Гость тем временем открыл форточку, затянулся с явным наслаждением, выпустил дым. Указал рукой на стол:
– Видите папочку на столе? В ней, Руслан, вся ваша жизнь, вся ваши биография. Не совсем героическая, но весьма занятная.
– И чем же она такая занятная? – удивился Махмудбеков.
– Да на первый взгляд – ничем. Обычная биография рассейского торгаша – барыги, которому крупно не повезло. Вы не обижайтесь, давайте будем сразу определять реалии. Сколько вас таких, жертв дикого капитализма в распавшейся великой стране? Да сам, признаюсь, грешен. Знаете, сколько должностных окладов в автоматы эти проклятые спустил?! Хорошо, что старшие товарищи вовремя заметили, остановили, спасли. Гипнозом, между прочим, лечили. Теперь и смотреть на них не могу, на автоматы эти. Хочется раскокошить вдребезги. Но не будем обо мне, мы ж про вас. В папочке этой вся ваша жизнь с нежного возраста. Кстати, а почему вы Махмудбеков? Вы же урожденный Синицын.
– Взял фамилию отчима.
– Это я в курсе. А почему? Папу так сильно не любили? Сильно обижал вас папа? Когда только успел? В год его смерти вам и семи не было. – Антон Сергеевич щелчком отправил окурок за окно, захлопнул форточку, вернулся за стол. – Так я вас слушаю, и поверьте, от вашей искренности зависит очень многое! Задумайтесь, прежде чем ответить.
Махмудбеков задумался. Разговор ему перестал нравиться, получается что-то типа душеспасительной беседы у кума, который к тому же православный. Весь кабинет в иконах.
– Зачем вам это?
– Я мог бы, как в кино, сказать, что вопросы здесь задаю я, но даю вам последний шанс…
– Погодите, последний шанс на что?
– Выбраться отсюда, естественно.
Сказал, словно током шарахнул. Кум, тот ничего подобного не обещал. Тот, наоборот, каждую беседу финалил сообщением, что Махмудбеков непременно сдохнет в этих стенах за совершенное тяжкое преступление, но вот его бессмертная душа…
– Отсюда можно выбраться? – пролепетал Махмудбеков.
– О чем я и говорю, намекая на взаимную и полную искренность. Так что насчет фамилии?
– У отчима брат был. Есть. Двоюродный. Дядюшка Сахиб. Тоже Махмудбеков. Он предприниматель. Бизнесмен. Крупный. У него фирм штук десять. Он часто приглашал в свой ресторан, угощал. Как-то намекнул, что стать истинным членом семьи с фамилией Синицын у меня вряд ли получится. Ну, по его разумению доверять он может только членам семьи. Обещал взять в семейное дело. Очень хотелось. Сами понимаете, пенсия матери – гроши, отчим – жмот. На продукты матери денег давал чуть ли не под расписку, а сам в ресторанах жрал, в саунах с девками...
– Вы отчима, кажется, ограбили.
Руслан сильно удивился. Вот блин! А это они откуда знают?
– Нет. В долг взял. Отчим обещал дать стартовый капитал, если фамилию сменю. Я сменил, он не дал. Я взял немного.
– Хорошо, хорошо, почему потом от дяди ушли? Москва, Черкизон, приличное место, хорошая крыша, постоянный доход. Вы, кажется, куртками торговали?
– Да и дубленками, но…
– Не стесняйтесь, договаривайте, навар не тот? Все поштучно, все отчетно. И дядин зоркий взор. Дядька-то прижимист, да? То ли дело бакалея, вдали от дяди, да? Усушка, утруска, сыпучий продукт. Опять же бахчевые по осени. Вот где неучтенка, вот где можно развернуться! Сами в Зареченск попросились?
– Да, когда узнал, что дядя там склад купил. Но я честно все! У меня отчетность…
– Понятно, понятно… На Махмудбековой из-за денег женились? Или тоже дядя заставил?
И это он знает! Откуда? В памяти всплывает фотография жены Лейлы. Почему-то именно фотография из семейного альбома. Это она в выпускном классе, в белом платье. Усов почти не видно. Ну подумаешь, усы. А так ведь, если задуматься, хорошая баба. Тихая, готовила хорошо, в доме всегда порядок, из дому ни ногой. А любовь? Да и без нее было кого любить.
Соврал неуверенно:
– Нет. Почему, из-за денег? У нас чувства. И что там этих денег? Дом на нее записан, бизнес тоже фактически ей остался. А так она баба хорошая, только с придурью.
– Мне повторить вопрос? Или будем прощаться?
Угроза испугала. Почему-то Махмудбеков вдруг поверил, что отсюда реально можно выбраться. И говорить правду стало вдруг удивительно легко:
– Да, в общем-то из-за денег. Дядюшка Сахиб… ее отец пообещал большое приданное и налаженный бизнес на пару с его сыном. Алкопродукция с Кавказа.
– А точнее?
– Точнее -- турецкий спирт в бочках.
-- И?
-- Плюс заводик по производству стеклотары.
– Фунфырики, да? Боярышник, шиповник и календула? Помню, помню. Значит, с основами стеклоделия знакомы? Это хорошо. Вы, кажется, партнера своего по алкобизнесу серьезно так кинули?
– Какой он на хрен партнер? – искренне возмутился Махмудбеков. -- Жизнь прожигал в кабаках столичных, на работе неделями не показывался, только бумажки подписывал.
– Лет на пять он себе подписал, верно? С вашей легкой руки. Ладно, ладно, ну в общем, мне все понятно, теперь последний вопрос. Когда взрывчатку краденую в первый раз перепродали, очко не жимануло? Не подумали, что плохо кончится может? Я ни в коем случае не хочу вас обидеть, просто хочу понять ваши мотивы. Только откровенно.
Махмудбеков долго не отвечал, словно вспоминал, наконец сказал:
– Жимануло, конечно, но три ляма чистогана за раз! Но я даже не думал, что будет теракт. Я бы никогда…
– Все, все, – замахал руками Антон Сергеевич. – Я услышал достаточно. Благодарю за искренность и тоже буду с вами откровенен. Вы нас привлекли, Махмудбеков, прежде всего, патологической жадностью к деньгам. Именно к деньгам, а не к тем матблагам, которые они дают. Конкретно, к денежным знакам. Вы ж в детстве у матери из сумочки подворовывали и в школьных раздевалках. Помните? Но не тратили на сладости и прочие детские глупости, а в копилку складывали. Помните свою копилку в виде забавной чебурашки? А ведь полна была. Зачем? Почему не тратили на сладкие петушки на палочке и на эскимо? Хотите угадаю? Ждали удобного случая, чтобы вложить их в стоящее дело, которое принесет много, очень много денег, верно? Хотя вам и не всегда везло. А вот это плохо, везение в нашем деле – вещь нужная.
– Каком нашем? Кому нам? – не выдержал Махмудбеков. – Кто вы вообще?
– Кто мы? А действительно, кто? Даже не найду сразу, что ответить. Ну, звание мое… пусть будет майор, организация вам известна, аббревиатура из трех букв. Но особый отдел с некоторыми особыми полномочиями, занимающийся всякими социальными отходами и отбросами общества. Говном разным. Отсюда мой главный вопрос, что вы хотели получить в итоге? Зачем вам было нужно так много денег? Какая был ваша итоговая мечта?
Махмудбеков долго не отвечал. А действительно, зачем? Что он в жизни хотел?
– Ну, я вижу, беседа не задалась, – сказал Антон Сергеевич, вставая. – Вы очень хотите обратно в камеру. Не говорю до свидания, потому как вряд ли еще увидимся, прощайте…
– Погодите, погодите, я сейчас, я все сам…
Махмудбеков заговорил, быстро, сбивчиво, бессвязно, но предельно откровенно. Как в школе был Эдик Муратов, и его в школу на большой черной машине привозили. И у него были солдатики, как настоящие, и танк с радиоуправлением. И еще игровая приставка. А Руслан в школу пешком ходил, и солдатиков у него не было и приставки тоже. В техникуме Фоменко не учил ни хрена, а экзамены сдавал сходу. Сунет в зачетку сотку, и все дела! А дядя Сахиб, когда в ресторан входил, вся прислуга в струнку вытягивалась, в глаза ему заглядывали. Стол для него лучший у окна, а он только чаю зеленого попить зашел. Его все боялись и уважали. У него дело! Своя база и автосервис! Он с турками торгует! Спортшкола своя, он им поле футбольное построил. Дом – дворец! Комнат – не сосчитать! А так, с пустого места хрен заработаешь! Так и будешь до смерти в хрущебе жить. Друзья? Таких друзей за хрен и в музей. Ну да, тиснул пару лямов с общей кассы, а я че, не заслужил, не заработал?
Монолог был длинный, сбивчивый, Антон Сергеевич слушал внимательно, не перебивал. Когда Руслан закончил, снова достал сигарету, встал, подошел к окну.
– В общем, мне все ясно. Все вокруг виноваты, а вы весь такой в белом пальте. Но итог, чего вы хотели в итоге?
Махмудбеков подумал и после довольно долгой паузы признался:
– Большой дом – чтобы полная чаша, как у дяди, большая черная машина, свой бизнес, много денег… и все вокруг уважают. И боятся.
Антон Сергеевич сделал всего несколько затяжек и избавился от окурка через форточку:
– Все? Да, далековато от гуманистических идеалов. Но, возможно, именно это нам и нужно. Не буду долго тянуть, мы хотим предложить вам задание. Вы сможете покинуть эти стены. Это шанс – не сдохнуть здесь, не сгнить заживо, Махмудбеков, в девичестве – Синицын. Вы видите этот дуб за окном? Это – не совсем дуб. Нет, это, конечно, дуб, но одновременно и портал. В другой мир. И именно в тот мир нужно будет отправиться. Что скажете?
Глава 2. С ПРОБЛЕСКОМ НАДЕЖДЫ
-- Задание? Отправиться в дуб? Мне? – Махмудбеков, кажется, еще не может «переварить» услышанное.
– Именно вам.
– Такому говну? Жадному и беспринципному? Такого вам наговорил, хоть самому в петлю лезть.
– Ну почему же сразу говну? Я ведь не сказал о положительных гранях вашего характера. Вы не боитесь рисковать. Даже в самой трудной ситуации вы не впадаете в панику, а немедленно пытаетесь найти выход. Вы умеете отступить, перетерпеть, но потом взять свое. Вы любите маму, и хоть денежные переводы были не очень щедры, зато постоянны. Вы также умны, и очень хороший конспиратор, да! Как вы ловко передачу взрывчатки устроили, и не подкопаешься. Надо же, организация по буровзрывным работам! С лицензией! Сами придумали? И не подкопаешься. Знаете, как мы на вас вышли? Случайно! После взрыва в метро какая-то ясновидящая в Зареченске указала точное место хранения аммонита. Да, да, ваш склад. Натурально колечком на ниточке над картой города водила, а колечко и показало, я сам видел. А говорят, чудес не бывает. Но главное – нас заинтересовала ваша живучесть, я, кажется, уже говорил.