— А, теперь понял! — наконец въехал орк, — Так бы сразу и сказал. Ну, тут обсуждать нечего. Это серьезный косяк. Зашквар, однозначно. Надо подземные крытки срочно предупредить, чтобы никто об этого любителя Королевского вареника не запомоился.
Балагас Бугровщик тут же выхватил из инвентаря руну призрачного гонца, но Гшап Рептилиумский остановил его:
— Не мельтеши, торопыга. Тут покумекать надо. Зашквар — это понятно. Но ведь он не просто бабу языком ублажал. Саму Королеву. Выходит, что и зашквар здесь не простой, а Королевский.
— Это как? — снова растерялся Балагас Бугровщик, — О таком уклад ничего не говорит.
— Уклад на ворах стоит, — назидательно прошипел Гшап, — А потому нам и предстоит решение вынести. Я вот что думаю. Обычный зашквар — вещь страшная, лютая. А Королевский зашквар — в сто раз мощнее. Так что полагаю, что этого Била–Аднина нужно стократно зашкваренным объявить. Обычного зашкваренного трогать нельзя, а со стократно зашкваренным — даже одним воздухом дышать. Так что шли призрачную маляву Йасу Непокорному и Друпу Бесхвостому на крытые рудники. Скажи, что как прибудет к ним этот арестант, его нужно заклинанием сжечь. Только обязательно кровяной руной, а не магией со своей руки. Если со своей руки в него кастовать — зашквариться можно, зашквар–то не простой, Королевский. Ох, и беда пришла на зоны, злая беда. Но ничего. Мы старые воры, не такое видали.
Балагас Бугровщик тут же разбил руны призрачных гонцов и надиктовал в большем волнении две малявы на рудники о том, что к ним идет новая страшная напасть — Королевский зашквар. Голдсмит терпеливо дождался, пока призрачные малявы ускачут, а потом поинтересовался:
— Еще вопрос есть. Вот предположим, что этому Била–Аднину кто–то руку пожал. По незнанке. Зашкварен такой арестант или нет? И если зашкварен — то обычным зашкваром или Королевским?
— По незнанке — вопрос сложный, — задумался Гшап, — Индивидуального подхода требует. Так с обычным зашкваром было. Но тут–то дело особое, зашквар Королевский. Так что здесь двух мнений быть не может. Не канает незнанка. Если кто с запомоенным Королевским зашкваром арестантом поручкался — сам тем же зашкваром и запомоился. Без вариантов. Ох, и страшные ты вещи говоришь, Голдсмит. Так ведь и всю зону можно за один удар гномьего сердца перешкварить. Чую беду, чую.
— Спасибо за расклад, положенец, — вежливо поблагодарил Голдсмит, — А теперь у меня последний вопрос. Если первый арестант с Била–Адниным поручкался, а потом второму арестанту руку пожал — зашкварился этот второй или нет?
— Так, — зашипел Гшап Рептилиумский, — Все так. Запомоился этот второй тем же Королевским зашкваром по–любому. Зашквар Королевский, и в силе не теряет. Жуткая вещь, ужасная. Если такой в зоны допустить — будет арестантов сотнями шкварить.
— Замечательно. Спасибо, — кивнул Голдсмит, — Думаю, что правилка окончена. Положняк определен.
— Такая уж судьба моя, положняк ставить, — довольно резюмировал рептилоид.
Голдсмит тем временем отщелкнул бак своего вейпа, и тут же поставил на его место новый — выдававший цветной ярко–зеленый пар.
— Ты руку Била–Аднину жал? — спросил Голдсмит Андрея.
— Жал, — не стал отрицать Андрей, на всякий случай отступая к двери из хаты.
— А ворам?
— И ворам жал, — вздохнул Андрей, — Всем, кроме Гшапа.
Авторитеты переглянулись, потом глаза у них округлились от ужаса. Тууг Эазимский выронил из руки папиросу.
— Плюнь на ковер, — приказал Голдсмит Андрею.
— Да зачем?
— Плюй, говорю.
Андрей харкнул на ковер.
— Гшап, а хата–то у тебя зафоршмачена, — заявил Голдсмит.
Воры повскакивали на ноги, Тууг Эазимский метнул в Андрея заточку. Но Андрей пригнулся и заточка, пролетев сквозь голограмму Голдсмита и открытую дверь, ударилась в стену коридора.
— Беспредельщик! — оглушительно рычал Балагас Бугровщик, — Всех перешкварил, падла! Прокрутил нас по колесу беспредела!
В камеру ворвались эльфы. Увидев жирного генерал–губернатора, который вбежал последним, Гшап в панике зашипел:
— Батя Фортиус! Выручай честного арестанта. Ты меня в петушиную хату сунул, сука. Давай другую, а то вскроюсь. Не буду с опущенными чалиться.
— Ты чего несешь? — повернулся к Гшапу Тууг Эазимский, — Это мы что ли, опущенные?
— Как есть опущенные, — заорал Гшап, выхватывая мерцавшую магией волшебную заточку, — Вы поручкались с запомоенным. С запомоенным Королевским зашкваром! И сами теперь эту тьму в себе несете. Не буду с петухами сидеть! Давай другую хату, Фортиус!
— Я тебе сейчас башку разнесу, ящер, — взрычал Балагас Бугровщик, призывая табуретку из другого мира.
— Голдсмит хочет нашей ссоры, авторитеты, — сообразил кошкомальчик Акио Мокруха, пока что так и не присоединившийся к потасовке, — Предлагаю ему понт обломать. А Королевский зашквар признать несуществующим. Или не действующим по незнанке.
— Петух рассуждает о понятиях! — с негодованием закричал Гшап, — Ты куда лезешь, зашкваренный? Решения правилки не отменяются, и малява на зоны уже ушла. Я авторитетный вор, за базар отвечаю. А ты об укладе не кукарекай, грязь.
Тууг Эазимский бросился на Гшапа Рептилиумского, но Гшап зарезал темного эльфа одним ударом волшебной заточки. Акио Мокруха растворился в воздухе с тихим хлопком. Балагас Бугровщик попытался вырубить рептилоида призванной табуреткой, но Гшап увернулся.
Акио вдруг вывалился прямо из воздуха за спиной Гшапа и набросил ему на чешуйчатую шею удавку. Рептилоид дернул ногой, пытаясь ударить Акио Мокруху, но только опрокинул самовар с чифирем, который разбился, разлив по ковру ярко–красную заварку. Балагас снова пошел в атаку на Гшапа с табуреткой, но наступил в кипятивший чифирь волшебный огонек и, обжегшись, оглушительно зарычал, а потом упал на ковер и выпустил из рук табурет. Акио и удушаемый им Гшап все ближе продвигались к волшебной параше в углу камеры.
— Запомоить хочешь, падла, — прохрипел Гшап, — Сука. Фортиус, помоги! Петухи взбунтовались!
— Надо помочь, — спохватился генерал–губернатор Фортиус, — Он нам нужен. Чтобы дверь открыть.
— Не нужен, — отрезал Голдсмит, выпуская облако зеленого пара, — Нам орка хватит. Лексус, кастани на Балагаса гравитационный пузырь. От греха подальше.
Боевой маг скастовал прозрачный пузырь вокруг Балагаса, который все еще лежал на ковре в луже чифиря, смешавшегося с кровью убитого Тууга. Орк рычал и пытался лечить заклинанием обожженную ногу.
Акио и Гшап тем временем оказались уже возле самой волшебной параши, представлявшей собой висящую в воздухе черную дыру. Украшенная шелковыми панелями ширма, закрывавшая отхожее место от взоров, полетела на ковер, когда Гшап начал еще пуще метаться, пытаясь освободиться от удавки кошкомальчика.
— Умру, но не запомоюсь, — хрипел Гшап, безуспешно пытаясь достать Акио волшебной заточкой.
— Умрешь и запомоишься, сука, — поправил его ассасин–кошкомальчик и сунул Гшапа головой в черную дыру волшебной параши.
Параша, зачарованная на немедленную аннигиляцию любого вошедшего в нее объекта, тут же с громким уханьем поглотила голову рептилоида без остатка. Чешуйчатое обезглавленное тело Гшапа обмякло и упало на ковер, заточка выпала из лапы ящера, из обрубка шеи захлестала синяя рептильная кровь.
Акио растворился в воздухе вместе со своей удавкой, но тут же появился прямо перед Андреем, так что Андрей дернулся назад, но наткнулся на необъятное пузо генерал–губернатора, заблокировавшее ход из хаты.
— Я дух, меня не убьешь, Акио, — как раз вовремя заметил Голдсмит, поскольку кошкомальчик уже собирался заколоть его какой–то черной иглой, — А если не угомонишься — отправлю маляву на все зоны, что ты по–королевски зашкварен.
Акио раздумал колоть иглой и сделал шаг назад.
— Если вы поможете мне открыть дверь, о вашем зашкваре никто не узнает, — пообещал Голдсмит, — И вообще, я, как создатель игры, официально постановлю положняк, что по незнанке Королевский зашквар не помоит. Я пропишу это в игромехе, официальном лоре игры и даже опубликую официальный же пост на нашем сайте. И буду банить любого тролля, кто посмеет написать в комментариях обратное. Слово Голдсмита. Но только если вы вскроете дверь.
— Я тебе не верю, — промяукал Акио, — И двери вскрывать не умею.
— Я умею, — закряхтел Балагас Бугровщик, вылезая из гравитационного пузыря, — И открою. Там делов–то на два гномьих вздоха. Простейший орочий замок. Я его уже три раза вскрывал, от нечего делать. Голдсмит нас беспределом задавил, ничего не поделаешь, Акио. Придется ссучиться. Как говорится, лучше ссучиться, чем у параши мучиться. А ты, Голдсмит мог бы и просто попросить по–людски. Мы бы не отказали. Честные арестанты же, не звери.
— Иди открывай, — распорядился Голдсмит
Голдсмит отправил Балагаса Бугровщика и эльфов вверх по лестнице открывать последнюю дверь темниц, ведущую уже во дворец. Акио Мокруху заперли в камере, предварительно вытащив оттуда трупы Тууга Эазимского и лишившегося головы на параше Гшапа Рептилиумского. Использовать ассасина для своей миссии Голдсмит и Андрей не могли, так как авторитет–кошкомальчик дорожил своей репутацией и убивать Королеву не стал бы даже под угрозой распространения сведений о его Королевском зашкваре.
Андрей спросил у Акио, нет ли у него айрана, но ассасин–мокрушник лишь поморщился и напомнил, что айран хранят в сушеных мочевых пузырях хизанов. Дальше Акио объяснять не стал, но Андрей и так все понял. Употребление айрана для воров было однозначным зашкваром, так что целительного напитка у них не было, как и у мертвых стражников. А значит, Андрею предстояло убить Королеву с одним хитпойнтом.
Андрей залутал кое–какие вещи с мертвых воров, но ничего полезного для него лично в луте не нашлось, кроме двух пакетов колки, принадлежавших Туугу Эазимскому. Из блат–хаты Андрей ничего лутать не стал, чтобы не злить Акио, который в любой момент мог выйти из себя и убить эльфов–имперцев и Андрея, несмотря даже на угрозы Голдсмита публично объявить кошкомальчика запомоенным. Караулку стражников Андрей наспех обыскал, но ничего полезного там не нашлось.