— Это Вы изменились, Николай Константинович, а не обстоятельства! — заявил Жилинский. — Ни для кого не секрет, что Ваш сын, с которым Вы поддерживаете отношения, работает на кесаря и выполняет его поручения!
— Оставьте в покое моего сына! Он человек, он живёт в Новгороде и сам решает, на кого ему работать!
— Я не удивлюсь, если Вы уже провели предварительную встречу с Романовым!
— Ваше подозрение для меня оскорбительно, Денис Гордеевич! — нахмурившись, произнёс Седов-Белозерский. — Потрудитесь следить за словами! Прежде чем предпринимать какие-либо шаги, касающиеся Петербурга, я все вопросы выношу на обсуждение.
— Но Вы отдали приказ о прекращении огня без каких-либо обсуждений, — возразил Гагарин.
— Я ведь уже сказал, что именно поэтому и собрал вас так срочно — чтобы это обсудить.
— Николай Константинович, Вы смеётесь? Какой смысл обсуждать приказ, который уже отдан?
— Я был уверен, Фёдор Ильич, что вы меня поддержите. А для того, чтобы донести приказ до наших бойцов и магов, нужно время.
— Я позволю себе повторить свой вопрос, — снова вступил в спор Жилинский. — Мы куда-то спешим? Почему нельзя было сначала обсудить всё на совете, а потом отдавать приказ? Что мешало прекратить огонь со следующей полуночи? Или завтра с полудня?
— А я позволю себе повторить свой ответ, — сказал Седов-Белозерский. — Когда ты неправ, каждая минута имеет значение!
— Вы вышли за рамки своих полномочий, Николай Константинович! — заявил Гагарин. — Это неприемлемо!
Князь Седов-Белозерский нахмурился, всем корпусом повернулся к Гагарину и произнёс:
— А хотите я Вам передам все свои полномочия, Фёдор Ильич? Вы готовы их принять?
Ответить Гагарин не успел; пока Седов-Белозерский задавал свой вопрос, граф Жилинский быстро вскинул руки и выпустил в спину Николаю Константиновичу каменные стрелы: сразу с двух рук и в большом количестве. Стандартная защита от физического урона сработала на первую партию стрел, но Жилинский молниеносно выпустил вторую, а за ней третью. Удар был неожиданным и в спину — стандартная защита не выдержала, а усилить её князь не успел.
Стрелы прошили Седова-Белозерского насквозь, он встал из-за стола, повернулся к Жилинскому и попытался всё-таки поставить хорошую защиту, но было уже поздно — ранения оказались слишком серьёзными. Николай Константинович пошатнулся, но на ногах всё же устоял, скривился от боли, но не издал ни звука. Гагарин тут же вскочил с места, подбежал к раненому и подхватил его под руки.
— Денис, прекрати! Так нельзя! — заорал Гагарин на Жилинского и тут же обратился к Уварову: — Антон, помогай! Его надо лечить!
Жилинский тем временем встал из-за стола, быстро при помощи нужного заклятия магии земли вооружился коротким алмазным клинком, подошёл к Николаю Константиновичу и, не проронив ни слова и не обращая внимания на то, что того держит под руки Гагарин, разрубил Седова-Белозерского пополам. После чего спокойно сказал:
— Так будет лучше. Нам всем.
— Да как же так, Денис? — возмущённо вскричал Гагарин. — Что ж ты творишь?!
При помощи магии Гагарин попытался соединить разрубленное тело Седова-Белозерского, но всем было понятно, что толку от этого не будет — ранения князя были несовместимы с жизнью.
— Ему уже не помочь, Фёдор Ильич, — сказал Уваров. — Давайте все успокоимся!
Гагарин со злостью посмотрел на Жилинского и резко с двух рук запустил в графа огромный фаербол. Денис Гордеевич тут же за доли секунды поставил защиту — гранитный доспех, но шар был слишком большим и летел очень быстро, поэтому несмотря на предпринятые меры, Жилинский вместе со стулом отлетел в конец комнаты. Гагарин не стал продолжать атаку, следующий фаербол он выпустил в сторону окна. Огненный шар со звоном выбил стёкла.
Фёдор Ильич быстро начитал заклинание и превратился в большого белого филина, который сразу же взмахнул крыльями и полетел к разбитому окну. Гагарин понимал, что в случае, если Уваров примет в конфликте сторону Жилинского, с двумя противниками ему не справиться. Поэтому князь решил не рисковать и предпочёл бежать.
Ему не хватило одной или двух секунд — Уваров принял-таки сторону Жилинского и успел закрыть окно толстой ледяной плитой. Филин с размаху врезался в преграду; перья полетели в разные стороны, а птица упала на пол. Анимаг попыталась опять взлететь, но не получилось — Уваров наложил на филина заклятие заморозки.
Тем временем Жилинский поднялся, подошёл к обездвиженной птице и разрубил её клинком на несколько частей. После этого он с удовлетворением осмотрел останки убитых товарищей по ордену и, неприятно осклабившись, произнёс:
— Благодарю за помощь, Антон Тимофеевич! И поздравляю!
— С чем? — растерянно спросил Уваров.
— С тем, что Вы сейчас помогли ликвидировать коварного предателя, — ответил Жилинский и для верности нанёс ещё два удара клинком по филину, после чего подошёл к Седову-Белозерскому, театрально вздохнул и добавил: — Предателя, который поднял руку на нашего уважаемого и горячо любимого Николая Константиновича. Это ужасная потеря для всех нас, но хорошо хоть, что мы с Вами смогли наказать предателя.
— Думаете, нам поверят?
— Ну мы же поверили, что Романов убил наших отцов. Как показывает практика, обычно верят той информации, которую узнают первой. Поэтому нам теперь надо всё сделать правильно. Сейчас следует вызвать прислугу, рассказать им нашу легенду, объяснить, что язык надо держать за зубами, так как врагу пока не стоит знать о наших потерях. И надо решить вопрос с адвокатом. Вы ведь знаете, где он?
— Да, — ответил Уваров. — Он сидит в приёмной, ждёт, когда его отпустят.
— Вы же понимаете, что отпустить его мы не можем?
— Но он ведь ничего не видел.
— Он и без этого слишком много знает, — сказал Жилинский. — Надеюсь, он не убежал из-за нашего шума. Разберитесь с ним, пожалуйста.
— Как разобраться? — растерянно спросил Уваров, хотя прекрасно всё понял.
— Аккуратно разберитесь, — ответил Жилинский. — Чтобы следов не осталось в приёмной. Тело принесите сюда. И, пожалуйста, побыстрее.
— А что потом, Денис Гордеевич?
— Ну я же уже сказал: потом вызовем слуг, расскажем им легенду.
— Я не про это. Что теперь будет вообще? С нами, с Петербургом.
— То же, что и было. Будем драться за нашу свободу и независимость Санкт-Петербурга. Наши отцы, а теперь ещё и Николай Константинович, отдали за это свои жизни. Наша задача не допустить, чтобы эти жертвы оказались напрасными. Мы должны продолжать борьбу до победы.
— Только вот сможем ли мы победить?
— Сами нет, но Англия нас не бросит. Теперь мы наконец-то обратимся за помощью, которую нам давно предлагают.
— Вы уверены, что это лучший вариант?
— А у нас нет выбора.
— Вы правы, теперь нет.
— И раньше не было, Антон Тимофеевич, уж поверьте мне.
— А что будем делать с перемирием? — спросил Уваров. — Николай Константинович ведь сказал, что он договорился с Романовым о прекращении огня с полуночи.
— Прекращение огня — это хорошо, — неприятно ухмыльнувшись, произнёс Жилинский. — Это очень хорошо, это нам на руку!
Глава 22
Спал я хорошо, крепко — в кои веки лёг накануне с отличным настроением и надеждой, что с утра всё наконец-то начнёт меняться к лучшему. Чуть не проспал завтрак, но решил, что лучше опоздаю, но посмотрю новости — хотелось лишний раз убедиться, что перемирие, пусть и временное, наступило.
Быстро включил телевизор на петербургском канале, и первый же сюжет сообщил мне, что в результате удачной ночной операции передовые части эльфийской гвардии добрались почти до Пскова. Я не поверил своим глазам и ушам, но начался следующий сюжет, в котором ведущий сообщил об успехах эльфов на вологодском направлении.
Я переключил на федеральный канал, в Петербурге они все блокировались, но у бабушки на границе с Карелией показывали. Федеральные новости сообщали о неожиданном ночном наступлении эльфов на всех фронтах и о том, какие меры предпринимает Новгород, чтобы отбить эти атаки. Я выключил телевизор, быстро оделся и побежал в обеденный зал, бабушка, скорее всего, должна была уже находиться там.
Я не ошибся — бабушка сидела за столом, однако завтрак не был накрыт; перед княгиней Белозерской стояла лишь чашка кофе. Когда я вбежал в зал, бабушка посмотрела на меня и спросила:
— Проснулся? А то я уже собиралась за тобой посылать.
— Вы видели новости? — в свою очередь спросил я с самого порога.
— Видела, — ответила бабушка, вздохнув.
— Надо звонить отцу.
— Звоню с шести утра. Телефон отключён. В имении тоже никто не отвечает. Отправила туда Ристо. Ты будешь завтракать?
— Да что-то не хочется. Но от чашки кофе не откажусь.
— Вот и я решила ограничиться кофе, — сказала бабушка и вызвала прислугу, которой дала указание принести мне кофе.
Я присел за стол и сказал:
— Неужели отец нас обманул?
— Не должен был, — ответила бабушка. — Мне вчера показалось, что он был искренен с нами.
— Но почему тогда эльфы, вместо перемирия, наоборот, усилили натиск?
Бабушка хотела что-то ответить, но сделать это ей не дал Тойво, который почти влетел в обеденный зал. Для обычно спокойного эльфа такое поведение было нетипичным. В руках он держал планшет.
— Ваша Светлость, у меня очень плохая новость! — выпалил Тойво. — Только что все новостные порталы сообщили о гибели Николая Константиновича. Примите мои глубочайшие соболезнования!
— Что?! — воскликнули мы с бабушкой хором.
— И Вы, князь, примите мои соболезнования, — обратился Тойво ко мне. — Мне очень жаль.
— Как это произошло? — спросила бабушка.
— Пока нет подробностей, — ответил Тойво. — Просто прошла информация по всем СМИ. Через двадцать минут будет пресс-конференция графа Жилинского. Видимо, на ней он всё расскажет.
Ужасная новость вышибла меня из реальности, Ристо ещё о чём-то говорил с бабушкой, но я этого будто не слышал — их голоса постепенно отошли на дальний план. Я просто не мог поверить в происходящее. Вчера я наконец-то доказал отцу, что Романов не убивал деда,