Эредин чувствовал, что его сминает и затягивает, и было не вырваться, но не потому, что пальцы нолдора держали крепко, – какие тут пальцы, в Незримом мире, где нет тел?! – а потому, что нельзя, потому что надо ему помочь, каким бы он ни был, потому что прав Нимдин – это надо сделать не ради его, а ради себя, ради тех, кто погиб из-за него, ради тех, кого этот смерч смёл в смерть. Но себя он смести не даст!
Единственной опорой, которую мог найти Эредин, был он сам. И он стал думать о том, что было ему так дорого: о Лориэне, о его светлых лесных залах, о том, как прекрасен восход с высокого талана, о том, как он рад был, когда Кархид позвал его в свой отряд – охранять границы… Пусть этот нолдор увидит: можно быть воином и не ища битв, просто быть на страже любимого края, и можно любить не ярость, а тишину, не битву, а покой… покой…
Под утро синдары заслышали топот копыт: с востока мчался всадник. В предрассветной чуткой тишине даже росные травы не могли заглушить топот копыт. Тем паче от эльфийского слуха.
Скоро вдали стала видна белая точка.
Кархид спустился к дороге, готовясь встречать Глорфиндэля.
Тот соскочил с коня, взглядом поискал, кому бы отдать поводить его, – подбежал Аэллим, понятливо взялся за кожаный ремешок на шее красавца-скакуна; ваниар понял, что всё в порядке, и тут же перестал думать об обоих.
– Лорд Глорфиндэль.
Тот отвечал поклоном, но вместо приветствия спросил почти тоном приказа:
– Где Келегорм? Где Хэлгон?
– Хэлгон там, – кивнул синдар в сторону стен. – А Келегорм…
Он замолчал, стиснув губы.
Он всего лишь искал подходящие слова. Но ваниар истолковал его молчание иначе.
– Нет… – язык вдруг сделался непослушным. – Не может быть…
– Нет, нет! – поспешил успокоить его Кархид. – Он жив. То есть…
– Ясно, – с облегчением выдохнул Глорфиндэль. – Будем говорить «ранен». Серьезно?
– Ты разбираешься в ранах призраков?
– Нет.
– Я тоже.
– Что у вас здесь произошло? С кем вы бились?! В Ривенделле было слышно!
– Мы не бились. Мы бьемся. Слушай.
Он замолчал, и ваниар различил тихую песнь вдалеке. А если совсем чутко вслушаться, то и не одну… Звуки скользили, едва касаясь явного мира: так летом пух чертополоха скользит по травам, и если дотронется до твоей щеки, то заметишь ли? было? не было? а он летит уже дальше, светлая мягкая звездочка…
– Давно не слышал я звуков такого боя, – медленно проговорил Глорфиндэль.
– Келегорм мудро напомнил нам Войну Гнева и войско ваниар.
– Мне рассказывали о том.
Они замолчали. Первая эпоха не отпускала, хоть и давно нет Белерианда.
Надо было вернуться в настоящее.
– И кто же враг?
– Не знаю, – отвечал синдар. – Важно ли это?
Глорфиндэль удивленно приподнял бровь.
Кархид отвечал:
– Если в тебя вонзится стрела, что будет заботить тебя: что за орк ее выпустил, откуда он, что у него был за лук… – или ты всё же вытащишь стрелу и перевяжешь рану?
– Сначала – да, но…
– Очнется Железный лорд, будет «но».
К рассвету Хэлгон и Эредин, прежде неподвижнее камней, зашевелились. Эредин почти сразу повалился в траву, ему влили в горло несколько глотков мирувора, укрыли плащами и оставили спать. Следопыт открыл глаза, попытался встать, но не смог, словно был человеком, у которого затекли ноги.
«Спать!» – приказал Келегорм, появляясь рядом с ним.
Синдары, кто был здесь, стремительно встали ему навстречу, и Кархид спросил за всех:
– Как ты?
«Как? – Неистовый чуть усмехнулся. – Во всяком случае, жить не буду».
Люди бы встретили такой ответ дружным хохотом, синдарам столь бурные чувства были не свойственны, но и они улыбнулись.
– Шутишь. Стало быть, хорошо.
«Что здесь без меня? Что с тем камнем?»
– Уже ничего. И с тремя другими – тоже.
«Сами нашли? Сколько?»
– Полдюжины. Слышишь? – (Келегорм кивнул) – Это остальные три. Но мы еще не искали всерьез. А сколько их?
«Я знаю дюжины полторы. Но я тоже еще не искал всерьез».
Он обвел горизонт глазами:
«Я не предполагал, что наш главный враг – отнюдь не эти несчастные тва… Глорфиндэль?! Ты как здесь?»
При имени друга почти заснувший было Хэлгон поднял голову и спросил непослушным языком:
– Что, от нашего эха у вас витражи посыпались?
– Не посыпались, но эхо было громким. Келегорм, я рад тебя видеть.
Тот отвечал поклоном – скорее как друг другу, чем как лорд лорду.
«Как видишь, у нас здесь маленькая Война Гнева. Для пропустивших большую. Не хочешь присоединиться?»
– Если бы я знал… я бы взял свою арфу.
«В арфах здесь нет недостатка. И не думаю, что так уж сильно различается их строй».
– Ты прав, но…
«Но ты ехал не на такую битву. Я понимаю тебя».
– Сила Врага, воплощенная в плоти земли! У вас здесь действительно Война Гнева… Это Саурон?
«Нет. Это назгулы».
– Уверен?
«Совершенно. Мертвые гордецы, не пожелавшие умереть. Я посмотрелся в это как в зеркало».
– Если ты считаешь, что сходства много, – это было вражье зеркало, Келегорм.
Тот молча нахмурился. Потом спросил:
«Ты видел назгулов?»
– Как тебя.
«Я о расстоянии».
– И я о расстоянии. Они не были призраками, хоть их так и звали.
«Тогда, – он вспомнил самый учтивый из поклонов еще валинорских времен, – я прошу моего славного родича разделить со мною долгую прогулку».
Он отбросил игру в этикет и закончил обычным тоном:
«Нам надо найти их все. До одного. Осмотреть все окрестности. Я – в незримом мире, ты – в явном».
Глорфиндэль молча кивнул.
На исходе следующей ночи они втроем (проспавший дотемна Хэлгон догнал их) стояли на берегу Барандуина. Цепь холодных камней увела их на юго-запад от Холмов Мертвых.
Вдоль Зеленопутья, ни одного на вершинах, а потом сюда, к реке. Зачем?
Этим вопросом задавались все трое, и не знали ответа.
Хорошо синдарам: попала в тебя стрела – не задавай вопросов, перевяжи рану. Нолдор, попади в него, тоже спрашивать ни о чем не станет: так, со стрелой в ране, и помчится на врага… знать бы, на кого мчаться.
– Их тут не было, – мрачно сказал Хэлгон. – Когда мы сражались здесь, их не было. Я не мог бы их не заметить.
«Никто и не обвиняет тебя в этом. Итак, пока всё, что мы о них знаем, – назгулы создали их после падения Артедайна».
Глорфиндэль покачал головой.
«Почему?» – обернулся к нему Неистовый.
– Эти земли были во власти Моргула всего год. Одного Моргула. А мы здесь слышали силу всех Девятерых.
«А после той войны?»
– Через пять лет все назгулы объявились в Мордоре.
«Что значит ‘объявились’? Они что-то захватили? Уничтожили? Что?»
– Нет, – ответил ваниар. – Просто их видел Гондор, их почувствовали в Лориэне.
«Та-ак. И дальше?»
Глорфиндэль не без удивления взглянул на него: неужели нужно рассказывать о событиях, которые известны каждому эльфу?
«В те годы я держался так далеко от явного мира, как только мог».
– А я был с дунаданами, – добавил Хэлгон. – Мы учились жить в пещерах, нам было не до Гондора.
«Итак, это известно не каждому. Даже не каждому эльфу. Рассказывай. Они объявились – и что?»
– И через двадцать лет…
«Сколько?!»
– Двадцать. Постой. Ты думаешь..?
«Я пока слушаю. Внимательно слушаю».
– Через двадцать лет назгулы начали осаду Минас-Итиль. Тебе известно, где эта крепость?
«Известно. Дальше».
– Спустя два года взяли.
«И Кирдан не пришел им на помощь? Ни по Реке, ни по суше? Даже не попытался?»
– Нет. При чем он здесь?
«Ни-при-чем… В том и дело, что Кирдан совершенно ни при чем, – медленно произнес Келегорм. – А скажите мне, отважные воины, с той поры, с той битвы, где Моргул был разгромлен, Кирдан хоть раз вывел войска? Морем, сушей?»
– Нет, – ответили в два голоса.
«Интересно, он знал или догадывался?»
– О чем ты, Аранг?
«О наших камнях. Об этих замечательных камнях, которым наши добрые синдары поют сейчас прекрасные песни».
– Где камни и где Кирдан! Келегорм, я не понимаю тебя.
«Зато река – вот, перед нами. И ущелье… не теснина Сириона, конечно, маловато… но должно было хватить».
– Для чего?!
«Для еще одной Войны Гнева, полагаю. Только гнев был бы – Саурона».
– Объясняй!
«Глорфиндэль, ты приехал узнать, что у нас произошло. От чего у Элронда чуть не посыпались витражи. Так смотри».
Он открыл сознание, и ваниар увидел, как едва не схлестнулись сила камня и сила эльдар…
«А теперь представь себе, что было бы, если бы камни выплеснули такое в мир. Вы бы догадались спеть им колыбельную – или ответили бы ударом на удар?»
– Ты полагаешь, что Саурон…
«Я очень мало знаю о происходившем в Явном мире за эти века. Но что среди побед Саурона есть один затопленный остров – даже мне известно».
– С Нуменором было иначе.
«Да. Но сталкивать силы он умеет».
– И как ты всё это видишь?
«Довольно просто. Разгромив Артедайн (прости, Хэлгон), Саурон рассчитывает уничтожить и Гондор. Но вмешивается Кирдан. И сводит партию Саурона вничью – Ангмар за Артедайн. Не знаю, насколько Саурон и Король-Чародей дорожили своим королевством, но вряд ли они были благодарны Корабелу.
А Минас-Итиль стоит у Реки. Хорошо, не ‘у’, а ‘недалеко от’. Это неважно. Важно, что Кирдан может привести флот на помощь. Или, что менее вероятно, привести войско сушей. Осада длилась два года, Корабел всяко мог бы успеть помочь. Если бы пожелал.
И Саурон делает то, что могло бы показаться глупостью… он сообщает всем, что назгулы – в Мордоре. Зачем?! Напугать? Он на этом теряет внезапность атаки на Минас-Итиль. А именно ему хорошо известно, что такое – внезапная атака. Я про Минас-Тирит. Про крепость Первой эпохи.
Итак, он жертвует неожиданной атакой и двадцатью годами. Пустяк для майара? Согласен. Но ради чего?