Что ж, за всё надо платить – и за воплощенную мечту тем более. Но жизнь без тела – это такая малость. Он уже привык. И потом, в этом есть свои преимущества. Огромные преимущества. Дух может…
«Хэлгон, что ты думаешь о Мории?»
– О чем?
«О Мории, ты не ослышался. Ведь там до сих пор орки. Сидят как будто тихо, но… это опасно. Ну и мифрил…»
– Хочешь собрать еще один отряд?
«Отнюдь. Это дело гномов. И ты сам понимаешь, тут нужен не отряд, а армия».
– А ты?
«А я бы поискал орков по самым глубоким щелям. Они могут оч-чень хорошо спрятаться… А, сколь я понимаю, нынешним гномам Мория знакома больше по песням, чем по планам штреков».
– Лезть с тобой под землю?! Аранг, ты немилосерден…
«Если ты действительно будешь против – возможно, этого и не понадобится».
– А кто?
«Узнаем. Многое может произойти».
– Аранг, ты не думал о том, что гномы могут не захотеть иметь дело с эльфом? Даже с мертвым.
«Думал, – глаза Келегорма блеснули. – Но Келеборн мне здесь поможет».
– Келеборн?!
«Да, Хэлгон. Я не забыл историю Первой эпохи и не лишился рассудка. Но – именно Келеборн».
– Рассказывай, – выдохнул следопыт.
«Ты же не хочешь видеть Элессара. А мне давно пора встретиться с ним. Переводчик нам необходим».
– Келеборн?
«Почему же нет? Подумай сам: если я буду говорить с ним через тебя, я для него – ужас из песни о Тинувиэль. А если через Келеборна – Железный лорд, уничтоживший умертвия. Есть разница. Келеборн недолго будет размышлять над моей просьбой».
– И ты уверен, что он согласится.
«А куда ему деваться, Хэлгон? Завесы… то есть защиты Кольца у него больше нет. Армии тоже. Орки Мглистых гор опасны для него. И потом – мы трое одна семья. Считать мое прямое родство с Элессаром слишком долго, но теперь, когда он женат на Арвен, мы близкие родичи».
– Так что с Морией?
«Гномы в Мории нужны Элессару во сто крат больше, чем Келеборну. Он найдет способ познакомить меня с их полководцами».
– А если они не захотят знаться с эльфом? Даже близким родичем короля людей?
«Вспомню, что мне брат рассказывал об их народе. Я был не лучшим из слушателей, но…»
– Как с Карадрасом?
«Да. Как ты думаешь, кто окажется упрямее: он или вожди гномов?»
Хэлгон невольно засмеялся такому вопросу.
«Гномы упрямы, но не глупы. Брат неплохо ладил с ними. Почему бы и мне не попробовать?»
– Ты, главное, дай им себя увидеть, – хмыкнул Хэлгон. – Призрак мифрила…
«…и призрак в мифриле. Интересно, сколько работ из Белегоста уцелело?»
– Похоже, ты позаботишься, чтобы мы узнали об этом.
«Помнишь, как брат привез эту кольчугу?» – негромко спросил Келегорм.
– Помню, какая рана у тебя была перед этим, – мрачно ответил разведчик. – Сколько мы тогда просидели в Аглоне без дела – помню. А приезд лорда Карантира… ну, закрылись вы втроем наверху. А что?
«Внизу не было слышно, как мы ругались?»
– А вы ругались?
«О… Хэлгон, как ты думаешь, каких трудов стоило брату заставить меня принять эту кольчугу? Я же привык к легкому доспеху».
– И как же он?
«Лорд Карантир поведал мне, что, если я откажусь от сего подарка, меня ждет война с королем Азагхалом. Ибо он сочтет мой отказ оскорблением».
– Сурово.
«Ну и как ты думаешь, – Келегорм присел на камень, сцепил пальцы, – понравится такая история гномам, если я расскажу ее?»
– Аранг, я очень и очень мало знаю гномов.
«Что тебя тревожит?»
– Я же сказал: я не знаю. Всем известно, что для них Мория, но прошло два года, а они не спешат ее возвращать. Почему? Полагаешь, ждут мертвого нолдора на помощь?
Келегорм нахмурился.
– Вдруг у них там есть какое-нибудь пророчество… и совсем не про тебя.
«Пророчество про меня уже было», – мрачно ответил он.
– А-аранг, – укоризненно отвечал следопыт, – не тебе жаловаться! Назгулов перебили в марте, а ты свой поединок получил спустя полгода, в октябре! Как, скажи мне, как тебе это удалось?!
«Как… – Келегорм усмехнулся, но видно было, что слова Хэлгона ему более чем приятны. – Если бы я сам знал, как! Ты не пробовал спрашивать моего отца, как он силиму создал?»
– Шутишь! Я и близко к нему не подходил.
Неистовый выразительно приподнял бровь: вот именно.
– А к слову, – Хэлгон отвечал не менее красноречивым взглядом, – тебе он о силиме не рассказывал?
«Мне? Он? Хэлгон, я шучу, а ты?»
Еще несколько дней – и Келегорм стал замечать странное выражение лица у Хэлгона. Странное для следопыта, но хорошо знакомое сыну Феанора. Прищуренные глаза, взгляд, обращенный внутрь, отсветы то недовольства, то улыбки.
Когда такое творится с лицом человека, впору спрашивать «кто она?»
Нолдора стоит спросить «что это будет?»
Или не стоит спрашивать: сам расскажет. Если захочет. Многие ведь не говорят, пока не закончат.
– Аранг, – Келегорм давно ждал этого напряженного тона, – я, наверное, уйду в Гавани прямо сейчас.
Железный лорд молчал, вынуждая следопыта продолжать. На вопрос можно ответить отказом говорить. На молчание – сложнее.
– Хочу сделать… одну вещь.
У брата бывало такое же лицо. И слова те же самые. Говори, говори. Ты же никогда не был мастером. Так что это будет?
– На Запад отправить… я потом расскажу, ладно? Когда вернусь.
«Хорошо. А я думал – подарок Глорфиндэлю».
– Нет, не ему. Аранг, пожалуйста: не сейчас!
«Иди. Вернешься – всё расскажешь. И поговорим про Морию».
– Конечно.
По лицу Хэлгона было видно, что Мория его сейчас волнует не больше, чем земли за морем Рун.
Так быстро он не ходил давно. Или вообще никогда. Нет, он не боялся не успеть – его гнало будоражащее чувство азарта, словно на охоте, когда желание настичь застилает причину погони, и неважно, зверя ли, орка ли, или человека из вражеского народа преследуешь. Есть лишь ты – и твоя цель. Прочего не существует.
Его нынешнюю цель настичь было сложнее. У нее не было ни плоти, ни даже облика. Она обретет их, если он достигнет ее.
Это было странно и непривычно. Веками добыча переставала быть, и это и был успех охоты. Был орк – стала падаль. Здесь – наоборот. Есть замысел, есть путь к нему – внове такой путь, страшно и весело! – и если удастся, то замысел обретет плоть.
…и как прикажете обращаться к ним? Хорошо Глорфиндэлю говорить «два не-короля». Один из них ему родич, второй… ну, это родство слишком дальнее, но всё равно – наш ваниар их круга. А что делать простому арнорскому разведчику? ладно, не-простому, но знатнее от этого не становишься и царственными родичами не обрастаешь.
Ясный сентябрьский день бодрил, в спину дул обычный для этих мест восточный ветер, и Хэлгон, сам не заметив как, к ночи был уже у Белых холмов. Уютнейший Шир с его цветниками, огородами и круглыми дверьми остался позади (и хорошо, что так: стремительно идущего по дороге Верзилу в низко опущенном капюшоне провожал не один неодобрительный взгляд).
Немного отдохнул в кстати обнаруженной пещерке, а когда рассветный холод прогнал дрёму, пошел дальше.
Говорят, на три вещи можно смотреть бесконечно: на огонь, на море и как работает нолдорский мастер. На Мифлонд смотришь как на море: неизменное и каждый раз разное.
В Гаванях стало тише.
Еще не приехали те, для кого готовят большой и прекрасный корабль, но светлая печаль расставания уже полновластная хозяйкой здесь. Кирдан повинуется ей и говорит вполголоса, прочие слушаются владыку. По ее наставлениям отесаны доски и изогнуты борта, под ее песни соткан парус этого корабля, ее голос зазвучит в плеске его весел.
– Ты раньше тех, кого пришел проводить, – говорит Кирдан. – Или на этот раз письмо будет совсем большим?
– Оно будет большим, владыка. Но не к Эльдин. Прикажи дать мне бумаги.
Он исполняет твою просьбу и тотчас забывает о тебе. Слишком много еще забот. Тихих, неспешных… как бирюзовые волны, почти невидимыми накатывающие на берег и облизывающие любой ребристый камень так, что он станет плоской галькой…
«Финголфину, Королю нолдор Белерианда, от Хэлгона, следопыта Арнора».
Вот так. Простой и правильный титул.
Считает он себя в Амане Королем, или говорит, что так должно называть отца или брата, – пусть сами разбираются.
«Прости, что лишь спустя века благодарю тебя за слова привета, переданные твоему потомку. Нет нужды говорить, сколь это было важно для него и как потрясло всех, кто узнал о вести от тебя».
Вот да, не будем рассказывать, и хочется верить, что и Элронд не расскажет.
«Прости, мне следовало еще тогда понять, как важны тебе известия о твоих славных наследниках, и написать гораздо подробнее, чем те скупые строки, что я отправлял семье. Но, государь, тебе известно, что извиняет меня: война. А если не она, то другие заботы...»
Как странно и легко получилось назвать его государем. Раньше ты звал так только Феанора – и ни разу не обратился к нему. А тут – вот. И мир не рухнул, и бумага не вспыхнула.
«Я не стану пересказывать тебе, что мне известно с чужих слов: уверен, владыка Элронд знает это лучше. Я расскажу лишь о тех, с кем я провел две тысячи лет…»
Еще идя в Мифлонд, Хэлгон складывал и перекладывал в уме слова будущего рассказа. Он твердо понимал: писать только главное и как можно короче. Многое было им продумано настолько, что оставалось лишь положить слова на бумагу.
Но вязь тэнгв под его пером оказалась коварной сетью, в которой запутался бы и более опытный. Разум говорил «это незначительно, отбрось», но многие мелочи были слишком дороги памяти и сердцу… а впереди ведь еще века и века рассказа, и там тоже много, слишком много такого, где хочется подробно. Хорошо, когда не был участником, как в том легендарном походе Арассуила за хлебом, – рассказывай с его слов, кратко и по делу, но как писать об обеих Ангмарских войнах, о жизни в глуши? как писать об Арагорне?! не о том, что правит в Белом Городе, об этом поведают много, и более чем много, и это будут заслуженные слова, но – кто расскажет о погибшем – об отце Арагласа, да и о самом Арагласе… а если только по делу, то –