в выжидающий шепот.
«Здесь! Сердце зла — оно здесь! Идальч!»
Завернувшись, точно в плащ, в свою магическую силу, Брин шагнула вперед.
Глава 43
Дверные створки, растрескавшиеся и покореженные от древности, провисли на проржавевших петлях и были слегка приоткрыты. Брин решительно шагнула внутрь. В древней башне царил полумрак: мутный сумеречный свет пробивался тонкими лучиками через многочисленные проломы и трещины в стенах. Пыль покрывала пол башни мягким серым ковром и поднималась рассеянными облачками, потревоженная шагами девушки. Зловоние и жар Мельморда остались снаружи, здесь было даже прохладно.
Брин замедлила шаги. Извилистый коридор уводил во тьму. Девушка настороженно оглянулась. Какая-то странная тревога побудила ее еще раз посмотреть на застывшую чашу леса, окружавшего башню.
Отмахнувшись от предчувствия близкой беды, Брин шагнула вперед. Все вокруг словно поплыло, магическая сила всколыхнулась внутри внезапным приливом жара. Брин прошла коридор, не обращая внимания на мглистую дымку поднявшейся пыли. И даже не то чтобы не обращая внимания — она просто не воспринимала уже ничего, что происходит вокруг.
«Как странно, — вскользь подумала Брин, — вообще никаких следов, а ведь призраки-морды должны были пройти здесь хотя бы раз».
Но мысль эта тут же рассеялась в оцепеневшем сознании.
Коридор привел девушку к лестнице, и она пошла вверх — мучительно медленный, бесконечный подъем к центру башни. Какие-то шепоты раздавались во тьме — голоса, рожденные из самого воздуха, который вдыхала Брин. Они окликали ее, звали за собой. Тени смешались с мутным сумеречным светом, и все словно подернулось дымкой. Точно потерянный призрак, Брин скользила по выщербленным ступеням. Ей вдруг стало казаться, что ее всасывает в древний камень и она сливается с башней, как тогда — с Мельмордом. Да, она это чувствовала: медленно, постепенно тело ее растворялось, притягиваемое непонятной силой. Магическая мощь песни желаний творила это единение, тянулась к источнику зла, спрятанному где-то здесь, совсем рядом, и Брин беспрепятственно пробиралась туда, словно они действительно были одним существом…
Но вот лестница закончилась, и Брин встала на пороге похожего на пещеру круглого зала со сводчатым потолком — серого, сумрачного и пустого. Почти неподвластная уже воле девушки, песнь желаний сама собой обратилась в едва слышимый шепот — голоса в воздухе стихли.
Брин шагнула через порог, не сознавая уже, что делает ее тело. Ее как будто несло по течению. Тени отодвинулись от девушки, и Брин прищурилась, привыкая к свету. Зал вовсе не был пустым, как ей показалось сначала. Вот там, во мраке, какое-то каменное возвышение. И на возвышении — алтарь. Брин шагнула вперед и вновь остановилась. Что-то лежало на алтаре — большое, почти квадратное, обернутое во тьму, которая как будто исходила от самого странного предмета. Брин сделала еще шаг вперед. И тут же волна неистового возбуждения захлестнула ее.
Это была Идальч!
Брин еще не могла разглядеть книгу как следует, но знала уже, что это она. Идальч — сердце зла. Сила песни желаний сломала преграды и разлилась по телу раскаленными токами властной энергии.
Брин внутренне сжалась, точно змея, свернувшаяся в кольцо. Прорвавшись сквозь вихрь, разбушевавшийся в ее сознании, девушка решительно прошла через зал. Мелодия песни желаний обратилась вдруг в ядовитое шипение. Комната словно раздвинулась, стены расступились, утонув во мраке, а потом не осталось уже ничего — только книга. Брин поднялась по ступеням каменного возвышения и шагнула к алтарю, где лежала закрытой Идальч. Древней и истрепанной была волшебная книга, кожаный переплет ссохся и потрескался, его медная обшивка окислилась и стала теперь зеленовато-черной — огромный толстый фолиант, который существовал в мире с самого его начала, молчаливый свидетель веков, что сменяли друг друга. А он оставался…
Брин склонилась над книгой, обводя взглядом кожаный переплет в необъяснимом предвкушении, смакуя свое ликование. Наконец-то она добралась до Идальч.
Брин склонилась еще ниже и положила ладони на книгу.
«Дитя Тьмы».
Шепот пронесся в сознании девушки, и пальцы ее будто прилипли к тусклой медной обивке.
«Дитя Тьмы».
Песнь желаний сорвалась на шепот и замерла. Что-то сжалось в горле, не давая мелодии прорваться наружу. Брин даже не сразу поняла, что она сейчас сделала. Молча стояла она пред алтарем, прижимая ладони к волшебной книге. Голос метался в сознании судорожным эхом, и цеплялся, и стягивал, и обволакивал, так что девушка не могла даже пошевелиться.
«Я так дол го ждала тебя, дитя Тьмы. Ты еще только родилась на свет, только вошла в этот мир, а я уже ждала тебя, наследница эльфийской магии. Мы всегда были связаны, ты и я. И узы эти крепче, чем узы крови и плоти. Сколько раз мы касались друг друга. Дух прикасался к духу. И хотя я не знала тебя и не ведала, кто ты и каков будет твой путь, зато я знала всегда: настанет день, когда ты придешь».
Голос был ровным и каким-то невыразительным, не мужским и не женским, а словно бесполым, принадлежащим им обоим одновременно или же никому из них. В том голосе не звучало ни единого чувства, ни единой ноты волнения — лишь пустота, шепот, лишенный жизни. Брин слушала этот мертвенный голос, и леденящий холод пробирал ее до самых костей. Где-то внутри ее прежнее «я», тщательно укрываемое и хранимое пока, в ужасе сжалось и отодвинулось еще глубже.
«Дитя Тьмы».
Брин обвела быстрым взглядом сумрак вокруг. Где он, хозяин зовущего голоса? Кто говорит с ней? Кто держит ее в невидимых тисках, так что нельзя даже пошевелиться? Взгляд девушки в ужасе застыл на древнем фолианте, который она сжимала в руках. Костяшки пальцев побелели от напряжения, и странное жжение передавалось ладоням от кожаного переплета.
«Это я, дитя Тьмы. Я такая же, как и ты. Я тоже живая. Так было всегда. Всегда находился кто-то, кто давал мне жизнь. Кто-то всегда находился, кто отдавал мне свою».
Брин открыла было рот, но не смогла произнести ни слова. Жар и жжение уже поднялись до локтей и растекались дальше.
«Так знай же: я — Идальч, книга черной магии, сотворенная в эпоху колдовства и чародейства. Я старше эльфов. Я и король Серебристой реки — древнее нас уже никого не осталось в мире. Нас, столь же древних, как само Слово. Тех, что создали меня, давно уже нет, они исчезли с земли. Без следа, вместе с волшебным миром. Когда-то я была лишь частью Слова, сокрытого от взоров и произносимого только во тьме. Я была лишь собранием тайн, хранителем темных секретов. И постепенно написанное обрело форму. Я стала такой, какая я есть: они разгадали секреты и вписали свои страницы — те, кому ведомы пут силы. Всегда находился кто-нибудь, кто знал цену силе. Моей силе. Их было много, дитя Тьмы, очень много. На протяжении веков я раскрывала свои тайны тем, кто хотел разделить их со мною. Я творила из них могущественных колдунов. Я давала им власть и силу. Но никогда еще не приходил ко мне никто, подобный тебе».
Слова отдавались шепчущим эхом, исполненным предчувствий и обещаний, и кружились в сознании девушки, словно шуршащие листья. Жжение разлилось теперь по всему телу, точно жар от громадной печи, заслонка которой распахнута настежь.
«Многие, многие приходили ко мне до тебя. Из друидов — Повелитель чародеев и еще другие, носящие знак Черепа. Во мне нашли они ключ к тем тайнам, к которым стремились давно, и стали такими, какими стали. Но сила, она принадлежала мне и только мне. Сила и власть. А потом проросли посеянные семена, и появились призраки-морды — эти изгои человечества. Но опять сила была у меня. Сила всегда у меня. Каждый раз оно здесь, во мне: высшее предвидение судеб мира и его созданий. И сила вершить эти судьбы. Каждый раз предвидение это обретало форму, творимую разумом тех, кто обращался к магической мощи, заключенной в моих страницах. Но каждый раз все шло не так, как предрекало предвидение, и творцы его — те, кто считал себя повелителем судеб, — проигрывали и теряли силу. Смотри, дитя Тьмы, я покажу тебе самую малую часть того, что могу. Что, только лишь пожелай, станет твоим безраздельно».
Руки Брин, уже не подвластные ее воле, сами открыли Идальч. Зашелестели пергаментные страницы, словно кто-то невидимый стоял за спиной у девушки и перелистывал их. Странные буквы, слова на чужом древнем языке — древнее, чем человечество, — загадочные письмена обратились в шепчущий голос, вкрадчивый, мягкий, и смысл таинственного текста вдруг стал понятен. Приподнялся занавес, где были спрятаны секреты великой силы, темной и страшной.
А потом голос пропал; девушка снова глядела на непонятные знаки, и только смутные воспоминания об изведанных ею тайнах еще дразнили, будоражили сознание. Страницы сложились, Идальч захлопнулась. Руки Брин (она так и не отпустила книгу) дрожали.
«Теперь ты видела. Но это лишь намек на то, что есть во мне. Сила, дитя Тьмы. Сила, по сравнению с которой жалкие потуги друида Броны и его приспешников просто ничто. По сравнению с которой мощь призраков-мордов теряет всякий смысл. Почувствуй, как эта сила течет в тебе. Почувствуй ее прикосновение».
Волна жара прошла по телу Брин. Девушке казалось (гак иногда бывает во сне), что она разрастается до неимоверных размеров и может объять и вместить в себя целый мир.
«Тысячи лет мною пользовались маги и колдуны. Еще тогда, очень давно, я все устроила так, чтобы это предопределило твою судьбу. Твою и твоих близких, Тысячи лет враги рода твоего призывали мою силу, стремясь уничтожить то, чего еще не было. Что должно было возникнуть в тебе. Вот почему ты сегодня пришла сюда: из-за меня. Это я сотворила из тебя то, что ты есть; я создала тебя. Вот причина всего. И во всем, что сейчас происходит, есть смысл, дитя Тьмы, и великий смысл. Разве ты еще не поняла? Загляни в себя».
Внезапно предостерегающий шепот пронзил сознание Брин, и она смутно припомнила ту высокую фигуру в черном плаще, седовласую, с пронзительными глазами. Кто-то ей уже говорил об этом. Об обмане и разрушении. Брин попыталась было ухватиться за ускользающее воспоминание, но никакого имени не пришло, и видение исчезло, замутненное обжигающим жаром, разлившимся по телу, и вкрадчивым эхом слов Идальч: