Однажды Вил и Амбель услышали, как прямо на них движется что-то огромное и тяжелое — оно ломилось сквозь деревья, как через тонкие прутья, свистящее дыхание разносилось в тишине, нависшей над лесом, замершим и насторожившимся. Оглушительно топоча во мраке, медлительная тень прошла мимо путников, то ли не заметив их, то ли просто не желая отвлекаться на двух маленьких существ, застывших на дороге. Когда топот стих, долинец и эльфийка бросились прочь.
В лесу они несколько раз столкнулись с жителями Диких дебрей: все были пешие, и лишь один ехал верхом на коне, таком тощем и измученном, что он скорее походил на призрак, чем на существо из плоти и крови. Закутанные в плащи с низко надвинутыми капюшонами, они проходили мимо, поодиночке и парами, не говоря ни слова, но головы в тени капюшонов поворачивались в сторону Вила и Амбель, а глаза сверкали холодным любопытством сытой кошки — изучали незваных гостей. Жители дебрей словно бы прикидывали, зачем к ним пожаловали юные незнакомцы. Долинец и эльфийка холодели под этими взглядами и еще долго оборачивались, даже после того, как закутанные фигуры пропадали из виду.
Они вышли из мрака леса к Угрюмому Углу почти на закате. Трудно было представить более непривлекательное место: ветхие деревянные постройки — домишки и лавки, постоялые дворы и харчевни — лепились друг к другу, было невозможно различить, где кончается одна и начинается другая. Когда-то яркие краски их стен поблекли и облупились. Многие дома были заперты на замки и засовы. Кое-как намалеванные вывески болтались на покосившихся столбах и над входными дверями: под именами владельцев заведений — перечень услуг и цен. Через окна и щели дверей, прорезая сумрак, на улицу проникал слабый свет масляных ламп.
В это время жители Угрюмого Угла собирались в харчевнях и на постоялых дворах, за грубо сколоченными столами и у стоек, уставленных кружками эля и вина; отовсюду неслись хриплые голоса и резкий смех. Всю ночь они болтались из одного заведения в другое: мужчины с тяжелым взглядом и потрепанные женщины всех возрастов. Одни были одеты по-праздничному, другие — в лохмотья. Многие шли пошатываясь, спотыкались и падали; в воздухе висел устойчивый запах винных паров. Монеты переходили из рук в руки, и не все добровольно расставались с ними. Хлопали двери, то и дело какая-то неуклюжая фигура вылетала из кабака и валилась на землю, застыв в пьяном оцепенении, почти мгновенно ее лишали кошелька, а то и одежды. Какой-то оборванец, нещадно избитый, корчился в темном переулке; из перерезанной глотки хлестала кровь. Собаки, ободранные и голодные, шныряли в сумраке, как привидения.
Головорезы и воры, шлюхи и мошенники всех сортов, торговцы жизнью, смертью и фальшивыми драгоценностями, — Вил почувствовал, как волосы на голове встают дыбом. Дед Пека был прав.
Крепко держа Амбель за руку, он пошел по дороге сквозь лабиринт домов. Что им теперь делать? Обратно в лес — нельзя, по крайней мере сейчас, ночью, но и оставаться в Угрюмом Углу не хотелось. Выбора не было. Оба они устали и проголодались. Вил уже не помнил, когда он в последний раз спал в постели и ел горячую пищу. Нужно достать еды и устроиться на ночлег. Поначалу Вил думал найти кого-нибудь, кто мог бы дать ему работу, и оплатить ее едой и ночлегом; но все, что он видел вокруг, убеждало Вила в том, что у него ничего не выйдет.
Прямо на Вила нетвердой походкой шел пьяный гном, что-то нащупывая под плащом. Долинец не стал дожидаться, что будет дальше, и оттолкнул его в сторону. Гном упал на мостовую и перевалился на спину, уставившись в небо и глупо смеясь. Мгновение Вил глядел на него, потом схватил Амбель за руку и поторопился уйти подальше от этого места.
Сомнения одолевали Вила. Конечно, лучше всего поскорее убраться отсюда, но как найти дорогу? Как не заблудиться в зарослях дремучего леса там, за деревней? Им нужен проводник, но к кому здесь, в Угрюмом Углу, могут они обратиться? Кому можно здесь довериться? Оставались, правда, эльфийские камни, но тогда демоны тотчас обнаружат их, и опять придется бежать не разбирая дороги.
Вил в растерянности остановился. Положение более чем затруднительное, и у долинца не было ни малейшего представления о том, как из него выбраться.
— Вил, — Амбель тревожно дергала его за руку, — уйдем с этой улицы.
Долинец кивнул. Сначала — самое необходимое. Им надо найти место, где можно переночевать и достать хоть что-то поесть. Остальное пока подождет.
Держа Амбель за руку, он направился обратно к главной дороге, внимательно изучая харчевни и постоялые дворы по обеим сторонам улицы. Наконец он заприметил маленький двухэтажный дом, отделенный от других построек жидким пролеском из низких сосен. В окнах первого этажа горел свет, на втором было темно. Здесь хриплый смех и голоса раздавались не так громко, как в других харчевнях: компания ночных гуляк, собравшаяся здесь, была небольшой.
Вил вошел во двор и приник к заляпанному оконному стеклу. Внутри было относительно спокойно. Долинец поглядел вверх — вывеска над входом гласила, что это не что иное, как постоялый двор «Огонь свечи». Вил колебался еще мгновение, потом решился. Ободряюще кивнув Амбель — она глядела на него с сомнением, — он провел ее через ворота по тропинке между соснами. Двери были распахнуты в летнюю ночь.
— Надень капюшон, — внезапно прошептал он, и, пока эльфийка беспомощно смотрела на него, Вил сам надвинул ей капюшон пониже. Он улыбнулся Амбель, но улыбка лишь изобличила его собственную неуверенность, потом твердо взял девушку за руку и ступил за порог.
Тесную комнату заполнял дым от масляных ламп и курительных трубок. Несколько грубого вида мужчин и женщин толпились у стойки, лениво перекидываясь словами и потягивая эль. За стойкой, в дальнем конце комнаты, стояли столы со стульями и табуретами; там сидели, склонившись над кружками, закутанные фигуры и, понизив голос, таинственно переговаривались. Несколько дверей вели из комнаты в другие части дома, лестница слева от входа уходила вверх и терялась в темноте. Грязный пол был весь в каких-то выщербинах и занозах, по углам с потолка свисала паутина. Неподалеку от двери старая собака грызла кость.
Вил провел Амбель в дальнюю часть комнаты, к маленькому пустому столику; на нем не было ничего, кроме толстой оплывшей свечи. Там они сели. Пока они проходили, несколько голов повернулись к ним и тут же опустились.
— Что мы здесь делаем? — тревожно спросила Амбель, стараясь говорить тихо, чтобы их не могли подслушать.
Вил покачал головой:
— Потерпи.
Через несколько минут к ним подошла неприветливая, неуклюжая, неопределенного возраста женщина с грязным полотенцем, перекинутым через руку. Вил отметил про себя, что женщина сильно хромает. Кажется, он понял, в чем причина хромоты, и в его голове зародился план.
— Что-нибудь выпить? — спросила хозяйка.
Вил улыбнулся как можно любезнее.
— Два эля.
Не сказав больше ни слова, женщина отошла. Вил задумчиво проводил ее взглядом.
— Я не люблю эль, — запротестовала Амбель. — Что ты делаешь?
— Знакомлюсь. Ты заметила, что она хромает?
Эльфийка удивленно уставилась на него.
— Это имеет какое-то значение?
— Очень большое, — Вил улыбнулся. — Сейчас увидишь.
Минуту они сидели в молчании, потом хозяйка вернулась, поставила на стол кружки, но не ушла. Она стояла рядом со столиком, перебирая мясистыми руками пряди спутанных седеющих волос.
— Это все?
— На ужин что-нибудь есть? — спросил Вил и отпил глоток эля.
Амбель даже не притронулась к своей кружке.
— Тушеное мясо, хлеб, сыр, кексы — сегодня как раз пекли.
— Мм, жаркий денек для готовки.
— Действительно жаркий. И убыточный. Никто не ест.
Вил сочувственно покачал головой: мол, как же так?
— Охотнее пьют, — фыркнула хозяйка. — Я бы тоже пила, было бы время.
Вил усмехнулся.
— И что же, ты держишь гостиницу одна?
— Я и мои мальчики. — Голос хозяйки потеплел. — Муж удрал. Мальчики вообще-то помогают мне. Когда не пьют и не играют. Только редко это бывает. Я бы справлялась сама, если бы не нога. Все время эти спазмы. И боль не стихает.
— Ты пробовала теплый компресс?
— А как же. Не помогает.
— А травы?
Женщина плюнула.
— Без толку.
— Да, нехорошо. И давно это у тебя?
— A-а, много лет. Я не считаю — лучше вообще не думать об этом.
— Ну ладно. — Вил смотрел на нее задумчиво. — Вообще-то ужин как будто неплох. Пожалуй, надо попробовать.
Хозяйка кивнула и вновь отошла. Амбель быстро наклонилась вперед.
— И как ты собираешься платить за все это? У нас нет денег.
— Знаю, — ответил долинец, — Но думаю, они нам и не понадобятся.
Амбель гневно смотрела на него.
— Ты обещал, что больше не будешь так делать. Ты обещал, что, прежде чем что-то предпринять, сначала посоветуешься со мной, — помнишь? Тогда, со скитальцами, ты тоже все решал сам, и это едва не стоило нам жизни.
— Знаю, знаю, но нам надо поесть и где-то переночевать, и, похоже, у нас появилась прекрасная возможность.
Лицо элъфийки в тени капюшона напряженно застыло.
— Мне все это не нравится, Вил Омсфорд: мне не нравится эта гостиница, эта деревня, эти люди — все. Можно было бы обойтись без ужина и ночлега.
Вил покачал головой.
— Можно, но не нужно. Тсс, она возвращается.
Хозяйка принесла ужин. Она поставила на стол дымящиеся тарелки и уже собиралась отойти, как вдруг Вил заговорил.
— Минутку, — сказал он. Хозяйка повернулась к долинцу, — Я тут думал о твоей ноге. Я, вероятно, мог бы помочь.
Женщина с недоверием оглядела его.
— О чем это ты толкуешь?
Вил пожал плечами.
— Ну, думаю, что смогу снять боль.
Выражение недоверия на лице хозяйки перешло в подозрительность.
— И ты сделаешь это для меня? Но зачем тебе? — нахмурилась она.
Вил улыбнулся.
— Я этим живу. Деньги.
— У меня не так много денег.