— Я попробую.
И долинец запел, совсем тихо. Он держал кристалл перед собой в ладонях; серебряная цепочка проскользнула между пальцами и слегка покачивалась в такт мелодии. Джайр не знал, что нужно делать, чтобы оживить кристалл. Он просто взывал к нему песнью и просил показать Брин.
И камень откликнулся почти мгновенно. В ладонях долинца вспыхнул белый свет. Джайр вздрогнул от испуга и едва не выронил кристалл. Шарик света, будто живой, дрожал и разбухал, пока не стал размером с детский мячик. Гарет Джакс наклонился поближе и весь напрягся. Даже Слантер медленно подошел с дальнего края поляны.
И вдруг в белом сиянии возникло лицо Брин, печальное и прекрасное, а за ним — крутые склоны гор на фоне зловеще — серого рассвета.
— Брин! — прошептал Джайр.
На мгновение ему показалось, что сейчас она ответит, настолько реальным было ее лицо в сияющем ореоле. Но взгляд Брин блуждал где-то далеко, и голос брата никак не мог долететь до нее. И тут видение пропало. От волнения Джайр замолчал. Песнь оборвалась — и магическая сила кристалла рассеялась. В ту же секунду исчезло и сияние. Руки долинца снова сжимали прохладный кристалл.
— Это где? — выдохнул он.
Гарет Джакс покачал головой.
— Я не уверен. Возможно… — Но он не закончил.
Джайр повернулся к Слантеру, но тот тоже потряс головой.
— Не знаю. Все произошло так быстро. Как ты это делаешь, мальчик? Это все песнь? Твоя магия?
— И магия короля Серебристой реки, — быстро добавил Джайр, — Ну, теперь ты мне веришь?
Слантер угрюмо покачал головой.
— В Анар я не пойду, — пробурчал он.
— Но ты нужен мне, Слантер!
— Нет, не нужен. С такой магией тебе никто не нужен, — Гном отвернулся. — Просто спой свою песнь, и Мельморд расступится перед тобой, как и перед твоей сестрой.
Джайр едва справился с внезапно вспыхнувшим гневом и медленно положил кристалл и кошелек с Серебряной пылью обратно в карман.
— Тогда я пойду один! — с жаром выпалил он.
— Ну, пока еще не один, — Забросив за плечо котомку, Гарет Джакс направился прочь с поляны. — Сначала мы с гномом доставим тебя в Кулхейвен. В целости и сохранности. Там ты расскажешь все карликам. Друид и твоя сестра наверняка тоже шли через Кулхейвен. Если же нет… все равно карлики что-нибудь знают о них. Должны знать. А заодно и попробуем выяснить, что ты такое нам тут понарассказывал.
Джайр бросился следом за Мастером боя.
— Так ты, значит, думаешь, что я все это выдумал? Нет, ты послушай меня. Ну зачем бы я стал это делать? Какая мне от этого польза? Давай, скажи мне!
Гарет Джакс на ходу подхватил с земли плед и плащ Джайра и сунул их в руки долинца.
— И не трать понапрасну время, гадая, о чем я думаю, — спокойно ответил он. — Я тебе сам все скажу, когда будет нужно.
Они шагнули под деревья и пошли по тропе, что бежала на восток вдоль берега Серебристой реки. Слантер с какой-то досадой смотрел им вслед, пока они не пропали из виду. И только тогда подхватил свой мешок и поспешил вдогонку.
Глава 12
Почти три дня Брин Омсфорд, Рон Лих и Алланон добирались до башни Паранора. Путь их лежал на север: друид выбрал самую длинную дорогу — по угрюмому краю отвесных скал, узких ущелий и дремучих лесов. Но зато там не было гномов, призраков-мордов и других злобных тварей, которые поджидали незадачливых путников на легких тропах. А Алланон не хотел лишний раз подвергать опасности девушку, и только это соображение определило выбор пути.
Он не повел их через Зал королей, подземную гробницу древних правителей. Когда-то они прошли там с Ши Омсфордом, по темным пещерам, где проходы охраняли чудовища и каждый шаг мог завести в ловушку, из которой уже не выбраться никогда. Теперь друид не мог так рисковать. Да и лошади не пошли бы в пещеры. Через Рабб, к перевалу Джанниссон — тоже нельзя. Слишком долго пришлось бы ехать по открытой степи, просматривающейся на несколько миль, в опасной близости от лесов Восточных земель. Самое лучшее было проехать немного на запад вдоль Мермидона, по дремучим лесам у подножия Драконьих Зубов, прямо до горных лесов Тирсиса. Так они и сделали. И, перебравшись через Драконьи Зубы по перевалу Кеннон, оказались в приграничных лесах Паранора.
Это случилось на рассвете третьего дня пути от Сланцевой долины. Свинцовое небо, казалось, вот-вот обрушится под собственной тяжестью. Трое всадников ехали молча по узкой тропе между голых скал, застывших на фоне пасмурной сырости неба. Все словно умерло. И только ветер бился о голые камни, об эту затвердевшую пустоту. Тропа убегала вниз, в долину, где среди черных лесов стояла древняя Башня друидов. Сейчас ее гордый шпиль был скрыт туманом.
Какое-то странное, тягостное чувство не покидало Брин всю дорогу. Оно появилось еще там, в Сланцевой долине, — предчувствие чего-то страшного, непонятного. Словно коварная тень, мрачная и холодная, как эта земля вокруг, оно обрело неуловимый облик и таилось в сумраке между камнями и скалами, перетекало из одного укромного места в другое и наблюдало со злобной настойчивостью. Наблюдало за Брин. Вот и теперь ей казалось, что следом крадется… крадется что?
Брин поплотнее запахнула плащ и задумалась, предоставив коню возможность самому выбирать путь на узкой тропе. Это все из-за морда. Из-за него появилось это предчувствие. Не из-за усталости и недосыпа, не из-за угрюмой решимости Алланона и даже не из-за страха, который появился у Брин — теперь, когда она узнала, что еще может песнь желаний. Нет. Призрак-морд породил эту темную тень. Друид уверял, что морд был один. Но и одного вполне достаточно. Брин поежилась. Подкрался бесшумно, быстро атаковал и канул в небытие, рассыпавшись пеплом. Как будто из смерти ворвался в жизнь и вернулся обратно, бесплотный, безликий, — черное ничто, ужасное именно своей пустотой.
И таких еще много. Брин даже не знала сколько, да и не хотела знать. Сколько бы ни было, все равно слишком много. И все они ищут ее. Брин это чувствовала: где бы ни были черные странники, какие бы темные дела сейчас ни вершили, они ищут ее. Он был один, сказал друид. Но этот один их нашел, а значит, найдут и другие. Как ему удалось нас разыскать? — спросила она Алланона. Но тот отмахнулся: случайность. Где-то пути наши пересеклись, и морд пошел следом, выжидая удобного случая, чтобы напасть. Вот и все. Но Брин это не успокоило. Ведь кто может ручаться, что этот морд не следил за Алланоном с того самого момента, как друид бежал из Восточных земель? А если так… получается, черный странник сначала успел побывать в Тенистом Доле…
А там Джайр!..
Странно, но сегодня, чуть раньше, ей вдруг показалось: сквозь серую мглу рассвета, сквозь мрачные мысли, сквозь одиночество и холод ветра — брат словно прикоснулся к ней. Будто бы он смотрел на нее, преодолев расстояние, отделяющее Тенистый Дол от великих утесов Драконьих Зубов. Это длилось всего лишь мгновение, а потом ощущение пропало, и Джайр снова стал таким же далеким, как и дом в Доле… и все остальное.
Брин не на шутку разволновалась. Ведь если морд пришел в Дол и нашел Джайра… И пусть Алланон уверял ее, что это полностью исключено! Друид — хранитель темных тайн, и Брин не стала бы безоглядно доверяться ему. Он всегда что-нибудь недоговаривал Омсфордам. Так было и с Ши, и с Вилом… Всегда.
И туг она снова подумала — в который раз — о явлении духа Бремена в Сланцевой долине. Что-то произошло между ними, что-то ужасное, о чем Алланон предпочел умолчать. Он узнал что-то такое, что тревожит его. Да что там тревожит! Пугает! А вдруг это связано с Джайром?
Эта мысль не давала Брин покоя. Она знала: случись что-нибудь с братом и узнай об этом друид, он ей этого не скажет. Ничто не должно помешать ей дойти до Мельморда. В своей несгибаемой решимости Алланон был таким же суровым и жестоким, как и его враги — черные странники, и этого в нем Брин боялась. Да, боялась. Особенно после того, что он сделал с Роном.
Рон Лих любил ее; они никогда не говорили об этом, но Брин знала. И пошел он с ней потому, что любил. Чтобы рядом с ней был человек, на которого Брин всегда могла бы положиться. А на Алланона, считал горец, полагаться нельзя. Кто знает, что на уме у друида? Но друид разрушил тайные замыслы Рона и в то же время рассеял все подозрения. Он открыто оспорил роль Рона как защитника Брин, а когда вызов был принят, сделал горца своим «магическим двойником», вложив волшебную силу в меч Лиха.
Этот старый, побывавший во многих битвах клинок был для Рона символом мужества и силы духа наследников королевского дома Лиха. Конечно, принц, как и всякий мальчишка, с детства мечтал о подвигах. И вот теперь, когда друид вдохнул новую силу в древний меч, Рон мог осуществить свою давнюю мечту. Еще бы — с таким-то клинком! И все же… магическая сила — это не то, что дарят так просто. Не показал ли тем самым друид, что роль защитника, принятая на себя принцем Лиха, гораздо серьезнее и опаснее, чем и Брин, и сам Рон представляют себе? Алланон одарил горца нечеловеческой силой, и эта сила в конце концов может его уничтожить.
«Я никогда даже представить себе не мог, что такое бывает, — сказал ей Рон, как только им удалось остаться наедине в первую же ночь после выхода из Сланцевой долины. Он неуверенно подбирал слова, но в голосе чувствовалось возбуждение. Горец очень долго готовился, прежде чем заговорить об этом, — Сила будто бы взорвалась внутри меня. Брин, я даже не знаю, почему вдруг я стал это делать. Я просто действовал. Я увидел, что Алланон окружен огнем… И в следующую секунду я уже рядом с ним. А когда меч коснулся пламени, я ощутил в себе его силу. Я сам стал ею. В тот момент мне казалось, что для меня нет ничего невозможного — ничего! — Его лицо пылало. — Брин, знаешь, я больше не боюсь друида!»
Брин глядела на темную яму внизу — густой лес в туманном сумраке пасмурного осеннего дня. Ее предчувствие темной тенью перебиралось от камня к камню, вдоль извилистой тропы, — невидимое и неотвязное. Оно не покажется, пока не подступит совсем близко, думала девушка. И тогда — все пропало. Нас всех уничтожат. Да, почему-то я знаю, что все так и будет. Чей-то голос в моем сознании… Он шепчет о Джайре, о Роне, об Алланоне… и о мордах. Настойчиво так — о мордах. В каждой тайне, от меня сокрытой, он шепчет; в серой подавленности этого утра он шепчет; в туманной мгле будущего он, этот голос. Нас всех уничтожат. Нас всех.