По безмолвному зову явился Гаэлин, неся кувшин тяжелого металла и два кубка. Хэлгон глотал обжигающий травяной отвар, не чувствуя вкуса. Кирдан, грея пальцы о кубок, наблюдал за ним. И понимал: откажется.
Только не мог понять, почему.
А звал и думал: он обрадуется подарку.
…действительно, пропасть. Действительно, непреодолимая.
– Благодарю, владыка, но мой ответ: нет.
Пристальный взгляд. Безмолвный приказ говорить.
– Не знаю, лучшие ли это из творений Келебримбора, но самые знаменитые. Судьба двух Эпох в них. Двух ушедших Эпох.
Следопыт посмотрел Корабелу в глаза:
– А мы сейчас – на пороге новой. И он сейчас мыслит о будущем. Он… словно снова юноша, входящий в жизнь. Я помню его таким в Валиноре, но сейчас он… мне кажется, сейчас он – более живой.
Кирдан опустил веки, соглашаясь.
– И если я сейчас привезу ему любое из Трех Колец – я же хуже чем об отсутствующем теле ему напомню! Я же снова привяжу его к тому миру, где было Проклятие, Клятва, братоубийства! Напомнить ему о Келебримборе – означает вернуть к их последней встрече. Вернуть к Нарготронду!
Владыка Гаваней тяжело вздохнул.
Хэлгон кусал губы:
– Я оскорбляю тебя отказом, прости. Дар истинно короля королю, но…
– Но ты мудр, отвергнув его. А я ошибался. И хватит об этом.
Гроза, которой стоит любоваться издалека. Издалека.
– Травы стынут. Ты же не станешь заставлять Гаэлина подниматься лишний раз, чтобы он согрел нам питье?
Хэлгон налил оба кубка.
– Сбор очень вкусный.
Подумал и честно добавил:
– Наверное.
Пили молча.
– Значит, он полон планов? И что ты о них думаешь?
– Не мне судить решения моего лорда.
– Интересно. Так они тебе не по душе? Чем же?
– Владыка…
– Владыка Мифлонда задал тебе вопрос.
Хэлгон смотрел в стол.
Негромкий голос Корабела был настойчив:
– Я знаю ярость Келегорма, даже когда он друг. И нам жить теперь здесь. Почти рядом. И поэтому, Хэлгон, я требую ответа: что тебе не нравится в его планах?
– Раз ты велишь, владыка… Планы его прекрасны. Они мне нравятся. Очень. Но я им не верю… Я же сказал тебе: он словно юноша, входящий в жизнь. Знающий свое благородное сердце, но жизни не знающий. Он не предполагает, какие преграды его ждут. А я… я… – он сжал кулаки, – я не знаю, что ему сказать, я не могу найти слов…
Кирдан медленно кивнул:
– Значит, ты тоже почувствовал это.
– Почувствовал что?
Тени будущего
Знаешь, Хэлгон, однажды мои моряки заплыли далеко на юг. Дальше Умбара… много дальше. Там было невероятно жарко – вообрази самый жестокий зной, и он покажется прохладой по сравнению с тем пеклом. Но там тоже была жизнь, текли реки, а в реках водились исполинские звери с клыками, как наконечник копья. Они яростно дрались друг с другом за право называть реку своей… пока не приходил самый страшный враг: сушь. Самки, детеныши, даже самцы покидали мелеющую воду, одни раньше, другие позже. А он оставался. Вожак, шкура которого была вся в ранах от бесчисленных схваток. Он оставался, готовый, если придется, погибнуть со своими владениями, погибнуть страшной, мучительной смертью… река высыхала, обнажались отмели, но он не уходил.
Ты меня понял.
Наш мир мелеет, Хэлгон. Сила вытекает из него – так треснет кувшин, и незаметна темная линия, змеящаяся по боку, но вот – он пуст, и не понять, когда и как иссяк. Гибель Единого Кольца расколола его… ты пока не заметил, твой лорд тем более, но поверьте моим словам раньше, чем вам придется убедиться в их правоте.
Думаю, у Келегорма осталось очень мало времени.
Так и передай ему.
– Владыка… – медленно произнес нолдор.
Еще не рассвело. Небо серело, над восточным горизонтом оно становилось скорее коричнево-рыжим, чем рдяным. Потом будет и алое, и розовые отблески, и радостное золото… но сейчас синева сменилась хмурым сумраком, и зябко, зябко, будь ты хоть трижды эльф.
Он не впервые слышит о «треснутом кувшине», Аранг говорил теми же самыми словами… вот только подлинный смысл сказанного они тогда не осознали.
Он стал ясен только сейчас.
– Иди, – кивает Кирдан. – Ты прав, Хэлгон: эта весть ему нужнее, чем все Кольца в Арде.
Следопыт молча поклонился – и сбежал по лестнице.
…три дня он мчался, не помня себя. Горсть орехов, недолгий сон – и вперед, вперед. Отдых – перейти на шаг.
Белые Холмы, Хоббитания, Вековечный Лес.
«Аранг!»
Келегорм не отзывался. Не ждал так рано? Ушел мыслями в прошлое и закрыт ото всех?
– Аранг!
Октябрьский день ясен и свеж. Трава хоть и поникшая после первых заморозков, но еще зеленая. В Вековечном Лесу золотятся макушки деревьев, а могучие кроны не спешат желтеть. Заросли дальних папоротников чуть колышутся изумрудной волной.
Легкой и светлой приходит в Средиземье осень.
– Мой лорд!
Древние сокровища в траве. Прежний страх и нынешняя слава оберегают Холмы Памяти лучше любого отряда стражи, чужак не осмелится приблизиться, а свой…
– Где ты?
Глупо звать призрак. Он услышит тебя и безмолвным. Достаточно потянуться мыслью.
«Где ты, мой лорд? Отзовись!»
Молчит.
Ветерок посвистывает над холмами.
Вот так бежишь, торопишься – а он и говорить с тобой не хочет.
Прости, мой лорд, мои новости слишком важны, чтобы я ждал, пока ты пожелаешь нарушить свое одиночество. В конце концов, это дар от владыки Кирдана, а с таким медлить нельзя.
Ты уже привык к моему неповиновению, Аранг. Разом больше, разом меньше…
Последний раз прошу:
– Мой лорд, покажись!
Значит, придется самому. Найти след несложно. Пройти по нему недолго.
Открытый вход в пещеру. Да, след прошлого здесь не из лучших, это придется долго, долго вычищать. Понятно, почему Аранг не отзывается…
– Мой лорд?
Келегорм спал.
Спал спокойно и глубоко, закинув руки за голову. Его лицо казалось удивительно помолодевшим – на целую жизнь, на целую смерть… почти таким, как в Амане, до всего.
Добрый сон.
Хэлгон подошел, присел на корточки рядом. Тихо сказал с укором:
– Мой лорд, что же ты?
Мория! Встреча с Арвен! Беседы с Элессаром! Мечтатель…
И сам ты, наивный доверчивый глупец. Ничему тебя ни жизнь, ни смерть не научила.
Разведчик закусил губу, потянулся растормошить, как обычного спящего… рука прошла сквозь призрак и уперлась в холодный сырой камень.
– Ну как же ты?!
«У Келегорма осталось очень мало времени».
Нет, владыка Кирдан. Ты ошибся. Когда ты предупредил – уже было поздно.
Заморозки по утрам, белая кромка инея на палых листьях. Крестьяне собирают поздний урожай, стада возвращаются в загоны. Хлеба везут на мельницы, ячмень на пивоварни. Мир неспешно готовится к зиме.
Хэлгон тоже прибирался. Отнести все сокровища внутрь курганов, завалить камнями каждый вход, тщательно закрыть дерном. Пройдет зима, сойдут весенние воды – и трава поднимется ровной стеной, так что никто не догадается, что тут был лаз, большой или малый.
Холмы Памяти были бы вотчиной Аранга. А что может простой следопыт? – исполнять приказы, но не более. Мечта твоего лорда была прекрасной, но ей не осуществиться. Мало ли прекрасных надежд ты схоронил за все эти века… Аранарт, помнится, не то что мечтал – рассчитывал! – прожить хотя бы до двухсот лет. Ну и?
Что ж вы такие одинаковые? строите планы, строите, а потом окажется…
От мыслей об Аранарте почему-то становилось легче.
Пережил тогда, переживешь и сейчас. Хотя в Седой Вех возвращаться, кажется, не стоит: судя по известиям, орки сильно присмирели.
Конечно, кувшин ведь треснул для всех.
Но ты пока ничего не чувствуешь.
Значит – ищи свое место в этом, осеннем мире. Следопытом Севера, как встарь, тебе уже не быть. Тогда что?
Готовиться к уходу. Отдавать долги. Как люди. Они осенью расплачиваются – «натурой», как говорят. Мекают козы, которых тянут на веревке к новому хозяину, сверкают тугими боками яблоки и тыквы на тачках – из одного чулана в соседний.
Вот и ты расплатишься – частью себя, своей души, своей памяти.
Не на этих холмах.
Севернее.
Есть один неуплаченный долг.
И пока не исполнишь его – не уплывешь. А потом посмотрим.
Зеленопутье оживало. Мост в Тарбаде отстроен еще год назад – пока деревянный, но трудятся над каменным, и скоро, скоро Великий Южный Тракт станет могучим, как прежде… лучше, чем прежде: дунаданы говорят о решении Элессара возродить Аннуминас. Это уже не слова: с юга едут мастера, по северу собирают ремесленников… Арнор возрождается, и его столица заблестит, как в древние века…
А Форност?
Что для Элессара этот город, сожженный тысячу лет назад? След утрат, которые остались в прошлом?
Ты обещал дожить до возрожденного Форноста.
Ты дожил.
Осталось самое сложное.
Нет, ты не пойдешь говорить с Элессаром. Ты сторонился его все годы, и не сейчас менять это. Призовет – явишься. Спросит – расскажешь.
Тебе говорить с дунаданами. С теми, для кого Север – не тонкий слой между вражьими силами и остатками мира Запада, для кого тысяча лет сокрытой жизни – не безвременье, для кого имена бродяг на «Ар-» – не мечта о грядущем, а самое что ни на есть настоящее, теперь превратившееся в славное прошлое, которое заслуживает не меньше места в хрониках, чем любые другие события.
Тебе говорить… пожалуй, с Глиором. Отец Хальбарада поймет и поддержит тебя.
…рассказывают, он был спокоен, когда ему принесли весть о гибели сына. Знаем мы цену такому спокойствию! Но он держится – и ты смело вложишь судьбу Форноста в его мозолистые руки.
Когда-то ты помог Ранвен, оставив ее наедине с заботами. Теперь помоги Глиору, подарив ему столько хлопот, что они вытеснят горе.
Говорить с Глиором. И как можно скорее, он очень стар.
Тебе ли не знать, как легко всем планам рухнуть.
От этих мыслей трудишься быстрее, и камни, которые только что казались тяжелыми, становятся вдвое легче.