***
Очередной привал. Синица не без труда стягивает опорки и смотрит на свои ноги. Большой палец натер на левой ноге – портянка сбилась. Тут уж пенять не на кого, сам опорки делал, сам портянку наматывал -- терпи. Лоб покачал головой, идти еще долго, начнешь хромать – беду накличешь. Достает из-за пазухи сверток, выбирает какую-то маленькую лепешку, разжевывает, прикладывает к кровоточащей ране. Говорит, что в остроге обувку придется поменять. Учит, как правильно наматывать портянку. Боль в пальце утихает.
Привал по всему затягивается. Сначала подрались воины. Вот так натурально подрались со связанными за спиной руками. Бузу затеял тот самый полевой командир, которого перекинули вместе с Синицей, заметил широкоплечего парня в тельняшке и что-то ему прямо в ухо прорычал. Да еще в рожу плюнул. Тот в ответ бритым лбом ему прямо в нос, да так, что аж хрустнуло. Через мгновение они уже катались по жухлой траве, стараясь загрызть друг друга зубами.
Та, которая Яна, двинулась было к ним с плеткой, но высокая что-то скомандовала, видимо, запретила вмешиваться, и с интересом наблюдала за дракой. Дала знак только когда десантник откусил абреку половину уха. Видимо, порча живого товара в ее планы не входила. Не задалось и с обедом. Двое рабов, посланных на охоту, вернулись с пустыми руками. Жалко оправдываются, заверяют, что дичи в округе нет. Яна сердится, бьет обоих плеткой прямо по мордам. Сама вспрыгивает на лошадь, скачет в тайгу.
-- Со жрачкой здесь хреново, -- продолжал просвещать Лоб. – Тайга ведь, холодно, ни хрена не растет. Гномы обозы с зерном с юга гоняют, пшено больше частью и овес. Пшеничка – только для ведьм. Они с нее такие булки пекут, вкусные очень. С мясом – лучше, кабанина, оленина, косули. Рыбалка тоже офигенная, особо зимняя – когда рыба горит. Меня брали разок. Они полыньи пробивают, рыба чуть ли не сама на лед выпрыгивает. Ягод летом до хрена, клюква…
-- Слушай, а вот те двое, что на охоту ходили, -- кивнул Руслан в сторону неудачливых охотников, собиравших теперь сушняк для костра. – У них ведь и луки были, и ножи. Чего не сбежали?
-- Куда? – Лоб посмотрел на него удивленно. Тайга ж! Тут нет ничего кроме тайги, понимаешь? Ну там, где сопки, там еще как-то можно, кедровник найдешь, гнездовья, у гномов можно кой че подтибрить, если не поймают. А тут вокруг марь сплошная, считай – болото. Тут выжить невозможно! Опять же волки, или, не дай бог – шмурх. Смотри, возвращается вроде.
И верно, к стоянке медленно подъезжала Яна. Не одна, с добычей – молодой косулей.
-- Шашлык будет, -- радостным шепотом сообщил Лоб.
***
– А куда мы идем? – спросил новопоименный Синица через довольно протяженный промежуток времени. После сытного обеда из жирной шурпы говорить долго не хотелось.
– В острог, я ж говорил, -- так же лениво ответил Лоб.
– Это что, тюрьма?
– Да нет. Хотя… да, типа пересылки. Временное содержание.
– А дальше?
– Известно куда. На базар. Либо на северный, к рудникам, либо на южный – в Факторию. Продавать нас будут оптом и в розницу. Мы тут, зема, рыбы. Бесправные и бессловесные. Но не все так плохо. Смотри, тут расклад такой. Я здесь вроде как бывалый, полгода уже, опять же – почти доброволец. За то ценят, мать их, доверяют, вот толмачом за новыми рабами идти доверили. На базар пока не посылали, из-за ожога, наверное, заразы боятся. Но я зело побаиваюсь рудников. Тебе-то с таким набором профессий рудник не светит, покупатель быстро найдется. Считай – повезло. Но вот про ювелира пока не особо афишируй. Есть такое слово «афишируй», или я его сейчас придумал? Ювелиров гномы без разбора берут, с ценой не считаются. Но пахать заставят днем и ночью, опять же под землю загонят. Про стекло и зеркала пока тоже помолчи. Таких ведьмы себе оставляют, а у них – не сахар. А нам бы, брат, лучше к людям, куда-нибудь к Леслоту поближе. Это такое королевство от нас к югу, суровые там мужики, сплошь в броне, бароны. У баронов в рабстве тоже не курорт, зато все-таки люди! Так что назовись лучше сапожником. Хорошего сапожника купцы с Леслота запросто могут купить. А эльфы сапог кожаных не носят, они их выращивают как-то хитро. В общем, суют ногу в какую-то тыкву, сидят так час, потом вынимают – сапог на ноге. Без каблука, правда, но очень прочный. На ощупь гладкий как кожа крокодила. Крокодил – есть такое слово, или я сейчас придумал?
– Есть крокодил, не беспокойся. Та, которая госпожа, взяла меня, как ювелира, – пояснил Синица. – У нее сейчас мои перстни на пальцах.
– Перстни, говоришь? Ну, госпожа Эда Пихта может тебя и себе оставить. Важная у них птица, всем ведьмам ведьма. Видал, как она этого, волосатого одним пальцем. Та, что помоложе – ее воспитанница Яра. Лютая девка, и нашего брата не выносит. Ее мать вроде беглые острожники того, на хор пустили, а потом прибили. Так что лучше Яре на глаза лишний раз не попадайся. Только это… ювелирам вроде помощники положены? Придут тебя покупать, скажешь, что берешь меня помощником. Я не подкачаю. Блин! Стоять!
Синица замер с поднятой для шага ногой.
-- Не видишь, куда идешь?! – прошипел Горелый Лоб.
Синица опустил голову, посмотрел. Тропу пересекает канава, на ее дне что-то шевелится. Пригляделся, осторожно попятился. Пот холодный по всему телу. В канаве – клубок змей. Гадюки. Отвратительно извиваются.
Глава 5. ОСТОРОЖНО – ЗМЕИ!
Я вышел из банка, вытащил из кармана блестящий футлярчик, извлек из него дорогущую сигару, чиркнул золоченой «Зиппо» и с наслаждением прикурил. Я – богач! Зачем-то снова достал карточку и очень внимательно ее рассмотрел. Золотая! Именная! С моим тисненым именем! Я теперь не только богач, но и обладатель солидного счета в банке! Что? Триста тысяч не так уж и солидно? Ну, как сказал Лысый, когда мы оформляли договор на проведение поиска родителей, и я заплатил сразу наличными: «… за вами, богатыми, не угонишься».
Надо сказать, что сегодня в банке меня встретили не так, как в прошлый раз, когда я приходил выпрашивать хоть небольшой кредитец. Совсем не так! У этих банковских чутье что ли на людей? С кого можно содрать, а с кого – нет. Нет, в прошлый раз со мной тоже очень вежливо общался молодой человек с бейджиком. Вежливо до тех пор, пока не убедился, что дом закладывать под кредит на совершенно людоедских условиях я не намерен. Охота была остаться с братцем на улице. После чего потерял ко мне интерес и пообещал, что со мной свяжутся. Как же, разбежался. Теперь – совсем другое дело. Теперь мне мигом оформили вклад и дали взамен солидной пачки денег вот этот кусок золоченого пластика. Девушка, которая занималась оформлением бумаг, была очень вежлива и внимательна. И смотрела на меня, можно сказать, с интересом, даже визиточку свою дала. Интересно, как бы она посмотрела и что дала, если бы я открыл счет не на 300 тысяч, а, допустим, лимона на три? Или на все тридцать?! Ладно, время покажет, а карточка пока пусть полежит в кармане. Лишь бы код не забыть.
А пока в кармане рядом с карточкой у меня шуршали семь тысяч наличных рублей, поученных от цыган за золотой лом, еды домой я уже закупил, за ЖКХ заплатил и даже девчонкам в больничке, где проходил практику, проставился шампанским и шоколадками. Соврал, что получил небольшое наследство. Побывал и в скупке цветмета. Оставил заказ на свинец. Скупщик, похожий на артиста Ливанова, заказу подивился, но задаток взял. Обещал к завтрему что-нибудь придумать. Ну что, домой?
Домой я доехал на маршрутке. За 10 рублей. Стоял, согнувшись в три погибели. А в кармане семь тысяч и на карточке – триста. Привычка…
***
Чухаю с остановки до дому. Улица Садовая, тихая, скучная, окраинная, привычная. Это мама эту улицу выбрала, когда Сашку ждала. Они с батей, вообще-то из Питера. То есть, батя коренной питерец, а мама учиться приехала, да так в культурной столице и осталась, еще студенткой с батей познакомилась. Сама-то родом из какой-то глуши в средней полосе. Питер любила всей душой, но… Как там Розенбаум поет: «Климат здесь не тот»… Болели мы с сестрой в детстве много, все по легочной части, да и мама чахла от постоянных простуд. К врачам не ходила, разве что больничный оформить, сама лечилась и нас лечила травами да прочими народными средствами. У нее бабка вроде как ведьма, точнее – ведунья. И вот когда за очередным больничным в поликлинику пошла, попался врач толковый, хоть и молодой. Послушал ей легкие и сказал, что загубит ее «город желтый», что к елкам ей надо. Или к морскому бризу. То есть, к сосновому бору поближе, или на юга, Крым или Кавказ. Мама послушалась, отцу рассказала. Батя сначала ни в какую, у него ж там и работа, и наука, но ради детей… Так и переехали, выбрали город Зареченск что по над Окой-рекой. Тут чудные хвойные леса – климатический курорт. Тут даже Паустовский жил, целую тропу протоптал! Сначала дачу снимали с печкой и водяным котлом, и что интересно, в эту первую зиму мы с сестрой впервые не сопливились. Вот что значит сосновый воздух! И Сашка, как родился, болеть совершенно отказался.
Потом осмотрелись, дом купили на окраине, ну как дом – халупу. Алкаши какие-то жили с туалетом типа сортир во дворе. Тот дом, в котором сейчас живем, считай, батя своими руками построил, с фундамента до смешного конька на крыше. Дом построил, дерево посадил, сына вырастил. Двух сыновей. И пропал.
Подхожу к калитке. Опять открыта! Ну братец, ну сколько раз ему можно говорить?
***
Входная дверь тоже почему-то не заперта. И свет в коридоре горит. На кухне – тоже. У вешалки куча разного барахла – старые батины унты, старая ушанка, ОЗК, ящик для зимней рыбалки. Перевернут и вытряхнут. Не иначе как с антресолей, там у нас всякое барахло хранится. Братец сидит в комнате на кушетке с ногами и вяло перебирает стопку компьютерных дисков. На ногах у него почему-то батины болотные сапоги. Глянул на меня, вздохнул и ничего не сказал.
Я осмотрелся – говорить было нечего. У нас кража со взломом. Вернее – без взлома. Потому что дверной замок был цел –