— Стой, нам не туда, — оборотень отворил незаметную с первого взгляда дверь подсобки. Вниз уходила узкая темная лестница, напоминающая скорее лаз в крысиную нору.
— Куда ты меня привел?
— Спускайся и веди себя тише. Это целитель для беглых и прочих, кто вне закона, — шепнул мне практически в ухо шурин.
— Хорошо, чего не сделаешь, чтоб от тебя отвязаться.
Под ногами мерзко скользят влажные полугнилые ступени. Еще одна узкая дверь обнаружилась под слоем прибитых к ней ящиков со всякой полуистлевшей снедью. Мерзость какая.
— Входи.
Просторная комната вся в роскошной белой плитке, всюду сияют магические светильники, смотровой стол, стеллажи, полные артефактов, инструменты, предназначенные скорее для пыток, чем для лечения. А перед нами оборотень в чистейшем костюме городского рабочего стоит в выжидающей позе.
— Привел?
— Как видишь. Я подожду за дверью, пока… Пока ты будешь его смотреть.
— Хорошо, я позову, как закончу с осмотром и излечением.
— Я здоров, Этьен зря волнуется.
— Тут не принято называть друг друга по именам. Пустое. Ложись на стол, раздеваться не нужно, я только проведу над тобой артефактами. Если понадобится что-то еще, тогда уже придется показать мне свое тело. Наш друг мне все рассказал, поверь, за то время, что я служу на этом месте и помогаю нелюдям вроде тебя, я видывал многое, тебе и не снилось. Так что стесняться меня, точно, не следует. Ложись.
Меня пробрало холодком, то ли от омерзения, то ли от нервов. Скорее это пройти и вернуться домой к госпоже и пернатому. Черт! Я ведь даже забыл узнать, как долго эти ирлинги, спят! А если Ирэль уже проснулся и снова чудит?
Холод металла обжег спину даже через покров рубашки. Стол под моим весом скрипнул, словно простонал в такт опасливым мыслям.
— Осторожней, стол тоже многое повидал, не хотелось бы, чтобы он развалился сегодня. А ты хорошо восстанавливаешься, молодец. Госпожа что-то давала для ускорения регенерации? Она же из Роц, верно?
— Я и не был травмирован. Да, она выходец из страны Роц.
— Хорошо, я тебе верю. Можешь садиться. Нет, спиной ко мне, лицом ко входной двери. Тут есть еще один момент, я бы хотел удостовериться. На, выпей-ка пока настойку.
— Что это?
— Ничего особенного. Пустырник, немного мяты, выжимки из растений и фруктов. Будешь повеселее и поактивней, а то ты какой-то сонный. Ночь у твоей госпожи, видимо, удалась.
— Не то слово.
— Можешь входить, все чисто.
Этьен зашел бледный и какой-то осунувшийся. Или я только сейчас это заметил?
— Точно?
— Да, сейчас выпьет настойку и…
— Я понял.
— У тебя все готово?
— Разумеется, обижаешь. Адрианель, пей скорее, и я тебя отпущу.
Острый вкус горького болотного разнотравья и спирта обжег горло, выбив дыхание. Я закашлялся и с ужасом понял, что в составе были совсем не те травы, о которых говорил целитель.
Этьен подошел и крепко обнял меня за плечи, почуяв мое замешательство.
— Готов? — раздался из-за спины внезапно жесткий голос целителя.
— Действуй. Он не только гордый дурак, но еще и сильный почти как мы.
Касание огня к шее, острая боль, пронзившая тело от макушки и до кончиков пальцев. Меня швырнуло на пол. Рука целителя с зажатым в ней камнем прилипла к груди, забирая в себя клеймо.
— Все, тише. Молодец. Иначе было нельзя. Тише. Смотри, что у меня есть. Твой рабский ошейник. Видишь? Ну, открой глаза, боль уже отступила, верно?
— Впервые вижу, чтоб так кого-то прикладывало. Тащи своего пса или кого ты привел?
— Пса не было. Сегодня это будет упырь.
— Что, прости?
— На кладбище отловил. Может, он хоть подольше поносит. Собака стаскивает эту пакость за час, самое большее за два. А упырь пока доберется до гор, пока подумает, времени будет много. Уж больно шустрая у него хозяйка была.
Волна боли чуть отступила, я смог разжать зубы и говорить. Правда, вырваться из объятий родственника пока так и не смог. Меня будто бы разморило.
— Что ты наделал?
— А то ты не рад? Ошейник мы сняли, клеймо тоже слезло. Все, ты свободен. Через полсуток доберемся до дома. Не бойся, Ивалель ничего не узнает, я все рассчитал.
— Из вашей памяти просто выпадут события последнего времени, с самого порабощения. Так будет лучше для всех.
— Вы украдете страницы моей жизни?! Мою Шерли? И так будет лучше? Для кого? Хватит за меня все решать! Убери руки, клятый пес! Чтоб тебе с твоим носом охотника всю жизнь нюхать шрессовы пятки!
— Что с ним? — ошарашенно спросил родственничек и снова не у меня.
— Сейчас пройдет, точнее, пройдет, когда все забудет. Так иногда бывает. Каверза психики. Раб привязывается к хозяину, который его мучил, странно, но факт. Ты все верно решил с настойкой, тут иначе было бы никак. Посади его, сейчас начнет отрубаться.
— Я тебе этого никогда не прощу! Ты украл у меня не только мою любимую женщину, но даже память о ней, сам образ! Как ты мог?
Этьен ничего не ответил, лишь привалил меня к стенке. Шерли, неужели я тебя прямо сейчас забуду. Изо всех сил я пытался вызволить ее образ из памяти, запах нежной кожи, страх за нее и счастье, что она подарила.
— Так будет лучше для всех. Ты забудешь все, всю ту мерзость, в которую влез. Тебя больше никто не тронет. Женишься, заведёшь малышей как я. Осядешь в Крае Тумана, а первое время поживешь у сестры. Пойми, я не могу расстроить ее сейчас, а если б ты помнил, она бы вытрясла из тебя правду рано или поздно. Да и дети. Им, точно, не надо знать, что их славный дядюшка побывал проститутом в борделе, а потом… Да ты и сам знаешь. Сейчас еще немного подействует, и я отведу тебя к нашей карете.
Тело ватное, мысли блуждают в голове, словно сонные кошки, ужас затапливает всю мою суть. Сейчас я потеряю то, чем так дорожил, чем грезил. Счастье мое. И обрету в обмен лишь свободу. Туго доносится до меня речь двоих волколаков, смысл фраз то и дело норовит ускользнуть.
— Зачем тебе он?
— Во-первых, я не люблю, когда в меня не верят. Супруга до сих пор считает, что я ошибался, и что ее драгоценный брат тоже погиб. Во-вторых, для нее, для моей пары, я готов принести в зубах любую добычу, любой трофей брошу к ее ногам. Ей он нужен, она плакала по брату ночами. А в-третьих, и это, наверное, самое главное, жаль парня. Он слишком гордый, отсюда и все его слова, вся напускная бравада. Еще бы, такое перенести и кому, парню, лунному эльфу! Как выдержал только и не сломался! Да и родственник раб — это пятно для чести моего рода. А так, все у него еще будет хорошо. И даже очень, я позабочусь о нем как смогу.
— Я бы на твоем месте опасался, что он вспомнит все рано или поздно. Что-нибудь может стать толчком, и откроется ларчик с памятью. Какое-то знакомое место, еще что-нибудь.
— Не думаю. Его угораздило влезть тут в одно мутное дельце. Я в любом случае сделаю все, чтобы он не покинул Края Туманов. Через границу и стену ему будет не перейти, поверь.
— Верю-верю. И все же один раз он удрал?
— Чтобы работать со свитками. Такую работу я ему найду и на родине, это не сложно.
— Дорого тебе обойдется эта история.
— Я еще планирую рассчитаться с его хозяйкой, бывшей госпожой, чтобы избежать преследования по закону. Выплачу тысячу золотых и добавлю сверху за беспокойство.
— Тысячу?!
— Так его оценили в борделе.
— Что он может такого уметь, чтобы столько стоить? Ни за одного из рабов столько никто не даст!
— Я бы тоже хотел это знать, но надеюсь, никогда не узнаю. Куда интересней другое, как мне объяснить жене, где я пропадал эти дни и что делал в борделе. Вот в чем вопрос. Про Адрианэля я ей ничего говорить не стану.
— Ты ею так дорожишь, я удивлен. А говорят, лунные эльфийки — те еще стервы, вечно командуют и ничем им не угодить.
— Моя супруга совсем другая. Остроухая волчица! Такая нежная, такая податливая. Согласна абсолютно на все. Даже с дедом моим сумела поладить. Представляешь? Он по утрам всегда хмурый, злой. А первым встанет, сходит за свежими продуктами к столу, приготовит ей завтрак. Мать семейства нужно кормить особо! Миска творога самого лучшего, сливки, вареные яйца, мясная кость. А Ивалель, она же сирота с детства, не привыкла к заботе. Сядет за наш стол, начнет потихонечку есть. Дед устроится напротив, будет пододвигать ей под нос тарелки с лучшими блюдами. Ну, она есть потихоньку. Дед сидит, умиляется, потчует. А потом в угоду ему жена чуть ухватит мяска с косточки или просто лизнет. Так-то она кости не любит, все же эльфийка. Но ради деда! Тут уж и он начинает слезинки утирать от умиления своим мужским кулаком. Ивалель первое время очень смущалась, даже убегала к себе, сейчас попривыкла, конечно. А с нашими тремя дочками дед жене не дает по утрам возиться. Мамочка должна отдыхать! Кормит сам, песни поет, собирает гулять. Она хвать к шкафу, а там уже развешана ее рабочая форма, туфельки начищены. Чтоб ей с волчонком под сердцем лишний раз не нагибаться. А тут уж и я подойду. Жена-то как раз еще не одета. А много ли нам двоим нужно для счастья? Дети уже во дворе, ничего не услышат. Дед с ними. Бывает, сначала она меня немного потреплет, пофырчит, ты знаешь, у волчиц это бывает спросонья. Ну а потом уж! Ух! А дальше я ее собираю на работу. У меня начало получаться застегивать все ее эти кружавчики. Уже почти ничего не путаю. Только этот паршивец со своей липовой смертью и мешал полному счастью моей пары. А теперь все наладится, никаких денег не жалко! Пусть женится и возится со своими свитками. Если бы раньше догадался со мной поговорить как следует, я же думал, что он в пику сестре начал с ними возиться! Никогда бы не предположил, что молодому мужчине это действительно может нравиться! Сейчас вернусь домой, положу добычу к ее ногам, как же моя родная обрадуется! Наконец-то ее сердце перестанет стучать так тревожно.
— А почему она сирота?
— Заговор имперцев. Ее родители погибли вместе с родителями Элии, я тебе рассказывал о ней. Ничего, скоро Империи придет конец, развалится на кучу обломков — небольших стран. Магические потоки почти иссякли, а власть тут держится только на них. Юной принцессе не удержать страну.