесь больше – Гландуин их кормит, не лесное озерцо – то ли теплее, то ли то и другое разом. И почти зеленые еще, даром что октябрь. У нас уже всё в золоте и багрянце… или даже уже и не всё, облетает…
«Хэлгон, я всё понимаю. Ты не можешь жить без войны. Только на войне ты – дома. Но сейчас действительно некого выслеживать».
– Как ты думаешь, если кинуть им, – он качнул головой в сторону лебедей, – сушеных яблок, они будут есть?
«А ты думал, чем займешься после?» – негромко спросил Железный лорд.
– После чего? – не сразу понял следопыт.
«После, Хэлгон».
Тот вмиг забыл про всех лебедей на свете.
«Враг разбит, и орки больше не будут по его воле спускаться с Мглистых гор. Та сила, что приводила в ярость троллей и варгов, иссякла. Кого-то из них уничтожат, кто-то спрячется так далеко, что даже прославленные следопыты туда не заходят. Для Арнора война закончится, Хэлгон. И что ты будешь делать?»
– Не знаю, – отвел взгляд тот. – Не думал. Что прикажут.
«Кто прикажет? Элессар? Митрандир?»
Тот резко обернулся:
– Ты гонишь меня?!
«Я? Это я был уверен, что ты уйдешь».
Немой вопрос в глазах следопыта.
«Ты постоянно говорил об Арноре – ‘наш народ’. Ну и… – он дернул углом рта, – недавнее».
– Ты – мой народ, – выдохнул Хэлгон. И, устыдившись своего порыва, добавил, смягчая: – Нас же всего двое осталось здесь…
Какой-то лебедь, забив крыльями, взлетел – двойная белая молния, в воздухе и на воде.
Келегорм молчал, не глядя на былого дружинника.
Хэлгон заговорил сбивчиво:
– Мой лорд, я виноват, я страшно виноват, понимаю. Я не должен был говорить тебе… и тем более – при всех, при синдарах. Но… – он зажмурился, закусил губу, – не гони меня!
Он почувствовал руки Келегорма на своих плечах. Это невозможно: касание призрака бесплотно. Но он – почувствовал.
Келегорм смотрел ему в глаза и спокойно произнес:
«Я был совершенно уверен, что после того, как мы уничтожим умертвия, ты от меня уйдешь».
– Мой лорд…
«Прекрати. Я рад, – он чуть усмехнулся, – я больше чем рад, что ты остаешься, но я тебе уже не лорд. Стал звать меня Арангом – зови Арангом».
– Да, Аранг, – отвечал следопыт.
«Так привычнее? – Келегорм прятал волнение за вечной усмешкой. – Еще один вождь с именем на ‘Ар-’, который не хочет видеть тебя простым воином?»
– Ты… тоже заметил это?
«Обзаведясь новым именем, трудно не заметить его! Что ж, я в Арноре уже второй год… – он посерьезнел и договорил совсем иначе: – И второй год Арнор – во мне».
Следопыт насторожился.
«Итак, ты остаешься… – выдохнул тот, кого когда-то звали Неистовым. Опушка Лориэна приучила его скрывать чувства. Любые чувства. – Остаешься…»
Хэлгон ждал. Любовался лебедями. Красивые они… наверное.
В дымке грядущего
Судьбе было угодно дать мне арнорское имя. Имя, какое носят владыки Арнора. А это обязывает.
Судьбе угодно дать мне и арнорскую землю. Ту, что мы скоро отвоюем. Тирн-Гортад. Вряд ли Арагорну понадобятся эти руины. Вряд ли он знает, что ему делать с ними.
Это знаю я.
Не крепости возводить заново, нет. От кого бы? От дунгар? Нет, они не рискнут перейти Тарбад, они забьются в предгорья. А другим врагам на юге не взяться.
Руины останутся руинами.
Я говорю о сокровищнице, которая под ними.
И даже не о золоте и драгоценностях могил, хотя, ручаюсь, их там много. Настоящая сокровищница – иная.
Сокровища памяти Арнора.
Хэлгон, ты можешь назвать каждого вождя, кто погребен там. Ладно, ладно, не каждого… тебе непременно надо возразить! Хорошо, большинства. Ты можешь рассказать о его деяниях, о его друзьях и врагах.
И если люди будут знать, что можно придти к нам за прошлым… пылкие юноши, мечтающие о подвигах древних героев, мудрые старцы, пишущие хроники, зрелые командиры, готовые учиться у предков… что? да, и мечтательные девы тоже, я зря забыл о них, – так вот, каждому из них может раскрыться та страница прошлого Арнора, которая нужна именно ему. Или ей.
И если мы сочтем нужным, он, она унесет с собой древний меч, древнюю брошь… что именно дать – решать нам.
Какую часть арнорского прошлого впустить в настоящее и будущее – решать нам.
И прошлое пойдет бок-о-бок с живыми. Войдет в мир живых.
Тебе не придется выбирать между верностью Арнору и верностью мне. Ты будешь служить своему Арнору: всем тем, кого ты любил, пока они были живы.
С тобой они проживут новую жизнь. Пусть не во плоти, пусть в памяти потомков – но новую.
Хэлгон завороженно смотрел на Келегорма.
Именно так, с безмолвным восторгом, он глядел на него в то время, когда лорда еще звали не Неистовым, но Светлым, когда он говорил, что они пойдут на Восток продолжать дело Оромэ, когда свет Лаурелина еще сменял свет Тельпериона…
«Нравится? – Келегорм спросил не с усмешкой, но с улыбкой. – Вот и мне…»
– Это прекрасно! – выдохнул Хэлгон. – Аранг, ты понимаешь, как это прекрасно?!
«Я понима…» – начал было Келегорм, но не успел договорить и слова.
Его прервал смех… нет – хохот Хэлгона.
Вспугнутые, забили крыльями лебеди. Самцы шумели, взлетая, самки, издавая пронзительные звуки, спешно пытались отплыть прочь – те, что несли птенцов на спине, делали это сравнительно быстро, но матери с детьми, которые уже плавали, метались, не решаясь ни спастись от неведомой опасности самой, ни остаться рядом с птенцами, гребущими лапками из всех сил, но так медленно, медленно, медленно. Их отцы яростно шипели, готовые броситься на неведомого врага, – и ему бы не поздоровилось!
Хэлгон продолжал хохотать, утирая слезы.
На вопрос Келегорма, что происходит, лишь махнул рукой: потом!
«Н-да, – медленно проговорил Железный лорд, – я был иного мнения о лучшем из разведчиков Арнора. Так перепугать птиц, когда отряд скрывается… Нет, всё-таки многое в мире людей для меня пока остается загадкой».
Уже в середине того же дня погода стала лучше. То есть она, наоборот, стала заметно хуже: задул юго-западный ветер, небо затянуло тучами – пока еще высокими, но все эльфы понимали, что ночью пойдет дождь.
Лагерь оживился. Синдары зачехляли оружие, готовясь к непогоде.
Хэлгон, не находивший себе места, пока все были спокойны, сейчас сидел с видом влюбленного юноши, глядя в пространство и восторженно созерцая что-то, видное лишь ему одному. Келегорм с улыбкой посматривал на него, даже не пытаясь угадать, с кем из правителей Арнора ведет следопыт безмолвную беседу. Мысли Хэлгона сейчас в далеком прошлом, и так проще. Доберемся до Холмов Мертвых – вернется в настоящее. А пока пусть бродит где ему угодно.
Сумерки были многообещающе холодными и ветреными, отряд покинул болота. К середине ночи эльфы были уже у самой переправы, скрылись в прибрежным деревьях – сколь ни терпелив эльф к дурной погоде, но от этого сырого ветра лучше укрыться. Перворожденные вопросительно посматривали на Келегорма: стоит ли ждать? – ведь понятно, что в такую погоду никто… но Железный лорд оправдывал ими же данное ему имя и молча ждал дождя.
Под утро начало моросить.
Подгоняемые в спину пронзительными порывами ветра, эльфы перешли вожделенный мост столь быстро, что Хэлгон, привычно замыкавший отряд, в своей задумчивости шагал обычным широким шагом следопыта – и не обгонял синдар.
На лиги пути, что на север, что на юг, дорога была пустынна.
Келегорм сразу же свернул с тракта, идя прямо на север. Он вел отряд к одному из проходов через Южное всхолмье, где им предстояло разделиться: половина должна была с Хэлгоном пройти сквозь эти холмы и выйти к северной части Тирн-Гортада, половина с Келегормом ударить с юга.
Зеленопутье осталось по левую руку, дождь и ветер служили эльфам надежнейшей из охран, а скоро им на помощь пришли холмы и перелески Кардолана. Отряд вошел в Эриадор, и об этом – можно было быть уверенным! – не узнала ни одна живая душа.
Неживые души вскорости узнают. Но пока это неизвестно и им.
Шли до темноты. Стремительный ночной шаг сменился размеренным, обычным, и Келегорм не торопил синдар. Торопиться им придется в самом конце, а сейчас – беречь силы.
Ночной привал в перелеске. Закрытые со всех сторон костры: в Пустоземье прятаться не от кого, и всё же лишняя осторожность не будет лишней. Фляги мирувора, нужного сейчас больше, чем лембас. И отдых.
Хэлгон пошел принести еще сушняку.
«Не спится?»
– С чего бы? Это неспешная прогулка, а не переход.
«Смотри. Мне нужно, чтобы к бою ты был…»
– К бою я буду свеж и бодр. Рассчитывай их силы, не мои.
«Что ж, проверим расчеты. На пятый день после полудня? Что думаешь?»
– О нет… – простонал Хэлгон. – Аранг, ты такой же, как они!
«Как синдары?» – приподнял бровь Келегорм.
– Не синдары. Они. Две тысячи лет меня зовут на военные советы! Скажи мне, что могу я понимать в этом?! Мое дело – разведка. Ваше дело – решать.
«За две тысячи лет ты не научился разбираться хотя бы в том, как рассчитать силы отряда? Хэлгон, я не верю».
Тот молчал: сначала гневно, потом сосредоточенно. Спросил:
– Сколько ты дашь нам на переход через Южное всхолмье?
«А сколько ты хочешь?»
– Не меньше дня. С хорошим отдыхом ночью.
«Хорошо. Успеваем».
– Успеваем? К чему?