За воротами нежданных гостей поджидали настоящие собаки, подтверждавшие серьезность намерений своих нарисованных коллег дружным лаем.
Княжна поеживалась от собачьего остроумия, и Костя решил ее успокоить.
— Ты, Вера, не бойся, — сказал он.
— Как же мне не бояться, если у меня нет специального собачьего электрошокера? — чуть не плача отвечала парижанка. — А если попадутся бродячие? А если бешеные? А вдруг в местной амбуланс не окажется нужной вакцины?
— Вера, у тебя есть я. Я тебя спасу!
— Ты умеешь правильно позиционировать себя по отношению к бродячей собаке?
— А чего тут уметь? Главное — не дразнить и в глаза ей не смотреть. Если облает, то не убегать, не кричать, но при этом не заискивать и не бояться. Собака — она же как человек. Ну, а если совсем обнаглеет — кулаком в нос, и все дела.
— Ты настоящий терминатор! — восхитилась княжна.
Костя гордо выпрямился.
Дальше идти стало гораздо веселее. Вера принялась убеждать своего спутника, что они должны первыми отыскать Вакхову траву, утерев нос и четырежды брату, и особенно этому наглецу Живому.
— Мы ведь с тобой серьезные ученые, да? — спрашивала она.
— А то! — отвечал разомлевший Бабст.
— А ради чего мы рецепт ищем?
— Ради науки, ясен пень.
— Вот! Мы хотим совершить открытие. А они зачем ищут?
— Ради денег.
— А разве это хорошо?
— Деньги — это зло, — соглашался Костя, глядя на нее влюбленными глазами.
При всем своем рационализме и прямодушии смотритель музея Менделеева в это утро не мог сдержать тайных, смутных, радостных и совершенно неразумных мыслей. Глядя на клетчатую рубашечку Веры, на ее голубенькие джинсы и в особенности на ее трогательную беззащитную русую косичку, Костя был готов не только порвать на части всех краснопырьевских собак, не только вырыть из земли рецепт волшебного эликсира, не только принести Вере на подносе Нобелевку по химии, но и, может быть... может быть... Но тут он остановился. «Ты, старик, не спеши, — говорил он себе. — Брак — дело серьезное».
Его мечтания были прерваны самым прозаическим образом:
— Костя, ну долго мы будем так ходить? — услышал он капризный голосок. — Давай уже спрашивать народ!
— Давай! — ответил очнувшийся Бабст.
— Вон человек идет.
Впереди маячил пожилой мужчина с авоськой, в которой что-то нежно позвякивало. Шел он сгорбившись, глубоко задумавшись и так неспешно, что, казалось, почти не двигался с места.
— Извините, пожалуйста! — обратилась к нему Вера.
Пенсионер вздрогнул и испуганно посмотрел на нее из-под кустистых бровей.
— Вы не подскажете, где тут городской архив?
— Чего? — переспросил тот, прикладывая руку к уху.
— Мы ищем архив! — громко пояснил Бабст. — Ну, где документы городские лежат!
— А, документы... А где им лежать? Где положено лежат. У гада в сейфе.
— У какого гада?
— У Мишки Лиходумова, у какого еще?
Отношение местного населения к власти стало еще понятнее, однако архив от этого не приблизился.
— А может быть, вы знаете, где тут библиотека?
Расслышав этот вопрос, старик вдруг распрямился, улыбнулся, и по его коричневому лицу побежали лучистые морщинки.
— Была! — сказал он, как будто что-то припоминая. — Ей-богу, была! А как же! Вот как сейчас вижу! В школе когда учился, ходил туда.
— И где она?
— А кто ж ее знает, где? Раньше она в центре, на Буденного была, возле бани. А потом при Кипяченом мэре выселили ее куда-то. И баню выселили. А библиотека хорошая была. Помню! А как же! Ходил туда в седьмом классе, Майн Рида читал... Эх!..
Старик махнул рукой, снова сгорбился и двинулся дальше, позвякивая своей авоськой.
— Н-да. В этом городе сложно получить информацию, — сжав губы, сказала княжна.
— Ничего, ничего, Веруня, не падай духом! — подбодрил ее Костя. — Сейчас все узнаем!
Они принялись спрашивать всех подряд. Ситуация стала постепенно проясняться. Оказалось, что еще в девяностые годы все не приносившие прибыли культурно-просветительские учреждения были выселены куда-то на самую окраину города, и с тех пор в них никто не бывал. Молодежь вообще не понимала слова «архив», а старики только разводили руками. Через час после начала импровизированного социологического опроса Вера совсем отчаялась, и даже радужное настроение Бабста стало сходить на нет.
И тут вдруг блеснул свет в конце тоннеля.
Его пролила крошечная старушка в платочке. Про архив она ничего не знала, но на вопрос о библиотеке ответила сразу, не задумываясь:
— А как же, знаю! Я там молоко беру.
Ответ был настолько абсурдным, что Костя не нашел ничего лучше, чем переспросить:
— Какое молоко?
— Так ведь козье. От козы.
— Где?
— Да в библиотеке! Вы, деточки, идите вдоль этого забора до угла, потом через канаву сигайте и сразу сворачивайте на тропку. Убитая такая тропочка, не пропустите. Там всё кусты, кусты, а вы по тропке, по тропке — и увидите старую церкву, порушенную. Вот там и будет вам библиотека.
Бабст внимательно посмотрел старушке в глаза: явных признаков безумия в них не наблюдалось, напротив, взгляд любительницы козьего молока отличался прямотой и ясностью.
— Спасибо, бабушка!
Следуя путем, указанным доброй волшебницей, Костя и Вера перепрыгнули канаву, прошли лесом по хорошо утоптанной тропке, пробрались через гущу кустарника и вскоре вышли к ветхой полуобвалившейся церкви.
Впрочем, в этом заросшем доме уже трудно было узнать божий храм. Штукатурка совсем слезла со стен и колонн, обнажив старые кирпичи. Колокольня и купол отсутствовали, крыша была покрыта проржавевшим железом, а на всех уступах первого и второго этажей росли небольшие деревца. Единственной новой вещью, сразу бросавшейся в глаза, была сияющая медная табличка, прикрепленная к фасаду:
НИКОЛО-ИВАНОВСКАЯ ЦЕРКОВЬ конец XVII века ЗДАНИЕ РАЗРУШЕНО В РЕЗУЛЬТАТЕ ТЕРАКТА, УСТРОЕННОГО БАНДОЙ КИПЯЧЕНОГО,
В 1995 ГОДУ
Костя только покачал головой:
— Ну и здоровы они брехать...
— Неужели здесь может быть библиотека? — изумилась княжна.
— И не только библиотека. Смотри!
На дверях бывшего храма теснились аккуратно выведенные белой краской надписи:
ГОРОДСКАЯ БИБЛИОТЕКА ГОРОДСКОЙ АРХИВ ОБЩЕСТВО ОХРАНЫ ПАМЯТНИКОВ МЕМОРИАЛЬНЫЙ МУЗЕЙ
«ПОДПОЛЬНАЯ БОЛЬШЕВИСТСКАЯ ТИПОГРАФИЯ»
— Значит, Кипяченый всех сюда сослал, — догадался Костя.
— Он просто какой-то злодей! — в сердцах сказала Вера. — Хорошо, что его убили.
— Да уж, никто не пожалеет. Однако дело его, похоже, живет. Ну ладно, заходим!
Костя перекрестился и распахнул двери храма.
В нос сразу ударил какой-то странный запах: в нем чувствовались ароматы свежего навоза, сена и мокрой шерсти, но все перебивал очень хорошо знакомый работнику музея неистребимый запах книжной пыли.
Искатели полоумь-травы осторожно вошли в огромный полутемный зал. Все его стены от пола до потолка занимали книжные стеллажи, но книги стояли только на верхних полках, начиная примерно с человеческого роста. Ниже располагались сколоченные из досок загоны, из которых высовывали симпатичные ушастые морды самые настоящие козы. Слышалось испуганное блеяние. Алтарь и два придела были отгорожены фанерными перегородками. Справа от входа стоял старинный ручной печатный пресс.
— Здравствуйте! — громко сказал Бабст, и эхо его голоса гулко прокатилось под сводами.
В помещении сразу началось какое-то движение. Две фигуры стремглав кинулись в темные углы, а еще две упали на пол как подкошенные.
Княжна взвизгнула и вцепилась в Бабста. Тот погладил ее по плечу, взял за руку и подошел к лежавшим на полу. Это были мужчины неопределенного возраста. Оба они лежали неподвижно, лицом в пол, положив руки на затылок.
— Эй, друзья, что с вами? — спросил Костя, стараясь произносить слова как можно мягче.
Один из мужчин медленно повернул голову.
— Павел Николаевич, похоже, это не налет, — хрипло сказал он, обращаясь к своему товарищу.
Тот продолжал лежать без движения, словно не слышал обращенных к нему слов. Первый медленно, с трудом встал и отряхнул брюки.
— Павел Николаевич, я же вам говорю: это не налет. Вставайте!
Второй мужчина пошевелился, а затем присел на полу, надел очки и сразу схватился за сердце.
— Послушайте, ну нельзя же так людей пугать! — сердито сказал первый, помогая коллеге подняться. — Ведь так же можно инфаркт получить. Нина Степанна! Сонечка! Вылезайте! Это не бандиты.
Из углов показались две скромно одетые женщины.
— Простите нас, пожалуйста, — сказала Вера. — Мы совсем не хотели вас напугать. Мы приезжие, по делу.
— Ах, приезжие! Ну, тогда понятно. Просто сюда же никто не заходит, если, конечно, не считать налетчиков. А вы кричать с порога...
Деятели культуры города Краснопырьевска столпились вокруг неожиданных посетителей и осматривали их детски-любопытными глазами. Костя, в свою очередь, вглядывался в бледные лица незнакомцев. Больше всего они напоминали героев прочитанного в детстве рассказа Короленко «Дети подземелья».
— Сергеев, Николай Константинович, старший библиограф, — представился тот мужчина, который поднялся с пола первым.
— Костя Бабст, химик.
— Вера Собакина. Из Парижа.
— Из Парижа?! — библиограф Сергеев был просто ошарашен. — Из Парижа! Василий Семенович! Дуся! Идите все сюда! Тут гости из Парижа!
Со всех сторон стали подходить новые люди. Приезжих уже не просто осматривали, а пожирали глазами. Один заросший человек осторожно дотронулся до Костиного рюкзака, а маленькая девушка встала на цыпочки и потрогала Верину косичку.
— Мы краеведы-любители, — объяснял тем временем Бабст. — Вот Верин прадедушка, известный химик Лев Собакин, часто бывал в вашем городе, и мы хотели бы узнать кое-что про...
— А в Лувре вы были? — перебила его маленькая девушка.
— А в Национальной библиотеке?
— А в Пантеоне?